Мы продолжаем вспоминать яркие события ушедшего сезона. В конце весны в Цюрихском Оперном театре состоялась премьера знаковой для немецкоязычного музыкального театра оперы «Мёртвый город» в постановке Дмитрия Чернякова. О спектакле – Инна Розова.
«Мёртвый город», премьера которого состоялась сразу в двух городах Германии в декабре 1920 года, не первая опера австрийского композитора Эриха Вольфганга Корнгольда. К тому моменту он уже успел сочинить балет, две одноактные оперы, две фортепианные сонаты, струнный секстет, и числился молодым гением. Сюжет оперы (либретто Корнгольд написал вместе со своим отцом Юлиусом по мотивам повести Жоржа Роденбаха «Мёртвый Брюгге»), возможно, несколько странно смотрится сегодня, но вполне органичен для своего времени. Главный герой Пауль теряет возлюбленную и, встретив какое-то время спустя Мариэтту – девушку, похожую на покойную, влюбляется в неё. Разрываясь между чувством вины и вожделением, он в итоге не выдерживает трагического внутреннего разрыва и убивает ни в чем не повинное создание. Однако позднее Пауль обнаруживает, что все это был лишь его ночной кошмар.
В 1920-е годы «Мёртвый город», как и его автор, был чрезвычайно популярен в немецкоязычном мире, но после того, как Корнгольд был вынужден эмигрировать в Соединенные Штаты и стал в основном кинокомпозитором, оперу забыли. Вспомнили о ней снова только в конце 1960-х годов, а по-настоящему исполняемой она стала лишь в двадцать первом веке. Что же увидел Дмитрий Черняков, известный своими нетривиальными постановками, в этом странном сюжете? Он решил взглянуть на него через призму русской классики и призвал в соавторы Фёдора Достоевского с его «Кроткой». В этом решении есть своя логика: если герой в финале убивает невинную девушку, то логично предположить, что и свою жену он тоже довел до самоубийства, как герой повести Достоевского. Так неужели перед нами повествование о серийном убийце? Похоже на то.
Черняков, который, как обычно, сам является художником-постановщиком своего спектакля, располагает на сцене буквально висящий в пространстве серый дом с двумя эркерами. В его больших окнах мы можем видеть всё, что происходит внутри. Перед нами не столько мёртвый, сколько серый город, все жители которого одеты в чёрно-серо-белое, и редкие проблески цвета вроде красного платья Мари резко бьют по глазам (художница по костюмам Елена Зайцева). Таинственный рассеянный свет (художник по свету Глеб Фильштинский) еще больше усиливает эту холодную, безжизненную атмосферу. Город этот может быть легко принят за туманный, мглистый Санкт-Петербург или за строгий официальный Цюрих. Но никак ни за кирпичный средневековый Брюгге, где, согласно либретто, происходит действие.
Сразу обращает на себя внимание контраст между короткой первой сценой, в которой Пауль (темпераментный, хотя и несколько однообразный американский тенор Эрик Катлер) и его жена Мари сидят в разных комнатах, никак не связанные друг с другом, и продолжительным вторым эпизодом, в котором он оплакивает безвременную кончину своей супруги и объявляет её идеалом и любовью всей своей жизни. Зная, что герой сам виноват в её смерти, психологи безусловно заговорили бы о вытеснении и психологических защитах, мы же отметим только, что подобные способы обращения с женщинами – попытку подогнать их под придуманный им самим идеал – Пауль будет демонстрировать во всех последующих сценах спектакля. Режиссёр помогает ему раскрыть свою сущность, предоставив в его распоряжение не одну, а целых три Мариэтты.
Всех их: разбитную девицу в дутой куртке и коротких шортах, популярную и властную актрису с толпой поклонников, требовательную self-made woman с модной стрижкой – воплощает Вида Микневичуте, литовская сопрано, радующая зрителей не только замечательными вокальными данными, но и яркой актёрской игрой. Три Мариэтты предлагают Паулю три совершенно разных способа взаимодействия: одна пугается его странности и быстро убегает; другая подчиняет своей воле; третья же пытается наладить коммуникацию, но результат всегда один: он все равно их не слышит и продолжает жить в какой-то своей параллельной вселенной. В этой вселенной помимо того, что женщины нехороши и не желают быть такими, какими он хочет их видеть, все остальные, даже близкий друг в убедительном исполнении баритона Бьорна Бергера и служанка Бригитта (не юная, но выразительная немецкая певица Эвелин Херлитциус) – настроены против него.
Неудивительно, что в подобном «испорченном» мире Пауль в какой-то момент берёт на себя роль кардинала, с крестом наперевес идущего против мирового зла. Ведь чем хуже кажутся тебе окружающие, тем лучше ты себе кажешься сам. Это преображение героя в начале третьего акта выводит оперу Чернякова на новый уровень обобщения. По сути, речь идет уже не об адепте патриархальной мускулинности, а о человеке, пытающемся «натянуть сову на глобус» и заставить Землю вращаться в соответствие со своим представлением о том, как она должна это делать. Это неизбежно приводит к тому, что Пауль окончательно слетает с катушек и совершает уже не замаскированное, а откровенное убийство. В отличие от Корнгольда, режиссёр не оставляет своему герою шансов на возрождение: в его спектакле всё произошедшее – не мрачный сон, а суровая действительность.