Ночные дневники

Ян Фабр — художник, в лице которого понятия «спектакль» и «перформанс» слились до полной неразличимости. По дневникам, которые он начал вести еще в 1970-е годы, можно проследить, как размывается для него граница между театром и арт-миром, между жизнью и сценой. «Ночные дневники» были недавно переведены на русский язык Ириной Лейк и все еще дожидаются своего издателя. С разрешения автора журнал ТЕАТР. впервые печатает отрывки из дневников

Антверпен, 11 марта 1978 года

Новая революция
произойдет,
но не во внешнем мире,
а в нашей собственной плоти.

Антверпен, 13 марта 1978 года

Я хочу увидеть все, что можно, в этой стране.
Каждую субботу и воскресенье я хожу во все галереи, куда угодно, где проходит выставка «хоть чего-то».
Я ищу искусство,
но найти искусство сложнее, чем золото.

Антверпен, 25 марта 1978 года

Ночная акция.
На площади Хрунплаатс на остановке 2-го трамвая я встал на колени и прижался носом к трамвайному рельсу.
И так я прополз до трамвайной остановки «7-я Олимпийская аллея».
Полз я четыре часа, тридцать шесть минут и двенадцать секунд.
Я только что вошел домой.
Колени, шея и нос у меня жутко болят, но спать я буду отлично.

Брюгге, 11 мая 1978 года

Я не совсем понимаю, но чувствую это физически.
Открыв рот, жадными глазами смотрел на старых неизвестных мастеров, возвеличивших страдания Христа.
Стигматы, открытые раны.
Это алые губы, кровящие рты, менструальная кровь.

Брюгге, 12 мая 1978 года

Брюгге при солнечном свете отвратителен.
Чувствуешь себя как в Хиросиме на следующий день после падения атомной бомбы.

Брюгге, 15 мая 1978 года

Я купил лезвия Gillette.
И в крошечном номере отеля порезал себе лоб.
Выпустил кровь моих мыслей.
Получилась серия прекрасных рисунков.
(У меня было приятное тревожное чувство, как будто я делал что-то запретное).

Антверпен, 18 мая 1978 года

Я придумал декорации для пьесы Рене Ферхейзена.
Ее будет ставить Новый фламандский театр.
Играть будут в театре «Анкеррёйт».
Декорация — нагромождение разного хлама, который я набрал в мусорных баках и в пункте сбора вторсырья.
То, что другие люди считают мусором, я использовал для моих декораций.
Иллюстрация перепроизводства в нашем обществе потребления.

Антверпен, 20 мая 1978 года

Вчера вечером состоялась премьера спектакля Рене Ферхейзена «Семь способов остаться в стороне».
Актеры и актрисы, по всей видимости, хорошо играли, потому что аплодировали им долго и громко.
Я ничего не понял.
Почему такая зрительская реакция, с чего такой успех.
В моих глазах актеры должны быть сатирами, мучителями и богами.
А мне они показались чересчур прилежными и правильными, другими словами, «чересчур фламандскими».
Для меня театр должен быть праздником неукротимой энергии!
Но кто я такой?
Молодой Аполлон (так меня называет директор театра), юный греческий бог, который еще не понимает, что не играет никакой роли во всей фламандской драме.
Я представляю восьмой способ остаться в стороне.

Антверпен, 9 июня 1978 года

Единственный язык, на котором я отлично говорю, это «антверпенский».
И, видимо, меня невозможно понять, потому что в театре мне приходится повторять все по десять раз.
Неуверенность.
Страх провалиться.
Я не говорю по-французски.
А на английском я говорю как Тарзан.
И как же мне выжить на интернациональной сцене искусства?
Рычать и визжать как львы и обезьяны!
То есть остаться собой и следовать моим инстинктам.

Антверпен, 21 июня 1978 года

Сегодня с двенадцати часов я целовал улицы, двери, дома и памятники моего любимого города.
Каждые десять минут я кричал:
«Я люблю тебя, je t’aime, ich liebe dich, I love you».
В семнадцать часов акция завершилась.
Меня схватила полиция.
Мне разрешили объяснить мое поведение.
Видно же было, что я не пьян и не под кайфом.
Хотели отправить меня в психиатрическое отделение больницы Стёйфенберг.

Антверпен, 24 июня 1978 года

Сегодня работал, чтобы заработать денег.
У рекламного художника Бломмарта в Боргенхауте.
Весь день рисовал буквы.
До чего же сложная эта зараза «О».

Арль, 9 июля 1978 года

Я увидел на полу отрезанное ухо Винсента ван Гога.
Это было омерзительно, но при этом ослепительно прекрасно.
Все мое тело начало содрогаться, потом меня буквально вывернуло наизнанку.
Я блевал так долго, пока не исчезло ухо проклятого гениального голландца.
(Вспышка зависти?)

