В октябре на «Таганке» случилось историческое событие: два театра, разделённые почти 30 лет назад, снова слились в единый коллектив — Театр на Таганке. Как это произошло и каковы перспективы у объединённого театра, мы выяснили у его директора Ирины Апексимовой.
Напомним, Театр на Таганке разделился в 1993 году после конфликта Юрия Любимова с группой артистов, которые не поддерживали перестроечные изменения — переход на единоличное управление (Любимов совместил полномочия худрука и директора), срочные контракты артистов и планы по приватизации театра. Тогда часть труппы во главе с Николаем Губенко (в том числе, Зинаида Славина, Леонид Филатов, Нина Шацкая и другие) создала новый театр «Содружество актёров Таганки», заняв новое здание, построенное в 80-х годах, по площади вдвое больше старого. Группа под руководством Юрия Любимова, в которой были Валерий Золотухин, Алла Демидова, Борис Хмельницкий, Александр Трофимов, Иван Бортник, Любовь Селютина и другие, осталась в старом здании. В 2011 году Юрий Любимов ушёл из созданного им театра – после очередной ссоры с коллективом, а занявший его место Валерий Золотухин вскоре покинул пост по состоянию здоровья. В 2015 году директором Театра на Таганке была назначена Ирина Апексимова, которая провела в театре ремонт и стала приглашать на постановки молодых режиссеров: Юрия Муравицкого, Дениса Азарова, Данила Чащина, Максима Диденко и Алексея Франдетти — постановки последних принесли театру четыре «Золотые Маски». В январе 2021 года, после смерти Николая Губенко, директором «Содружества» была также назначена Ирина Апексимова.
– Очевидно, что идея объединения Таганки давно «носилась в воздухе». Но кто был инициатором этого процесса, сам театр или учредитель, департамент культуры?
– Трудно сказать, кто первым предложил. Это нормальное логичное завершение затяжного 30-летнего конфликта. Людей, которые поссорились, уже нет, да и сам Николай Николаевич (Губенко — прим.ТЕАТР.) не раз говорил и писал, что надо заканчивать с этой ерундой и объединяться. Это же единый театр, и его насильственное разделение мешало всем. Для любимовской части труппы – это долгожданное расширение пространства — ведь ни для кого, я думаю, не секрет, что это помещение для театра не очень приспособлено. Там, за стеной, шла какая-то своя непонятная жизнь. Люди находились в одном доме, но никогда не пересекались, многие не виделись на протяжении 30 лет! И вот сейчас они встречаются с большой радостью и удивлением — ой, Юра, ой, Ваня! Было впечатление, что мы сломали Берлинскую стену!
Кроме того, обычные, не театральные люди до сих пор не понимают, что тут два разных театра, зрители постоянно путают входы. И очень удивляются, что «Таганка», оказывается, не одна. Я всегда считала, что эту противоестественную ситуацию надо исправлять. И хорошо, что департамент культуры Москвы тоже пришел к такому решению.
– Как юридически это будет оформлено?
– Юридически театр «Содружество актёров Таганки» ликвидируется, а все его работники принимаются в Театр на Таганке. У нас расширяется штат.
– Насколько я понимаю, труппа «Содружества» была на бессрочных контрактах, за это они и воевали с Любимовым. На каких условиях они переходят к вам?
– Вся труппа «Содружества», кроме старейших артистов, переходит на срочные контракты, как и наши актёры.
– Как артисты отнеслись к объединению? Ведь на «Таганке», как мы знаем из давней и недавней истории, одна из самых конфликтных трупп и обычно тут всё принимается в штыки.
– Очень сильно изменилась ситуация за то время, что я здесь работаю, и ничего в штыки уже не принимается. Скандалить начинают, когда нет работы, нет творческого процесса. В лучшие времена «Таганки», когда здесь выпускались великие спектакли, никаких «штыков» не было, а когда творческая ситуация посыпалась, тогда начались разборки. Сейчас у нас все потерли руки и сказали: «Ура, у нас будет большая сцена». Я не думаю, что в «Содружестве» эту новость восприняли с большой радостью. Во-первых, я слышала, что их долго мной запугивали: «вот придёт Апексимова, и настанет вам конец». Не знаю, может это и сплетни. Но те, кто чувствуют свою творческую и личностную состоятельность, те восприняли эту новость с оптимизмом. Они уже начали участвовать в лабораториях, вливаться в спектакли. Плохо восприняли это те, кто понимает, что они творчески не состоятельны. Они просто получают зарплату как пособие и хотели бы получать её и дальше без всяких землетрясений.
