Казань сегодня стала одним из центров современного театра. Во многом это заслуга фонда «Живой город», который развивает в столице Татарстана новые форматы сценического искусства: театр горожан, иммерсивные постановки, contemporary dance и проекты, посвященные национальной идентичности. За три дня Марине Шимадиной удалось увидеть больше интересного и содержательного, чем за три месяца в Москве.
Фонд «Живой город», основанный в Казани Дианой Сафаровой, Артемом Силкиным и Инной Ярковой, существует более десяти лет и за это время серьезно повлиял на местный театральный ландшафт. Прекрасная команда единомышленников бесконечно генерирует новые идеи, проводит фестивали, лаборатории, занимается сайт-специфик проектами и вовлекает в свою творческую орбиту художников самых разных направлений и просто увлеченных, неравнодушных людей.
У «Живого города» сейчас три площадки, и у каждой из них своя продуманная концепция, миссия и направленность: в прошлое, будущее и настоящее.
«Угол» – самая первая и маленькая площадка, с которой когда-то все начиналось, теперь отвечает за будущее: здесь проходят образовательные программы, лекции, курсы актерского мастерства, читки новых пьес. Это пространство для экспериментов начинающих художников-резидентов. Например, недавно молодой режиссер Савелий Виноградов, участник группы «Жы/шы», поставил тут «Фауста» как историю доктора Оппенгеймера, чья безудержная страсть к познанию доходит до разрушения мира. Спектакль как минимум любопытный по мысли, а постановщик еще накачает «театральную мышцу» и наверняка громко заявит о себе.
Вторая площадка, особняк Демидова, посвящена связи с прошлым. Когда-то в этом роскошном, но изрядно потрепанном временем здании был главный городской ЗАГС – до его переезда в специально построенный центр Казан. А в 2018 году «Живой город» запустил здесь первый в регионе иммерсивный спектакль «Анна Каренина» в постановке Дианы Сафаровой. До сих пор комнаты и лестницы особняка сохраняют черты толстовских локаций – кабинет, детская, бальный зал, вокзал. Но теперь в этих пространствах идут уже новые спектакли, тоже, впрочем, не чуждые иммерсивности: тут можно стать гостем на семейном застолье в спектакле «Говорит Москва» (по воспоминаниям дочери Сталина) или одним из подозреваемых в триллер-детективе «Десять», побывать на вечеринке «ревущих 20-х» в «Баре “Хемингуэй“» или на дне рождения обычного охранника в спектакле «Сережа».
Но есть тут постановки и вполне традиционные, конвенциональные, но отчасти документальные – посвященные реальным людям. Так Айдар Заббаров выпустил «Побег» по автобиографической книге Славы Курилова «Три дня в океане». Это захватывающий приключенческий сюжет о человеке, который сбежал из СССР, спрыгнув с борта круизного лайнера. И вместе с тем, это жизнеутверждающая история о страсти к свободе, о вере и надежде, о пути к мечте через все препятствия. Постановка сделана очень просто, рассчитана на двух актеров. Искандер Хайруллин ведет рассказ от лица главного героя, Славы Курилова: показывает его и смешным маленьким мальчиком, который в степном Семипалатинске умудрился «заболеть» морем, и счастливым океанологом, первый раз идущим на погружение, и «невыездным» ученым, почти сломленным советской системой, и полным решимости безумцем, идущим на смертельный риск ради своей цели. А Лилия Нурель ассистирует ему, играя всех остальных персонажей, и снимает излишний пафос своим неподражаемым юмором. В итоге получается живой и вдохновляющий спектакль, актуальный для молодежи, который может заменить мотивирующие лекции TED.
Центральная площадка фонда MOÑ, которая находится в просторном, не так давно реконструированном здании Национальной библиотеки, пристально исследует наше настоящее. Тут занимаются актуальным татарским театром, современным танцем, поиском и экспериментом, исследованием идентичности и театром соучастия. MOÑ – один из главных в Татарстане, да и в России центров, где делают театр горожан, вовлекают в творческие проекты местных жителей и создают активное городское коммьюнити. Год назад Дмитрий Крестьянкин вместе с казанскими хореографами выпустил тут «Танцплощадку», где обычные люди, непрофессионалы, выражали себя через танец самых разных направлений – от народного и фламенко до вога и хип-хопа. Изначально планировалось что-то вроде баттла между двумя возрастными группами – подростками и пожилыми людьми, но оказалось, что у этих двух очень разных поколений больше общего, чем противоречий. В итоге тинейджеры и пенсионеры, не желающие мириться со статусом «возраста дожития», стали одной командой, поддерживающей друг друга.
