«Сказка про последнего ангела» Андрея Могучего в Театре Наций — о нежности вопреки насилию, о нежности вопреки историческим катаклизмам, о хрупкости бытия и, конечно, о сказках, которые всегда с тобой, если только ты себе это позволишь. О сказках, в которые ты готов (или не готов) поверить. О сказках, в которые можно сбежать как в параллельную реальность от ужасов улицы, от войны, от насилия. О возможности существования нескольких миров и о выборе действия. То есть об основах квантовой физики.
Мария Трегубова покорила мое сердце за последний месяц дважды — на выставке «Русские сказки» в Третьяковке и в спектакле Андрея Могучего в Театре Наций. Потрясающе точное решение — в множащейся, будто в волшебном калейдоскопе, реальности. Потрясающее решение Андрея Могучего — пригласить на главную роль близнецов Павла и Данилу Рассомахиных — органичных и правдивых в своём минимализме: в каждом жесте, в каждой фразе, в молчании. Способных быть единым целым по природе своего рождения.
И эта выверенная с математической точностью история Романа Михайлова, где, с одной стороны, все со всем сходится, и ничто не противоречит логике событий, а с другой — становится совершенно невероятной сегодня фантазийной присказкой. Все будет зависеть от темперамента и характера смотрящего, от той самой пресловутой «зрительской оптики», от нашего личного выбора, от желания увидеть сказку даже в самой новодрамовской жести. Я выбрала сказку, несмотря на то что мозг под финал спектакля констатировал с точностью информбюро: убиты и она и он, застрелены, что за чертова жизнь.
Но вот тут-то и начинается самое интересное: нет, «Сказка о последнем ангеле» Андрея Могучего — не о губительной попытке скрыться от правды в иллюзиях. Этот спектакль – это, вообще-то, про квантовую физику, про того самого Кота Шрёдингера, который, сидя в закрытом ящике с ядовитой ампулой, для стороннего наблюдателя находится сразу в двух состояниях, он одновременно и жив и мертв. И определить его участь может только действие этого наблюдателя. История главного героя спектакля Андрея Самойленко развивается по законам квантовой физики, то есть разворачивается одновременно в нескольких мирах. Эта множественность и вариативность в работе Могучего и Трегубовой раскрываются и сценографически, и актёрским способом существования, и мизансценированием. Андрей Самойленко застрелен, но жив. Его возлюбленная Оксана — та самая официантка, убитая в ресторане Выхино, но вот же она — узнаёт и обнимает Андрея.
Здесь все существует одновременно, здесь все могут быть всеми. Лия Ахеджакова — чудаковатой соседкой Оксаны и мистической силой потустороннего мира, его «мировой душой». Здесь тумбочка может быть алтарем, племянник священника — сбежавшим из психушки пациентом и пророком (блестящее исполнение роли Леуся Глебом Пускепалисом). Здесь зеки в ушанках смотрят на плазме, болтающейся натурально в березовой роще, репортаж о вооружённом захвате телецентра Останкино, а красная дедова варежка становится магическим орудием в борьбе со злом.
Ведь неслучайно законы квантовой физики так похожи на мистические откровения…
Послесловие
Хочется, конечно, воскликнуть пафосное: где Андрей Могучий, там и Петербург. Город с его пугающе бескорыстными людьми, с его чудаковатыми персонажами, с его странными типами, «людьми тайн»… Неслучайно этот спектакль с первых минут кажется «балабановским». И в этом смысле тоже — очень питерским. Надежда на чудо и милосердие и у Могучего и у Балабанова — в маленьких, странных, ничего не значащих для государственной машины людях. И в свободе от дидактики и нормативности.
Больших художников принято называть пророками в своём отечестве. С точки зрения квантовой физики это уникальное явление объяснить проще всего. Могучий одарен мирозданием потрясающей способностью: то, что ученые называют квантовыми эффектами, для него, по всей вероятности, естественная основа мыслительных процессов. Остается «встать на цыпочки» и вслед за большим художником попытаться понять, или хотя бы почувствовать, где же заканчивается наблюдение за жизнью и начинается реальность.