– Но пока в труппу приняты все?
– Да, пока приняты все, мы будем смотреть на них. По тому репертуару, что идёт на сцене «Содружества», очень трудно понять, что из себя представляют артисты на самом деле. Поэтому мы их кинули в режиссёрские лаборатории, начинаем выпускать совместные спектакли. Старейшие артисты «Содружества» вливаются в спектакли репертуара Театра на Таганке. В сентября мы выпустили «Земляничную поляну» по сценарию Бергмана, которую делал Георгий Сурков: там играла Виктория Радунская с той стороны и Юрий Смирнов и Татьяна Сидоренко с другой. Андрей Кайков из «Содружества» ввёлся в спектакль «Сосед» по Пряжко на Малой сцене. Михаил Лебедев начал играть в «Добром человеке из Сезуана», в котором он играл 30 лет назад… Будем работать и понимать, с кем придётся расстаться. Потому что сейчас огромная труппа получилась — 130 артистов, это безумие, конечно. А было 60 с чем-то, но среди них много тех, кто уже не выходит на сцену – но это уже достояние театра и наша социальная ответственность.
– Что будет с репертуаром «Содружества»? Что-то сохранится?
– Некоторые спектакли я понемногу начинаю снимать, по крайней мере, не ставлю в репертуар. По нескольким причинам: главная — это творческая составляющая, и вторая — тотальное отсутствие интереса у зрителей, билеты на них не продаются.
– Ещё интересная история с самим зданием. Когда я шла сюда на интервью, мне показывали в коридорах проходы на новую сцену, недавно обнаруженные и открытые. Вы буквально прорубаете окна в Европу!
– Да, когда меня ещё только назначили директором в «Содружество» в начале января, я не понимала, как туда можно попасть — ведь должны быть между зданиями какие-то ходы. Мы стали искать потайную дверь и нашли — за большим портретом Высоцкого на лестнице в бельэтаж.
– Удивительно, да ещё за портретом Высоцкого — это как потайные двери в «Алисе».
– Абсолютно, выглядело это очень таинственно, мы назвали эту дверь «порталом». Сейчас она уже стеклянная, все ходят туда-сюда, мы стараемся сделать это пространство единым.
– Недавно у вас состоялась встреча с архитектором театра Александром Анисимовым. О чем вы говорили?
– Да, мы встречались с архитектором, который проектировал новое здание театра в 80-е годы (группа архитекторов получила за этот проект Госпремию СССР — прим.ТЕАТР.). Невероятный человек, с абсолютно светлой головой. Такое впечатление, что он вчера это построил и всё помнит, знает каждую деталь, каждый кирпичик. У меня было много вопросов по планировке: там в зрительской части много мест непонятного назначения, которые никак не используются. При том, что закулисная часть очень маленькая: много гримёрок, но всего один репзал, очень тесно. А оказывается, в фойе были какие-то переходы, в помещении, где сейчас находится клуб Игоря Бутмана, был буфет театра. Он рассказал о множестве невероятных вещей, которые никогда не использовались. Это же уникальное здание в стиле конструктивизма, там сцена невероятная даже по нынешним временам. Если её привести в порядок, она будет оснащена не хуже, чем в новой «Табакерке». Сцена-трансформер три в одной, где можно делать бассейн, с подвижными балками, с уникальной задней стеной, которая может открываться на Садовое кольцо. Но сейчас это невозможно использовать, так как всё забито, зашито. По хорошему, нужно делать серьёзную экспертизу, чтобы понять, что из этого работает, что не работает. Театр с момента строительства никогда не ремонтировался. Были косметические ремонты, переложили планшет сцены, а что там внутри, что с механизацией, что со штанкетами — непонятно. Анисимов нам ещё многое рассказывал: в зале по просьбе Любимова под каждое кресло был подведен динамик — это в 80-е годы! Сейчас этого, конечно, нет. Не знаю, остались ли там хотя бы провода.
