21 ноября в Мещанском суде прошло четырнадцатое слушание по делу «Седьмой студии». Одна из свидетелей – Алеся Махмутова сообщила суду об угрозах на стадии следствия.
Первой показания дала Алеся Махмутова, которая с 2008 года работала в министерстве и оформляла документы по проекту «Платформа». Она сообщила о том, что в 2011 году был проведен открытый конкурс на 10 млн рублей, в котором был заявлен в итоге лишь один участник. Однако действующий на тот момент закон допускал это, поскольку «нет оснований отклонять».
Техзаданием занимались творческие отделы. Махмутова отметила, что вскрытие конвертов — результатов проходило публично и записывалось на аудио, все фиксировалось на соответствие требованиям закона. Контракты заключались после того, как протоколы были составлены и отправлены в творческие отделы. По словам Махмутовой, «конкурс предполагал участие Серебренникова, потому что техзадание делалось специально под проект „Платформа“» (цитируем коллег из газеты «КоммерсантЪ»), однако на торги могла выйти любая организация. Махмутова уверена — нарушения закона о конкуренции в этом случае не было.
Со стороны минкульта контракт был подписан заместителем директора департамента — Софьей Апфельбаум. Как отметила Махмутова, если стоит ее подпись, следовательно она имела соответствующую доверенность.
Проект «Платформа» получал финансирование через целевые субсидии с 2012 по 2014 год. В 2011 году все финансировалось через госзаказ, но опыта работы по проверке не было. Принимались акты и отчеты — творческий и финансовый. Творческий отчет включал в себя подробное описание проекта с фотографиями и видео. Финансовый отчет фиксировал договора, счета, акты, счета-фактуры и накладные.
В 2013 году был налажен новый механизм финансирования через субсидии. В постановление внесли пункты, требующие предоставления первичных документов, так как в департаменте поддержки искусства такой практики не было, в отличие от департамента кинематографии. ФАС тогда не предъявила никаких замечаний и не выявила нарушений по контракту, сообщила суду Махмутова.
После, прокурор Резниченко по разрешению судьи Менделеевой вопреки возражениям защиты и подсудимых огласил показания Махмутовой на стадии следствия от 19 июля 2017 года из-за противоречий. Она сообщила следователям, что помимо Павлюченко и Балашова документы по госконтракту должна была проверять также Апфельбаум. В этот момент стала известна важная деталь (цитируем Махмутову по материалам газеты КоммерсантЪ):
— Я подписывала протокол 19 июля. Но была одна, без адвоката. Меня допрашивали одновременно пять человек, в том числе руководитель следственной группы. На меня оказывалось психологическое давление, вплоть до угроз. Руководитель следственной группы говорил мне о том, что если я сейчас буду рассказывать, что все было по закону, то у меня есть возможность из свидетеля превратиться в соучастника, подозреваемую. Но я работаю на службе, у меня есть семья, есть дети.
Имена следователей Махмутова не запомнила, однако сообщила фамилию руководителя следственной группы: Мосенков. Позже добавила: «Я обычный человек. У меня, как у обычного человека, присутствует чувство страха».
Фамилии следователей суду подсказала защита: Васильев, Лавров, Мосенков и Монич.
После этого инцидента и жалобы Махмутовой в Министерство всем сотрудникам минкульта, проходящим по делу, выделили одного адвоката на всех. Им стал адвокат Лебедев, который был представителем Минкультуры как потерпевшей стороны.
После Махмутовой вопросы задавали следующему свидетелю — Надежде Мориной. В 2011-2014 годах она работала начальником отдела бухучета в Минкульте. Она сообщила суду о госконтракте и соглашениях на общую сумму 216,5 млн, форме отчетов и контролирующей стороне. Затем была вызвана третий свидетель — Ольга Сладкова, которая во время «Платформы» была начальником отдела учетного процесса в департаменте экономики и финансов Минкульта. Помимо прокуроров и адвокатов вопросы ей задавала сама Апфельбаум:
— “Почему распечатанные из 1С документы отдела бухучета подписаны начальником отдела обеспечения бюджетного процесса Назаровой? Почему такой документ не подписывался мной? И этот документ шел в отдел бухучета, и по нему осуществлялась оплата,— говорит Апфельбаум.
— Этот документ наш внутренний — о передаче документов из одного отдела в другой,— отвечает Сладкова. — То есть мы проверяем на суммы, соответствие плану и передаем с этим документом в отдел учета.
— Почему я не могла в отдел учета отдать такой документ? — спрашивает Апфельбаум.
— У нас написано, что в департамент финансов от вашего имени предоставляется… “В соответствии с отчетом прошу перечислить сумму… В соответствии с соглашением”,— цитирует, видимо, по памяти Сладкова документ, который поступает в их департамент, документ от департамента господержки.
— Да, но у нас же программа 1С тоже стоит. Почему мне не было дано такое право: сразу в отдел бухучета отправлять документы? — спрашивает Апфельбаум.
— Потому что мы проверяем это еще на наличие суммы,— говорит Сладкова.
— В должностных обязанностях ваших и вашего отдела есть ли пункты о проверке документов, о запросах недостающих документов, о принятии решении о соответствии представленных документов закону и о полноте документов? — спрашивает Апфельбаум.
— Я не помню,— говорит Сладкова.
— Вы подписывали свои должностные (инструкции)? — спрашивает адвокат Поверинова.
—Да. Но я не помню, что там так прописано,— говорит Сладкова.
— Но я вас уверяю, что там ровно так и прописано, — говорит Апфельбаум (цитируем коллег из газеты КоммерсантЪ).
В конце заседания адвокат Карпинская попросила вызывать в суд Марину Назарову, потому что «под документами, переданными Сладковой в СКР, стоят разные подписи под фамилией Назаровой». Судья Менделеева сообщила, что рассмотрит ходатайство Карпинской, когда наступит стадия представления доказательств стороной защиты.
Следующее слушание по делу пройдет завтра — 22 ноября в 12.00
Журнал ТЕАТР. следит за развитием событий.