Корреспондент журнала ТЕАТР. – о совместном проекте фестиваля «Территория» и парка «Зарядье» при участии фестиваля Brusfest и Мастерской Брусникина.
Литературная прогулка, состоявшаяся в рамках проекта «Живые пространства», на этот раз была посвящена осмыслению творчества Дмитрия Пригова. В основе проекта Александра Вартанова – приговские «Азбуки», написанные в начале 80-х годов ХХ-го века. Эти составленные в алфавитном порядке изречения, с одной стороны, хорошо организованы, с другой – уровень базовой матричной речи подвергается в них тотальной дискредитации.
Рецензия на проект «Азбуки» написана по законам «Азбук».
1
«Азбуки» Дмитрия Пригова стали материалом для режиссёра Александра Вартанова, молодых
Брускникинцев и двух «приглашённых» артистов — Марины Клещевой и Сергея Чихачева.
Вместе они создали проект, который, не мудрствуя лукаво, так и назвали – «При
Гов. Азбуки».
Дмитрий Александрович, безусловно, был одним из важнейших поэтов конца ХХ века.
Его многочисленные «Азбуки» — это определ
Ённо остроумное, изобретательное, подменяющее будничное воспроизводство смыслов
Жонглирование словами. Местом действия спектакля стало стильно-стерильное
Зарядье: его гравиевые дорожки, коридоры, украшенные безопасным современным
Искусством, чистая пустая парковка, современные павильоны, набережная. Вылезши
Й из недр Москвы аккуратненький парк резонирует с шероховатостью приговских строк. В
Коронавирусные времена живём, и потому
Лиц зрителей почти не видно –
Маски скрывают рты и носы, шарфы – подбородки, шапки – лбы,
Наушники – уши,
Осенняя хандра – глаза.
Поэт, как и предсказывал Пригов, в
России теперь не больше, чем поэт.
Социальное значение поэзии ушло на второй, третий, двадцать восьмой план.
Спектакль и не пытается его вернуть. Актёры (персонажей нет, только действующие лица)
Талантливо и разнообразно распевают, проговаривают, пробегают, прочитывают строчк
У за строчкой. Проводят шутливую экскурсию, раздают записочки с цитатами автора. Но не
Фсем, а как придётся. Режиссёр, бродящий среди зрителей, тихо подсказывает артистам, когда
Хорошо бы поторопиться, а когда немного подождать отставших. Зрители постепенно
Цепенеют от холода,
(Чай, не май месяц).
Шатания по парку приводят на продуваемую злым октябрьским ветром набережную.
Щёлкают быстро крутимые артистами педали велосипедов,
Ъ (твёрдо) закреплённых, никуда не едущих. Крик Кикимор
Ы только описывается, но не звучит. Звучит лишь спокойный голос поэта, кому-то дающего интерв
Ью. В финале все лепят фигурки – теперь не из текста, из теста.
Эва Мильграм лучше всех понимает и передаёт приговские интонации, вс
Ю их лёгкую, веселую безнадёжность и
Ясность.
2
«Азбуки» лишены ностальгии по прошлому. Нет в них и бессмысленной озлобленности на СССР. Некоторые аббревиатуры – ВЦСПС, ГОЭЛРО – сегодня не считываются, превращаются в набор букв. Уборщицы и милиционеры же довольно мало изменились. Если все же сказать два слова о методе работе, о направлении приговской поэзии, здесь будет уместно употребить следующее:
ироничный, игровой концептуализм. (Не свидетельствует ли вообще возвращение к приговским текстам о кризисе современного искусства? О неудовлетворённости им?)
Прогулки по парку, разламывание языковых структур – чем? – текстом же, текстом, трогательно
умещённым в алфавите. Уютный получается спектакль. Лишь фантастически (из ничего) созданный апокалипсис азбуки про всеобщую смерть – хтонический текст со сложной партитурой звукоизвлечения – цепляет, что-то расшатывает внутри, щемит. И кажется, что между экзистенциальным и убого рутинным, между «умерли все на
Ъ, умерли все на
Ы, умерли все на
Ь, умерли все на
Э, умерли все на
Ю» и с энтузиазмом выкрикиваемыми заголовками газет типа
«Яровые – посеяны!» – ничего больше нет.