Хорошие дети гуляют в парке. Плохие бегают, как тараканы, по улицам проблемного района. Они не знают ни любви, ни жалости, они разбойничают от скуки. «Водка! Борщ! Слёзы!», – рефреном резюмируют они свое несчастное существование. Но дочь торговки хламом не верит в социальную обреченность. Ее банда «Зельда и пираты» берет в заложники любимца Господина Мэра Господина Кота. С этим надо что-то делать. И мэр решает напичкать детей успокоительным в форме мармеладок. Однажды ночью их увозят в черных фургонах от морожного в неизвестном направлении. Но среди плохишей оказалась маленькая Иви Ивз, дочь мягкосердечной Аньес Ивз, которая верила, что плохих детей можно исправить с помощью рукоделья. Удастьяся ли меланхоличному смотрителю из прачечной спасти маленькую Иви Ивз? Ждет ли эту историю идеалистический или реалистический финал?
На Чеховском фестивале показали спектакль «Дети и животные занимают улицы» британской группы «1927». Нескладный сюжет, который лег в основу спектакля, возник в голове у драматурга после посещения гонконгских трущоб. Интересно, можно было бы сочинить такой спектакль про Солнцево, Бутово, Раменки или Капотню?
Театр «1927» – это мрачная постановщица Сьюзан Андрейд и веселый мультипликатор Пол Баррит. Однажды он услышал ее радиодраму и захотел сделать обложку к ее диску. А она любила Яна Шванкмайера и потому согласилась. Так они познакомились. Для первого совместного спектакля они пригласили актера, но он так сильно пил, что пришлось все делать самим. Позже к ним присоединились композитор Лилиан Хенли и художник по костюмам Эсме Эпплтон. В спектакле «Дети и животные занимают улицы» три девушки – драматург, композитор и костюмер – исполняют все роли.
В интервью они рассказывают, что название «1927» посвящается году выхода одной из первых коммерчески успешных звуковых лент «Певец джаза».
Эпоха смерти немого кино, по всей видимости, глубоко переживается создателями спектакля. «Дети и животные» изъясняются кабаретными зонгами и вываливаются из экрана, устроенного как белая театральная выгородка с многочисленными дверцами и оконцами.
Анимация здесь не просто расписной задник, она определяет действие. Живые персонажи в нее вписаны. Они только и успевают удивлять лунной походкой, выбеленными лицами и игрой с возникающим на плоскости пространством и предметами.
Улицы нарисованного Полом Барритом города корчатся экспрессионистскими изгибами, хохочут и ржут лозунгами русского авангарада. Здесь есть место готическим фантазиям иллюстратора Эдварда Гори и абсурдистским шуткам на уровне изображения и языка.
(Отдельный реверанс хотелось бы сделать в сторону переводчицы Алисы Тереховой. Русские титры у нее получились емкими и смешными, несмотря на запутанность повествования и лингвистические гэги. Например, смотритель прачечной, который заботится о главной героине и ее дочери, назван не иначе как Caretaker, а один из хулиганов, который, видимо, вскружил голову маленькой Иви – stole little Ivy’s head – по-хармсовски играет в мяч головой нарисованной девочки. Алиса прекрасно адаптировала эти шутки.)
При всей эстетской визуальности, игре слов и недетских шпильках (вспомнить хотя бы расиста Уэйна и его восьмерых расистских детей), это абсолютно зрительское действо, обреченное на популярность. В нем много прямых заигрываний с залом – девушки в леопардовых костюмах в самом начале раздают мармеладки (коварная сущность которых обнаружится только к финалу), а выбор между плохой и хорошей развязкой предлагается свершить демократическим голосованием – с помощью апплодисментов.
В 2010 году «Дети и животные» стали событием Эдинбургского фестиваля. «Для того он и существует, – написала обозреватель The Guardian Лин Гарднер, – чтобы увидеть спектакль никому не известной маленькой труппы, который окажется дьявольски хорош». После этого «1927» выступали в Королевском национальном театре в Лондоне, а недавно их пригласили в берлинскую Komische Oper для постановки «Волшебной флейты».
По счастливой случайности на московском показе «Детей и животных» в рамках Чеховского фестиваля нам встретился актер Сергей Епишев, который видел «Волшебную флейту» в Берлине. Вот что он рассказал об этом спектакле:
Сорежиссером «Волшебной флейты» стал Барри Коски из Komische Oper. Формально «1927» только придумали концепцию и оформили его. Сцена там представляет собой абсолютно плоский экран. И актеры либо появляются снизу, либо выезжают сверху на таких крутящихся платформах. И снова все построено на анимации в стилистике немого кино. И снова прекрасный мрачный юмор. Три дамы, например, которые вручают Тамино волшебную флейту, они в костюмах проституток из «Трёхгрошовой оперы». Когда они видят принца, он им очень нравится, и они посылают ему сердечки. Большие такие, как из учебника анатомии.
В отличие от высокого искусства Deutsche Oper, в Komische Oper традиционно исполнялись оперы на немецком языке. Там публика попроще, любит оперетты. Поют там так себе. Но спектакли этого театра славятся режиссурой. Вот Кирилл Серебренников там недавно поставил «Американскую Лулу», Иво ван Хове – «Мазепу». Оперный дебют Алвиса Херманиса с Cosi fan tutti запланирован на будущий год.
В «Волшебной флейте» 1927 не меняли ни партитуру, ни сюжет. Единственное, что они, по-моему, добавили от себя, это некие интермедии. Где в опере должен быть речитатив, актеры мимически изображали речь, а в это время на экран проецировались интертитры, как в немом кино. Соответствующим шрифтом в стиле ар-деко.
Все герои словно из немого кино. Тамино и Памина вздыхающие романтические влюбленные с выбеленными лицами и подведенными глазами. Папагено – комический канотье в духе Гарольда Ллойда, трогательный, нелепый, все наперекосяк. У него еще есть спутница – анимационная чёрная кошечка, и когда он находит Папагену, кошечка тоже обретает пару. Моностатос похож одновременно на Носферату и на Ковакса из мультфильма про Маззи – черный человек с удлиненным белым черепом, эдакий Доктор Зло. Зарастро огромный бородач в цилиндре, настоящий Карабас-Барабас.
Как я понимаю, в «Волшебной флейте» всегда существуют сложности между Зарастро и Королевой ночи. Со всей масонской символикой, которая в ней заключена, не очень понятно, кто из них хороший, а кто плохой. А в спектакле «1927» все достаточно однозначно. Королева ночи – огромная самка-паучиха, между ног у которой путается несчастный Тамино. Это женское, иррациональное, безумное. Зарастро же персонаж абсолютного ума, немножко похожий на ученого из «Человека-слона» Линча. Конфликт между мстительной бабёшкой и солидным бородатым мужчиной, отчасти сексистский, отчасти социальный – наука против слепого чувственного мира, ум против одержимости.
Я видел несколько версий «Волшебной флейты», но тут, пожалуй, впервые в чистом виде проявлен сюжет – понятно, кто чего хочет, кто кому кем приходится, кто хороший, кто плохой. И в итоге получается комикс, или скорее даже графический роман. Либретто Шиканедера интереснее и сложнее самостоятельно сочиненной истории, которую мы видели сегодня. К тому же, когда знаешь сюжет, больше обращаешь внимание на язык.