Арль, 10 июня 1978 года

У всех этих фотографов надо отобрать камеры.
А если кто-то заметит, что они фотографируют, то пусть их бьют палками.
Долой демократию фотографии.
Пора вернуться к диктатуре алхимии.

Амстердам, 9 августа 1978 года

Каждая граница всегда приглашает ее нарушить.
(Амстердам вполне мог бы стать городом на окраине вроде Антверпена).

Амстердам, 15 августа 1978 года

Сегодня!
Полноценная художественная акция.
В самом сердце красного квартала я неподвижно стоял на мостике, соединяющем два канала.
Я вызубрил французскую фразу: L’art gratte au coeur de la vie.
И три часа подряд выкрикивал эту фразу на все лады.
Реакции были совершенно удивительные, от комичных до чистой агрессии.
Может, потому что амстердамцы не поняли французского?

Амстердам, 17 августа 1978 года

Я нахожу в высшей степени приятным чувствовать, как мое тело и ее тело скользят друг по другу.
Под душем из ее влаги, моей спермы, нашего пота, слюны и мочи.
Восхищение собственным «я» и удивление, вызванное другим человеком, перетекают друг в друга.

Амстердам, 18 августа 1978 года

Познакомился с Мишелем Карденой.
Одним из лучших видеохудожников Европы.
Настоящим пионером в области видеоискусства.
Мы часами взахлеб говорили об искусстве.
Он всегда заводил разговор об эротике, чувственности и сексуальности в искусстве.
Было яснее ясного, что он гомосексуал, и он полагал, что я той же веры.
Я оставил его в его неведении.
Никогда не знаю, как реагировать в таких случаях.
Такие мужчины всегда заставляют тебя чувствовать, что если ты не открыт для таких отношений, то в тебе недостаточно чувства, чтобы стать настоящим художником.
ЧУШЬ

Антверпен, 11 сентября 1978 года

Она постоянно говорит мне: «Ду бист айн вундеркид-идиот».
И по сути дела она права.
Я полон фантазий и идей.
Даже когда пишу.
Но я трачу по три часа, чтобы нацарапать на бумаге хоть пару приличных фраз.
Даже этот дневник — зачеркнуть, написать, зачеркнуть и переписать.
Потому что я постоянно делаю идиотские ошибки из-за того, что игра моего воображения не может остановиться ни на секунду, и думаю я быстрее, чем могу писать.

Антверпен, 16 сентября 1978 года

(Фламандский театр — это мещанская драма девятнадцатого века с декорациями, которые пытаются отражать действительность).
Что такое — декорации для современного театра?
Переодетый актер,
Который изображает ментальное пространство,
Освобождающее или пленящее персонажа.
(Конфликт, создаваемый драмой, там и есть).

Антверпен, 18 сентября 1978 года

Я горд, что работаю с Новым фламандским театром Уилла Бекерса.
Единственный театр во Фландрии, который не боится рисковать в проявлении искусства.
И особая ценность этого театрального дома в том, что девять из десяти его начинаний неминуемо провалятся.
Это абсолютно точно!
Но, возможно, один отрывок текста или один спектакль внесут свой уникальный вклад и распахнут для этого театра двери в будущее!
Будем надеяться.

Антверпен, 19 сентября 1978 года

Проблема в Бельгии в том,
Что тут нет упрямых театральных художников,
Которые творят по необходимости.
Здесь только доступные режиссеры,
Работающие по найму.

Антверпен, 29 сентября 1978 года

Самый важный инструмент актера — его воображение.
Но если воображения нет, то что же делать?
Тогда нужно заменить актеров животными!
Животные спасут театр!

Антверпен, 2 ноября 1978 года

Спектакль «Во имя Оранских» Паула Кука, возможно, удастся спасти!
Есть единственный способ.
Уволить всех актеров и режиссера.
А в центр сцены посадить автора за столом.
И дать ему галлюциногенных наркотиков.
После этого он должен постараться прочитать свой текст, но только без интонаций.
Вот это будет действительно захватывающее представление!

Антверпен, 4 ноября 1978 года

Сегодня опять несколько часов слонялся по зоопарку.
Мне намного больше нравится смотреть на грациозные движения зверей, чем на вялых актеров Нового фламандского театра.
(Единственный из актеров, кого можно заподозрить в наличии мышц и костей, — Дирк ван Дейк).