Чаще всего подобные проекты с участием горожан бывают вербальными – нам легче и привычнее коммуницировать с помощью речи. Но язык тела открывает для людей новые способы и возможности высказывания – например, о том, о чем ты не готов говорить словами. И в то же время такая работа создает открытое и безопасное (можно сказать, инклюзивное) пространство, где нет оценок и стандартов, где не нужны специальные навыки и танцевать может абсолютно любой. Тут вспоминается спектакль Gala Жерома Беля, который в былые времена привозили на фестиваль NET: его участниками в каждой стране становились и профессиональные артисты, и местные жители, и люди с особенностями – все это создавало эффект радостного освобождения от норм и стереотипов.
Таким же заряжающим энергией стал танцевальный перформанс TARTAR уже с участием профессионалов: Нурбека Батуллы, Марии и Марселя Нуриевых. Я никогда не видела такой веселой и изобретательной пластической эксцентрики. Трое артистов в костюмах супер-героев вытворяли на сцене что-то невероятное, создавая окрошку или «тартар» из самых разных образов и движений, которые рождались, словно спонтанно – стоило только начаться новому музыкальному отрывку; и находились в состоянии постоянной контактной импровизации. Зал был в восторге от их гротескных и порой хулиганских коллажей. В том числе, дети и подростки – для них это идеальный вариант знакомства с современным танцем, который теперь не будет казаться им чем-то сложным, скучным и непонятным.
Самой значительной и сложной драматической премьерой прошлого сезона в MOÑ стала «Картотека» Нади Кубайлат. Этот режиссер всегда выбирает нестандартный материал – то «Капитал» Маркса, то «Франкенштейна» Мэри Шелли в московской «Среде 21», а на этот раз взяла пьесу первого польского абсурдиста Тадеуша Ружевича «Картотека». Ее у нас почти не ставили (разве что АХЕ на Новой сцене Александринки), как и вообще послевоенную польскую драматургию, которая предлагала не героический, не сентиментальный, но трагический и экзистенциальный взгляд на человека, изуродованного войной. Герой пьесы, согласно авторской ремарке – «человек без определенного возраста, занятия и внешнего вида». Почти все время он лежит в своей комнате на кровати, а к нему заходят и уходят разные люди – реальные или фантомы из его воспоминаний, по большей части стыдных и мучительных: родители, ругающие бестолкового сына, учитель, экзаменующий на готовность к жизни, одноклассник, утонувший в детстве и не доживший до войны, женщина, от которой ушел 15 лет назад случайно застреленный теперь солдат. Все они чего-то хотят и требуют от героя, пораженного параличом воли и не видящего смысла ни в каком активном действии.
Надя Кубайлат максимально обезличила действующих лиц, надев на них силиконовые маски, что позволило троим артистам (Ляйсан Рахимова, Анна Данилова и Илья Санников) создать целую дюжину гротескных, шаржированных персонажей, ведущих нелепые и бессмысленные диалоги. С ловкостью цирковых акробатов они появляются в комнате через круглые окна-иллюминаторы (пространство создал Антон Левдиков), словно их порождает внешний темный «солярис», и также бесследно исчезают в пустоте. Но и главный герой спектакля расслоился на три ипостасти (тоже в масках), которые играют Айгуль Ахметова, Иван Балашов и Андрей Белозеров. Они бесконечно спорят между собой и наглядно олицетворяют внутренний раздрай, распад личности, сознания, не способного вернуться к нормальной мирной жизни, пережить и забыть случившееся, свою подспудную вину. В этом хаосе, напоминающем навязчивый кошмарный сон, без маски – с чистым открытым лицом – появляется лишь молодая девушка, чьи глаза не видели ужасов войны, и она может открывать мир заново, как юная Ева. Хотя красное яблоко в ее руках намекает, что и это прекрасное существо не избежит греха.
Спектакль Нади Кубайлат, как и пьеса Ружевича, не дает прямых ответов, объясняющих происходящее на сцене, и допускает разные трактовки. В этой неоднозначности, нелинейности драматургии есть и смелость, и большая степень доверия к публике, которая вольна самостоятельно осмыслять увиденное и создавать спектакль в своей голове. Воспитание такой открытой, незашоренной зрительской аудитории, готовой к экспериментам, к нестандартному материалу и формам, тоже – итог большой просветительской работы «Живого города».