– Будет ли у объединённого театра художественный руководитель или он останется директорским?
– Худрука не будет, по уставу Театр на Таганке – директорский. Я директор с функцией худрука, Любимов был худруком с функцией директора. Но мне всегда странен этот вопрос. Я понимаю, что меня никто всерьёз не воспринимает, может быть, потому что я женщина. Что это вообще за борьба за худруков, можете мне объяснить?
– «Таганка» всегда же была режиссёрской. И со времён Станиславского у нас принято считать, что театр должен вести и развивать художественный лидер – режиссёр.
– Ну перестаньте, а Машков, Миронов, тот же Табаков? Актёры сегодня прекрасно руководят театрами, и никого это не смущает. Но ни один режиссёр после Любимова здесь на «Таганке» ничего не смог сделать. Вот пришла «Группа юбилейного года», и что?
– «Группа юбилейного года» предлагала как раз другую, горизонтальную структуру театра, которая здесь не приживается — тут все привыкли, как говорится, к сильной руке. А у Машкова и Миронова в театре всё-таки есть директора. Кстати, в Москве я знаю только одну женщину, которая руководит театром единолично — это Тереза Дурова. В провинции таких больше.
– Представление о сильной руке, о режиссёре как демиурге театра уже давно ушло из жизни. Оно не ушло только из представления людей, которые формируют мнения. Здесь у нас все спектакли делают разные режиссёры, и зрители приходят и голосуют рублём. Зрителю плевать, худрук здесь или директор, вертикальная или горизонтальная структура, зритель приходит на спектакль. Если театр выживает за счёт премьер, если он становится интересным, если здесь есть хорошие режиссёрские и актёрские работы, то какая разница, кто им управляет? При этом у нас нет ни одного медийного лица — я придерживаюсь этого принципа сознательно, не хочу завлекать публику «обезьяной», как говорят в антрепризах. Но зрители идут, билеты продаются. Я пережила здесь шесть лет таких боев, только ленивый меня не гнобил, а все равно театр жив, и молодые артисты сюда ломятся, хотят работать на Таганке, потому что здесь жизнь.
– Хорошо, давайте о приятном: о жизни и планах.
– Давайте. Вот только что Марфа Горвиц выпустила «Урожай» Павла Пряжко на основной сцене. Получился истерически смешной спектакль. Меня, конечно, побьют за нецензурную лексику. Но там невозможно её выкинуть, это так оправданно. Заняты там молодые ребята: Роман Колотухин, Надежда Флерова, Кирилл Янчевский, Сергей Цимбаленко и приглашенная Инна Сухорецкая, которая у нас уже играла в «Вишневом саде». Потом мы с Алексеем Франдетти выпускаем мюзикл «Онегин» – первый совместный проект с труппой «Содружества», уже на их сцене. Но было трудно найти достаточно поющих артистов, поэтому есть несколько приглашенных. Франдетти категорически настаивал, что Татьяне должен быть 21 год и не больше. Поэтому у нас был открытый кастинг на эту роль и мы нашли очень интересную девочку с невероятной энергетикой — Софико Кардава. Онегиным будет наш Павел Лёвкин.
– Планируется опять нечто масштабное, как «Суини Тодд»?
– Это сумасшедший дом. Не хочу спойлерить, но там такой величины автобус, не знаю, как он поместится на сцену. Декорации делает Анастасия Пугашкина — она работала художником по костюмам на «Суини Тодде», а потом сценографом на мюзикле «Последние пять лет». Потом на основной сцене будет «Женитьба» в постановке Андрея Гончарова, который делал у нас «Отелло». А на Новой сцене еще одна совместная премьера – «Дон Кихот» Дениса Хусниярова. Пьесу по мотивам Сервантеса специально для нас написал Алексей Житковский. Это премьеры, которые должны выйти в новом году, но параллельно мы начинаем работать над «Щами» Сорокина с Олегом Липовецким, а Денис Азаров будет репетировать «Конармию», но это уже проекты следующего сезона.
– Проект «Репетиции» будет продолжаться?
– Да, будет два показа в декабре. И больше мы пока не успеваем из-за большой нагрузки. У нас сейчас три сцены работают: основная, малая и новая, как мы её назвали. И репетиции идут везде полным ходом.