Антверпен, 5 ноября 1978 года

Я опять пропустил репетицию.
Мне там жутко скучно, и я чувствую внутри агрессию.
Я хотел бы быть анархистом и устроить там террористический акт.
Чтобы эта культурная челядь исчезла.
Я трусоват?
Ну, да, я поэтичный анархист.
Так что я снова отправился в зоопарк.
Я люблю эту огромную картину Карела Верлата.
Разрушительная энергия и застывшее движение.
Вот это — театр с идеальной мизансценой.
Как такое возможно — девяносто девять процентов театральных профессионалов ничего не знают о современном изобразительном искусстве?
Если бы они хотя бы время от времени смотрели на картины, то в их режиссуре было бы больше воображения, а мизансцены стали бы пространственно более захватывающими.

Антверпен, 21 ноября 1978 года

Сегодня состоялась премьера «Во имя Оранских» Паула Кука в Новом фламандском театре.
После этого все постарались как можно скорее напиться, чтобы не слышать вранье друг друга.
Фландрия в лучшем виде.

Антверпен, 2 декабря 1978 года

Иногда мне хочется быть неумелым невеждой.
Тогда мысли сохранят свою свободу.
Я продолжаю исследовать.
И стараюсь не потерять себя в лабиринте
И авторитете книжных знаний.

Антверпен, 6 декабря 1978 года

Искусство — это захват заложников.
(Искусство — это женщина, и она захватила меня.
Я не могу без нее, той, которая меня похитила).

Антверпен, 17 декабря 1978 года

Если ты художник, ты заново изобретаешь горячую воду
И думаешь, что ты оригинален, раз придумал квадратное колесо.
Но если у тебя не хватает смелости решиться на такое,
То ничему не научишься у искусства,
Тогда ты не заслуживаешь того, чтобы стать художником.

Антверпен, 18 декабря 1978 года

Я выгляжу как художник (я это чувствую),
Но внутри я старик, который все позабыл (я это знаю).

Антверпен, 20 декабря 1978 года

Стало модным провозглашать, что красота не имеет отношения к искусству.
Я верю в красоту, потому что ее нельзя приручить, и сила ее вечна.

Антверпен, 21 декабря 1978 года

Вещи, которые я делаю, обладают бессмысленностью.
Этим они меня украшают.

Антверпен, 13 января 1979 года

Иногда я бываю мухой.
Мухой-однодневкой.
(Самим ничтожеством, которое нервно носится в воздухе и исчезает в один хлопок).

Антверпен, 14 января 1979 года

Я рисую рукой дьявола,
А если дьявол устает, и его сводит судорогой,
То ангел рисует дальше.
(Разницы не видно).

Антверпен, 18 апреля 1979 года

По совету моего отца я снова начал перерисовывать серию Альбрехта Дюрера (практически подделывать, бумага для рисования, толщина линий, расположение штриха, манера наносить тень…)
А в ближайшие ночи я попытаюсь перерисовать серию Рубенса.
Я начинаю верить в слова моего отца:
«Копировать гениев — значит проникать в искусство рисования»

Антверпен, 9 мая 1979 года

Репетиции убийственно скучны.
Актеры не играют.
Они играют в баре лучше, чем на сцене.
Они лопаются от претенциозности, рассказывают и знают, каким должен быть театр.
Они пытаются найти истину и они находят истину.
Они не понимают, что истина в театре мимолетна.
А вот так называемый непрофессионал-любитель Пол Гооссен, тот самый безумный принц, вот ему я верю!
В его неуверенности есть грубая уязвимость.
И даже можно видеть, как он открывает себя.
Рождается маленький кусочек театра.

Антверпен, 11 мая 1979 года

Кто сегодняшний герой,
Который нужен нам в современной трагедии?
Может, ученый?

Антверпен, 19 мая 1979 года

Почему опять диктатура слова?
Никаких физических событий в театре?
Даже говорить — это же физический процесс,
А большинство актером забывают об этом!

Антверпен, 20 мая 1979 года

Театр смерти был бы интригующей отправной точкой.
Театр не умер.
Театр умирает от того,
что не стремится к какой бы то ни было аутентичности.
Без горящей страсти пламя угаснет!

Амстердам, 3 июля 1979 года

Нидерландцы запирают искусство в музеях,
Как бельгийцы закрывают психов в сумасшедших домах.

Антверпен, 6 сентября 1979 года

Я сделал на двадцатифранковых купюрах
Рисунки китайскими чернилами.
Я до истерики потешался над моим королем.
Я не знал пощады.
Я воспользовался им и использовал его
Со всей отдачей, расчетливо и почти набожно.

