Когда тебя вместе с русским искусством куда-нибудь везут, это всегда немного неловко. Не потому, что ты не искусство. И не потому, что в натуральном обмене поездки на журналистский отчет есть что-то зазорное. И даже не потому, что ехать в Берлин со своим театром – это примерно как в Тулу со своим самоваром. А потому что сам жанр отчета, в общем-то, не для чтения. А писать то, что не для чтения, журналист не привык и не любит.
Но даже здесь можно придумать свой интерес. А пока я его не придумал (это должно случиться к финалу текста), посмотрю, что сочинили про поездку в Берлин на фестиваль Rusimport, которым закончился год России в Германии, друзья и коллеги.
Алена Солнцева сделала то, что делают в Берлине все русские, особенно зимой, – сходила в зоопарк (хотя я однажды заглядывал в берлинский зоопарк в сентябре, и там тоже были одни русские). В Zoo очень деликатно построены барьеры между животными и людьми, и это наблюдение Алена, конечно, распространяет на культуру вообще и фестиваль Rusimport в частности: «Мастерство презентации состоит именно в том, чтобы создать комфортную ситуацию для тех, кто смотрит, и тех, кто показывает. И желательно в условиях, близких к естественным».
Почитав про деликатность барьеров, я, конечно, сразу вспомнил, как погладил в берлинском Zoo пингвина (но если начну об этом рассказывать, мы о русском искусстве забудем).
Дина Годер наблюдала за публикой на открытии фестиваля: «полупустой зал вел себя в лучших традициях посольских мероприятий. Очень узнаваемые русские дамы театром не интересовались, шушукались о светских новостях, хихикали над шутками посла о том, что «русимпорт» с советских времен воспринимается как нечто торговое, и в антрактах покидали театр».
Русские журналисты, напротив, театром интересовались и в свободный от русских мероприятий вечер дружно пошли в «Берлинер ансамбль» смотреть спектакль Роберта Уилсона по сонетам Шекспира. Там все невероятно изобретательно и эффектно, но это как раз не удивляет (у Уилсона так всегда). А удивляет, что за три года, прошедшие после премьеры, спектакль слегка разболтался: артисты, которым для работы на публику специально придуманы комические интермедии, потихоньку начинают утеплять своим темпераментом и все остальное. В итоге ледяное совершенство уилсоновской конструкции сегодня уже не вполне ледяное. В общем, живой артист даже Уилсона в конце концов победит. Где «Сонеты Шекспира» выглядят идеально, восхитительно, безупречно, так это в буклете.
Но вернемся к отчетам коллег.
Роман Должанский и Алла Шендерова почитали немецкую прессу: «Одна из влиятельных газет написала, что московский спектакль настолько последователен в своем следовании традициям, что сейчас выглядит почти как вызывающая новация и как альтернатива театру тотальной деконструкции». И, добросовестно описав всю программу – от «Трех сестер» Мастерской Фоменко до «Депо гениальных заблуждений» театра АХЕ – сочинили каламбур: «Наверное, финал должен был с иронией напомнить публике, что научный поиск сродни блужданию на ощупь в потемках. В принципе то же самое можно сказать и про идею культурных обменов – ценнейшего заблуждения, которое иногда может быть даже гениальным».
Вот! Я тоже, не поверите, в Берлине заблудился. Это очень трудно, потому что Берлин поразительно удобный, функциональный, интуитивно понятный город, но у меня получилось: я доверился google-карте и уехал не в тот район.
Город отреагировал гениально. Он показал мне, что Анна Фиброк срисовывает декорации для спектаклей Кристофа Марталера прямо со станций берлинского метро. Мы-то потом воспринимаем их как метафоры запустения, конца века и гибели богов. А это, оказывается, бытовые зарисовки.
Что нам, однако, пишут о «Русимпорте» друзья?
Глеб Ситковский расстроился: «Вроде бы и спектакли были привезены неплохие, а в то же время ясно: перед нами продукт, предназначенный по преимуществу для внутреннего потребления. Сами вырастили, сами и съедим. Из России в русскую диаспору с любовью».
Примерно об этом мы разговаривали с балетным критиком Ольгой Гердт и театральным фотографом Игорем Захаркиным после спектакля Дмитрия Крымова «Горки-10». Ольга – один из лучших авторов, пишущих о танце по-русски – уже три года живет в Берлине, но считать ее частью диаспоры было бы странно. Для нее спектакль Крымова – не закрытый текст, она помнит пьесы про Ленина, фильм «А зори здесь тихие» и «Шумный день» с молодым Табаковым, который рубил шашкой мещанскую мебель. Но я представил: а что, если про все это не помнить. Тогда «Горки-10» производят впечатление полнейшей бессмыслицы. И в этом отличие современного русского театра от любого другого современного театра, понятного где угодно без знания специфического контекста. Потому что контекст современного искусства интернационален, а контекст спектакля «Горки-10» сугубо местный. Даже диаспора недоумевала, хотя и отнеслась с уважением, все-таки эксперимент (вот это уважение, кстати, берлинская культурная реальность, видимо, хорошо воспитывает).
Ну и напоследок еще о контекстах. Неподалеку от «Берлинер ансамбль» кафе раз в минуту вспыхивает неоновой вывеской Capitalism kills love. Брехту бы понравилось.