Антверпен, 7 сентября 1979 года

Сегодня ночью я сжег моего короля и сделал рисунки его пеплом.
(Можно считать эту акцию правильным действием для завершения нового перформанса?)
ЗАПОМНИ, фламандский националистский правый сброд!
Ваш президент на ваших деньгах не достоин даже того, чтобы совершить акт поэтической красоты!

Антверпен, 8 сентября 1979 года

Слова Елены Трублейн:
«Слова — лучшее средство товарообмена, нежели деньги».
Ей пришлось долго объяснять нам, почему, ведь у нас не было ни одного сраного франка.

Антверпен, 12 сентября 1979 года

Сейчас половина пятого ночи.
Это было так сильно и проникновенно.
Это было настоящее переживание, мой Money Performance.
Я не могу заснуть от возбуждения.
Из-за чувства, будто все мои эмоции попали в миксер.
Внутри меня до сих пор бьет дрожь.
Отчего?
От боли, потому что публика била и пинала меня?
От страха и трусости, потому что я испугался?
Но самое важное, это чувство счастья и победы от SIMPLY THE ACT OF DOING IT!

Антверпен, 17 сентября 1979 года

Вышли первые рецензии на мой Money Performance.
Они все положительные, но никто ничего не понял.
Художник задает вопросы
И приглашает к дискуссии.
Проблема критиков в том, что они уверены, будто уже знают ответы.

флоренция, 10 октября 1979 года

Мой парадный автопортрет
— червяк, переодетый кардиналом —
не разрешили выставить.
Организаторы испугались скандала?
Иногда полезно отречься от собственного характера.
Я решил быть бережливым
И выставить работы только на две недели.

флоренция, 16 октября 1979 года

Посетил музей Уффици.
ART IS WITCHCRAFT AND TRADECRAFT.

флоренция, 17 октября 1979 года

Вернулся в музей Уффици, ведомый туда, куда приходили Леонардо да Винчи и Микеланджело, чтобы отдохнуть.
Иногда такие факты не укладываются у меня в голове.
Наверное, это правда, но это так абстрактно.
«Медуза» Караваджо — это же чистая порнография.
Эта картина забралась мне под кожу.
Невиданная красота.
Красота, которая крадет и кусает.
Теперь, когда я увижу женщину с открытым ртом,
Я буду думать о Караваджо.

Антверпен, 9 ноября 1979 года

Я хочу вывернуть мое тело наизнанку,
Чтобы посмотреть, что там внутри,
Или как оно реагирует, и как управляет моими мыслями.
Я доктор Менгеле
В моем собственном концлагере искусства.

Антверпен, 10 ноября 1979 года

Снимать кино — значит кадрировать и проникать внутрь.
Камера — это мой пенис.
Объектив — рот моего пениса.
Свет — это сперма.
Пелликула — это вагина.
(Мне нужно попросить женщину-художницу снимать мои акции).

Антверпен, 7 января 1980 года

В каждой игре прячется смерть.
Может, это такое упражнение, чтобы дать нам привыкнуть к мысли, что мы исчезнем?

Антверпен, 10 января 1980 года

Марсель Дюшан своим изобретением метода «готовых вещей» заложил под искусство мину-ловушку.
Настоящие художники замечают ее и осторожно перешагивают.
А художники-фальшивки наступают на эту мину и создают работы, которые уничтожают сами себя и своего создателя самым ужасным образом.

Антверпен, 16 января 1980 года

Пресса — вот уж чуждый миру орган.
Ведь это странно!
Две газеты одновременно пишут о моем перформансе одно и то же:
«Оригинальность идей сохранилась, так что мы можем ожидать от Яна Фабра и третий Money Performance.
Мой ответ очень прост: FORGET IT!
Эти парни из прессы, они что, думают, что художник — это диджей (что попросим, то сыграешь)?

Антверпен, 7 февраля 1980 года

Я не понимаю мое тело.
Мое тело, это какая-то головокружительная упаковка.
Иногда я думаю, что мне нужно сменить профессию и стать хирургом.
Это поможет?

Антверпен, 1 марта 1980 года

Без пятнадцати семь утра.
Только вернулся, был на углу Гасстраат и Керкховенстраат.
Разрисовал шестой рекламный плакат.
Автопортрет в виде мыши и под ним надпись:
I AM A KILLER.
Просидел полтора часа в полицейском участке.
Они обращались со мной так, будто я не в себе.
Но я в этот раз повел себя прилично и умно и удержал тело под контролем.
Идеальный пациент — это прирученный пациент, который покорно смиряется перед властью полиции или доктора. Пациент, который признает деформированную жизнь в сумасшедшем доме или в тюрьме и считает каждый свой протест проявлением своего заболевания.

Антверпен, 7 марта 1980 года

Жить — значит копировать.
Мне бы хотелось оставить свою резервную копию.
Зачем?
Чтобы я смог упрекать самого себя в том, что я лжец. А второй убеждал бы первого, что это он говорит неправду.
Чтобы упрекнуть себя, что я копирую. А второй я убеждал бы первого, что это оригинал.

Антверпен, 11 марта 1980 года

Был на премьере новой пьесы Лео Геертса «Свободная Бельгия».
На этот раз Новый фламандский театр заполучил прекрасного автора с сильным текстом, но им удалось убить пьесу еще до того, как было сказано хоть одно слово.
Мы живем в 1980 году, но декорации излучают натурализм 1880-го. Неправильные декорации, неправильная режиссура.
«Язык формирует человека больше, чем человек формирует язык», — писал Гёте. Какой ужас, что это до сих пор не дошло до Фламандского театра.

Антверпен, 20 марта 1980 года

Открыл для себя сэра Франсиса Бэкона.
Уже больше недели я не выходил на улицу.
Я почти не сплю и очень мало ем.
Но чувствую себя в силах изменить мир.
Эссенция наследия Бэкона и в особенности Nova Atlantis — это обновление человека.
Сейчас для меня нет ничего более увлекательного, чем думать об этом и фантазировать.
Особенно когда уже несколько месяцев не знал никого, кроме себя.

Антверпен, 23 марта 1980 года

Большинство художников — животные с мягким мехом, которые жаждут ласки и лести от важных музейных директоров.

Амстердам, 7 апреля 1980 года

Был в зале Малевича в Городском музее.
Тепло и великолепно.
Я был знаком с наследием Малевича только по репродукциям.
В действительности это прекрасные грубые картины, можно даже видеть слои краски.
Никакой полировки, поверхность похожа на наждачную бумагу.
Я был один на один с возникновением абстрактного искусства.

Амстердам, 23 апреля 1980 года

Голландская толерантность уже лезет у меня из ушей.
Все, кто ни попадя, тут могут в лоб высказывать свое мнение и при этом продолжать вежливо выслушивать друг друга.
(Вот именно поэтому у голландцев такие длинные зубы, и они поднимают у нас в Антверпене такой шум и гам, когда вырываются хоть ненадолго из этой своей толерантности).

Антверпен, 27 апреля 1980 года

Разумеется, получил ответ с отказом.
Мне не разрешили поджечь или залить водой Международный культурный центр (старый королевский дворец).
Мое посвящение футуристическому манифесту Маринетти не оценили.
У кучки провинциальных идиотов, которые тут работают, отсутствует историческое сознание.

Антверпен упустил свой шанс.

Значит, все должно состояться в Брюсселе.
Там тоже есть королевский дворец.
И наша столица более открыта современному искусству.
Они там готовы увидеть, как будет тонуть их король, объятый синим пламенем?

Антверпен, 5 мая 1980 года

Я много смотрю в зеркало,
Чтобы рисовать себя.
И каждый раз я вижу кого-то другого.

Антверпен, 12 мая 1980 года

Я нанял частного детектива, чтобы он следил за мной.
Его отчеты и фотографии станут частью концепции новой выставки, которую я хочу организовать в здании полиции на улице Клаппейстраат (одно из самых красивых полицейских управлений в Антверпене).

Антверпен, 10 июня 1980 года

Получил письмо от датского философа Ларса Аагаард-Моргенсена и разволновался.
Он видел мои работы и хочет со мной встретиться.
Я надеюсь, он понимает, что мои работы интереснее и лучше меня самого. Тогда у нас все сложится.

Антверпен, 23 июня 1980 года

Встретился с Йозефом Бойсом.
Завораживающая личность.
Череп, обтянутый кожей, и бриллианты глаз, которые пронизывают тебя насквозь.
В конце вечера он сделал рисунок (на бумажной скатерти) и преподнес мне.
Для меня этот рисунок означает передачу энергии юного художника (Йозеф Бойс) старому художнику.

Антверпен, 28 июня 1980 года

Я — гном в стране великанов
(Ван Эйк, Мемлинг, Ван Дейк, Рубенс…)

Антверпен, 20 июля 1980 года

Первая встреча с актерами моего театрального проекта «Театр пишется с той же буквы, что и Похмелье» на втором этаже на улице Жюля де Гейтера.
Мне кажется, все прошло хорошо.
Я изложил суть моего проекта при помощи сорока маленьких рисунков, развесив их на стене. И прочитал текст, который мы написали вместе с Алексом ван Хаке.
Я — режиссер с идеей, анализом и решениями.
Я надеюсь, что это не совсем так, и я смогу дать больше.
Насильственные противопоставления — вот что нужно театру.

Антверпен, 27 июля 1980 года

Театральное представление должно строиться на двух вещах: тело актера и содержание (история или концепция).
Если эти две величины пересекают границы друг друга, то возникает ситуация, в которой психология, наука, религия и искусство будут заражать друг друга, будут возникать новые вопросы и новые интерпретации.

Антверпен, 5 августа 1980 года

Театру нужно мировоззрение искусства перформанса.
Это мировоззрение сотрет границу между иллюзией и реальностью.
На этом месте будет ссадина, и я с удовольствием стану сыпать на нее соль.

Антверпен, 9 августа 1980 года

Истории не существует, есть только театр.
Мы театрализуем все, что кажется нам важным.
Мы даем этому важное место в торжественном мире власть имущих (режиссеров и диктаторов).

Антверпен, 11 августа 1980 года

Почему я все время создаю своим актерам трудности и не всегда объясняю, зачем?
Потому, что тело актера должно подсознательно отторгать его роль, его текст, не хотеть принять их.
Эта борьба и есть драма.
Без стремления к драматизму.

Антверпен, 18 августа 1980 года

Первый день в театре «Восьмерка в Бооме».
«Разместил» актеров на сцене и смотрел из зала.
Какая роскошь. Королевская роскошь (именно так я себя чувствую).
Театр — это запах красного бархата (истертого).
Театр — это перспектива.
Театр — это мизансцена.
Театр — это не использование.
Театр — это определить, с какой точки нужно смотреть.

Антверпен, 25 августа 1980 года

Мне бы хотелось, чтобы с небес лилась кровь, когда мои актеры играют сцены насилия.
Мне бы хотелось, чтобы объекты на сцене становились жидкими, если актеры их не используют.
Мне бы хотелось, чтобы спектакль действовал как наркотик и публика покидала зал с галлюцинациями.
А потом еще неделю все ходили под кайфом.

Антверпен, 16 сентября 1980 года

Моя креативность всегда непокорна и грубовата.
Сегодня состоялась премьера «Театр пишется с той же буквы, что и Похмелье».
Актеры слишком волновались.
Представление было чересчур резким, агрессивным и опасным.
Я рад, что никто не пострадал.
Но я доволен отдачей и благородством моих актеров.
Я горжусь, что они пошли так далеко ради меня и ради себя.
Поведение зрителей показало, что они были ошеломлены.
Некоторые ушли прямо со спектакля, громко возмущаясь, с комментариями и криками.
Не могу сказать, что они пожелали мне и актерам только добра.

Нью-Йорк, 28 октября 1980 года

Я живу в клише
(молодым художникам помогают зрелые и богатые женщины).
Донна Понд — фантастическая дама.
Она кормит меня,
Она поддерживает меня,
Она успела сделать со мной все, что нельзя,
А сегодня купила одну мою работу.
Банку, в которой я смешал ее и мои лобковые волосы.
Она поместила мою работу между небольшим мобилем Александра Колдера и маленькой деревянной скульптурой Сая Твомбли.
(Я невероятно горд этим чересчур почетным местом и рад деньгам, потому что был совсем на мели).

Нью-Йорк, 29 октября 1980 года

Все-таки я должен об этом написать.
Меня до сих пор переполняет.
Видел Дэвида Боуи в спектакле «Человек-слон» на Бродвее
(совершенно голого, только в белой набедренной повязке).
Невероятная сила исходит от этого тощего белого тела.
Он лучше, чем актер, он… он перформер.
Потом за сценой посмотрел ему в глаза,
Один синий и один карий глаз, они могут свести с ума.
Аристократическое лицо, заставляющее фантазировать.
Джентльмен, Хамелеон и Художник среди поп-звезд
made me speechless, but he will make me a storyteller.
(Уже слышу, как я буду рассказывать это всем и каждому, о моей встрече с Дэвидом Боуи, как будто мы с ним проговорили несколько часов, хотя в реальности это было от силы минут пять).

Милуоки, 8 ноября 1980 года

Проблема в том, что большинство студентов-философов не могут самостоятельно думать.
Они как попугаи повторяют то, что уже написано другими, но в неправильные моменты.
Они понятия не имеют о том, что такое современное искусство.
(Искусство — это интеллектуальный ребус, которые должен уместиться в теорию).

Милуоки, 12 ноября 1980 года

Профессия «мыслитель» может быть современной.
Встретил философа Тимоти Бинкли.
Он выглядит как рок-звезда и при этом написал пару томов о трудах Людвига Витгенштейна.
(Какая разница с Бельгией! В Бельгии философы считают, что должны выглядеть как философы. Взять, к примеру, Лео Апостела, он носит длинную седую бороду, до того длинную, что она путается у него между пальцами ног, потому что он и зимой носит сандалии. Кто-нибудь, объясните этому человеку, что Гент находится не в Греции!)

Антверпен, 2 декабря 1980 года

Моя мастерская — моя страна.
Я король.
А мои работы — конституция.

Антверпен, 8 декабря 1980 года

Сегодня видел фотографии с моего перформанса Window Performance в галерее «Бланко».
На некоторых снимках я похож на Гюста — гориллу из антверпенского зоопарка, который жрет арахис.
На других — я юная проститутка-художник, которая воспринимает себя чересчур всерьез.
И только на одной фотографии я такой, как есть: опасный и непредсказуемый.
(Но боюсь, что это я сам себя так вижу.)
ART KEEPS ME SANE?

Антверпен, 14 декабря 1980 года

По какому поводу человек заслуживает праздника?
День рождения?
Что нужно для этого сделать?
Какими должны быть эти необыкновенные заслуги?
НИКАКИМИ.
Вот по каким причинам большинство людей празднует свой день рождения и позволяет другим поздравлять себя.
Все имеют право на этот праздник, а то, что могут все — прекрасно для всех.
Именно поэтому даже самый полный идиот может стать президентом, потому что каждый ведь может стать президентом.

Амстердам, 27 февраля 1981 года

Премьера в Нидерландах.
Плохое представление, очень хорошие отзывы.
Да что со мной такое?
Каждого, кто сказал мне хоть что-то позитивное о сегодняшнем спектакле,
Я готов был сравнять с землей.
Я чересчур ассертивный.
(Это я еще мягко выразился).
У меня отсутствует эмпатия к театральным директорам.
Я хочу, чтобы мое представление иначе оценивали, придавали значение, находили место.
Я не могу слышать их правильно выстроенные академические речи.
Я как будто съедаю сам себя, когда мне приходится их слушать.
Сейчас половина шестого утра.
В мое тело начинает медленно возвращаться холод.
Я надеюсь, этот маленький брат смерти меня признает.
Хоть кто-то должен меня признать?

Нью-Йорк, 12 марта 1981 года

Разве соло-перформанс не автопортрет?
Ты выставляешь сам себя.
Обнажаешь себя.
Изгоняешь из себя собственное «я».
Уничтожаешь и создаешь личность.
Автопортреты — искусственная естественность, они показывают поиски спрятанного в глубине собственного существа шизофренического «я».

Нью-Йорк, 14 марта 1981 года

Надеюсь, где-то есть руководство по эксплуатации для такого как я.

Нью-Йорк, 15 марта 1981 года

Тимоти дал мне маленькую белую таблетку с номером 314, чтобы справиться с нервами.
Я бросаюсь на стены.
Я на пределе из-за завтрашнего дня.
Страх провалиться?
Но настоящий перформанс не может не получиться.
Мне бы хотелось, чтобы существовал второй Ян Фабр.
Я бы принес его в жертву топором, сделанным из кремня.
Разрубил бы его вдоль.
Его сердце, печень, почки, селезенку, желудок и кишки я бы вытащил и обмотался бы ими как украшениями.
Потом разрезал бы на кусочки и поджарил бы эти куски Яна Фабра на медленном огне, пока они не прожарятся до хрустящей корочки, чтобы я с аппетитом мог съесть его.

Париж, 15 апреля 1981 года

Весь день просидел в Лувре.
Я был пленником красоты.
Я позволил мучить и унижать себя.
В довершение всего, похоже, будто от красоты у меня воспалились глаза.
Сейчас три часа ночи.
Я до сих пор слегка окосевший. И глаза все еще болят.
Как будто запротестовали от такого долгого рассматривания деталей.

Сент-Луис, 2 мая 1981 года

Я попробовал йопо.
Вдохнул носом экстракт этого растения.
Больше ни за что в жизни не стану повторять ничего подобного, меня всего как будто разорвало.
Мое тело трясло и колотило.
Как будто голова у меня взорвалась, а по носу кто-то шарахнул как по мячу.
Мне казалось, что легкие у меня слиплись, что я больше не смогу дышать.
Боль была адская. А картинки, которые я видел, были настоящими кошмарными галлюцинациями, которыми я никак не мог управлять. Я был ментально слаб для этого.
Я не мог сконцентрироваться, чтобы прогнать или изменить эти видения.
Мое тело потело, я рыдал в голос.
Два часа подряд меня крутило в водовороте этого bad trip.
Прошло уже пять часов, но мне до сих пор страшно.
(Может, эта трусость сидела глубоко внутри меня и теперь показала свое истинное лицо).

Сент-Луис, 3 мая 1981 года

Сегодня видел обзорную выставку картин Роя Лихтенштейна.
Этот человек сделал карьеру на одном-единственном открытии?
Сделав один-единственный выбор!
Просто и ясно.
Я уверен, что его художественное наследие в ближайшие пятьдесят лет будет казаться еще более сильным и свежим, чем сейчас.
У меня никогда не будет такого однозначного и ясного собрания работ.
Я беспокойная душа, которая слишком любит меняться и никогда не найдет того, что ищет.
Вечером встретился с самим Роем Лихтенштейном.
Настоящий денди.
Высокий, стройный, хрупкий мужчина.
Красивое лицо, точно выписанные линии и точки.
Мы говорили о различиях между старой Европой и молодой Америкой. Он сказал фантастическую вещь: You Europeans, you knew the gas chambres. We Americans created the last years a lot of fear chambers.

Сент-Луис, 8 мая 1981 года

Отделиться от всех и каждого.
Остаться целым.
Целостность — это принцип.
Я должен избежать моей внутренней цензуры!
Слушать лишь свой разум,
Свое сердце и свои яйца.

Антверпен, 20 июня 1981 года

Я — современный художник.
Что это означает?
Что я — личность, которая однажды уже умерла и родилась заново.
Время — единственное измерение, приемлемое для того, чтобы быть современным.

Антверпен, 28 июня 1981 года

Я зол на современных либеральных корректных театральных режиссеров.
Они упрощают классиков ради массовой доступности и губят идею авангарда.
Они убивают трагическое в трагедии из-за своего так называемого современного драматургического вмешательства.
Они не осознают, что упрощают ради массовости и человеческую, то есть разделенную трагедию.
(Чувство, что оставляю врага в его правоте).

Антверпен, 6 июля 1981 года

Я, как гуру азартных игр, попал в зависимость
От моего искусства, от моего азарта.

Антверпен, 22 июля 1981 года

Любовь к сексу
Была моим первым философским искушением.

Антверпен, 6 ноября 1981 года

Много энергии при небольшой рефлексии свидетельствует о здоровой жизненной креативности (Пикассо?)
Много рефлексии при небольшой энергии свидетельствует о изощренной декадентской искусственности (Дюшан?)

Антверпен, 10 декабря 1981 года

У меня вызывает отвращение термин «постмодернистское искусство», который французские культурные философы вставляют к месту и не к месту и злоупотребляют им как хотят.
И которые на самом деле украли его у группки аргентинских писателей двадцатых годов.
(И мы, зажравшиеся европейские рожи, никак не можем это прекратить. Мы продолжаем высасывать и колонизировать другие континенты.)

Нью-Йорк, 4 февраля 1982 года

Искусство перформанса имеет большую экономическую ценность (бесценно),
Но не имеет никакой экономической силы.
Оно не подчиняется никаким правилам игры рынка искусства.
Ни один галерист или коллекционер не может купить его или продать.
Разве есть что-то прекраснее осознания, что никто не сможет тобой владеть.
Вот почему искусство перформанса такое важное средство информации.
Оно ставит под вопрос саму эссенцию искусства.
И сталкивает художника с его собственными физическими и духовными границами.
Поэтому он и задает самые важные вопросы о себе и своем занятии.

Нью-Йорк, 20 февраля 1982 года

Пер-фор-манс означает, что некий человек пер-фо-рирует себя и свое окружение (это одновременно анализировать, уничтожать и чествовать).

Нью-Йорк, 21 февраля 1982 года

Сегодня днем пришлось смотреть работы кучки посредственных юных художников (студентов), которым ни фига нет чего мне рассказать ни ртом, ни работами, но зато они имеют право на стипендию.
И это то, что они называют «делать работу» (кто копает другому яму, тот работник).
Девяноста процентам этих студентов (из Школы изобразительных искусств) следовало бы хорошенько призадуматься, не стать ли хорошим сантехником, пекарем или мясником.
В Нью-Йорке и так болтается достаточно художников.
Тут как будто эпидемия.
Опасная болезнь, которую мы должны искоренить как можно скорей.

Нью-Йорк, 22 февраля 1982 года

Невероятно приятно делать что-то, не планируя.
Just for the fun.
Сегодня устроили перформанс с Энсоном Сино (uptown).
Мы поставили столик напротив банка.
Расписались на пачках соли и однодолларовых купюрах и попытались их продать.
Продать ничего не продали, но зато получилась фантастическая, лавинообразная дискуссия с группой прохожих в десять-пятнадцать человек об удивительных отношениях между капитализмом и искусством.

Нью-Йорк, 9 марта 1982 года

Мир постоянно убегает от собственной глупости.