В дни школьных каникул в Воронеже прошел восьмой фестиваль театрального искусства для детей «МАРШАК». За восемь дней на семи сценических площадках выступили 15 театров из Москвы, Санкт-Петербурга, Перми, Саратова, Севастополя, Воронежа и Тель-Авива. Помимо основной программы воронежцы посетили мастер-классы, лекции, творческие встречи, а также читки современных пьес и книжную ярмарку. Из Воронежа – Марина Шимадина.
В жанре «театра детской скорби»
Открывал фестиваль столичный guest star – «Ходжа Насреддин» Театра Наций в постановке Тимура Бекмамбетова и Анны Викторовой. «Золотомасочный» спектакль, озвученный Евгением Мироновым и Константином Хабенским, стал одним из лидеров прошлого московского сезона и явно поднял престиж детского театра и театра кукол в глазах широкой публики. Хотя популярная арабская сказка тут подается не как цветастая диковина с восточного базара, а как философская притча о ценности пути и его неизбежном конце.
Лидеры современного театра для подростков – РАМТ и Большой театр кукол из Петербурга – также задали фестивалю серьезные темы для разговора. БТК показал «Синюю птицу» Метерлинка в постановке своего худрука Руслана Кудашова и спектакль его молодого ученика Влада Тутака «Лев и птичка». Оба спектакля так или иначе говорят с детьми о поисках счастья и потере, о жертве и принятии смерти – и кажутся продолжателями линии «театра детской скорби», заповеданной Анатолием Праудиным. Хотя спектакль Тутака по книжке-картинке Марианны Дюбюк сделан в манере петрушечного театра, где горе преодолевается смехом и полнотой жизни.
А в «Василиссе» Молодежного театра пьеса Марии Малухиной по мотивам русского фольклора становится поводом для разговора о самоидентификации. Свойственное подросткам ощущение – «я не такой, как все» – в стильной постановке Филиппа Гуревича доводится до предела, чтобы было очевидно: ты можешь принять себя любого, такого, какой ты есть.
Петербургский независимый
Среди участников фестиваля на этот раз было много молодых независимых театров. Они гораздо гибче и прогрессивнее государственных и в выборе репертуара для детской аудитории, и в жанровом разнообразии, и в поисках художественного языка. Среди них традиционно лидирует Петербург. Например, независимый питерский театр «Кот Вильям», режиссер и художник Саша Хромов и театральная группа Metazero показали на фестивале образец европейского baby-theatre, где нет привычного нам сюжета, а действие строится на ощущениях, звуках, фактурах и образах – то есть это фактически постдраматический (или скорее пред-драматический) театр. Спектакль «Круглый год» разыгрывается в большом белом шатре, где две актрисы без слов творят из мятой бумаги объекты природы, символизирующие разные времена года. Им аккомпанируют музыканты, создающие звуковые картины летнего дождя или зимней вьюги. В финале малышам мягко предлагают тоже включиться в игру и порезвиться среди бумажной метели, удовлетворяя свойственные этому возрасту двигательные и тактильные потребности познания мира.
Еще одну невербальную постановку представила компания «Комик-трест» из Санкт-Петербурга. Спектакль «900 хлопьев снега», созданный в Мемориальном музее обороны и блокады Ленинграда, показывает один день из жизни ребенка в осажденном городе средствами пантомимы, предметного и визуального театра. Актриса Татьяна Пестова пластикой передает детскую порывистость и любопытство, которые прорываются даже сквозь крайнее истощение, в невыносимых условиях холода и голода. Героиня, укутанная в пальто и смешную шапку, с интересом первооткрывателя исследует чужую комнату, завешенную белыми простынями, в каждом уголке обнаруживая новый предмет для игры. Вторым главным героем в спектакле Татьяны Сидоровой становится плюшевый медведь: девочка не расстается со своим другом, кормит его воображаемой кашей, а в финале, наоборот, уже большая, ростовая кукла выносит на руках обессилевшего ребенка – как символ всех тех игрушек, что помогали детям выживать в страшные дни блокады.
Кукольный спектакль без слов представил и петербургский театр кукол «Бродячая собачка». Постановка датского режиссера Жака Матиссена по «Гадкому утенку» Андерсена рассказывает всем известную историю с помощью тончайшего кукловождения, где важно и наполнено смыслом любое мельчайшее движение куклы вплоть до поворота головы. Правда, постепенно подробность существования в спектакле сменяется некой беглостью пересказа, как будто режиссер опаздывал на самолет и не успевал завершить начатое. Но лаконичность сценографии и кукол Алевтины Торик придают повествованию характер притчи, что отчасти оправдывает отсутствие детализации.
Найти ключ к классике
Но, впрочем, фестиваль совсем не отменял слово и большую литературу на сцене. Напротив, в его афише оказалось немало постановок по детской и подростковой прозе – от классики до современности. Саратовский ТЮЗ представил классический вариант инсценировки: спектакль Виктории Печерниковой по повести Астрид Линдгрен «Мы на острове Сальткрока» послушно следует всем перипетиям сюжета, а взрослые артисты старательно изображают детей, не сохраняя дистанции между собой и ролью.
Тут в сравнение неизбежно напрашивается постановка Полины Стружковой и «Творческого объединения 9» в Новом пространстве Театра Наций, где тот же сюжет передавался через ощущения: зрители вместе с актерами оказывались на чердаке старого дома с протекающей крышей и слушали истории о похождениях шведской семейки, рассказанные доверительно, буквально тет-а-тет.
Другой подход к хрестоматийной прозе показал Иван Пачин, поставивший чеховскую «Каштанку» в Севастопольском ТЮЗе. В знакомую историю режиссер вкладывает дорогие лично ему смыслы и мотивы, не рискуя, впрочем, вызвать гнев учителей-словесников вольностью трактовки. Спектакль начинается с вопроса ведущего: как объяснить возвращение Каштанки к первому хозяину, жестокому и вечно пьяному столяру – это собачья верность или рабская покорность? И все действие зрители пытаются ответить для себя на этот вопрос. Но у Пачина есть и собственная версия – он вводит в спектакль тему театра как особой территории творческой свободы, преобразующей жизнь вокруг. Разучивание цирковых номеров тут превращается в настоящие репетиции «по Станиславскому»: с этюдами, предлагаемыми обстоятельствами, зерном роли и т.д. И в финале, вернувшись к родному Федюньке с его садистскими забавами, Каштанка внезапно пресекает очередные издевательства и учит мальчика новым, гораздо более интересным играм. Так театр становится школой достоинства, уважения к каждой личности, будь ты хоть гусь или свинья, и школой воображения, которое может противопоставить тупому невежеству и насилию новые, неизведанные миры.
Европейские скрепы
Радует, что в программе присутствовала и современная зарубежная литература для детей и подростков. Несмотря на обвинения «патриотов», с пеной на губах кричащих о безнравственности и бездуховности западной культуры, именно европейские авторы чаще всего пишут о ценности семьи, родного дома, о связи поколений. Об этом – и «Беглецы» великого шведского гуманиста Ульфа Старка, которых привез на фестиваль Театр Романа Виктюка в постановке Екатерины Корабельник, и ставшее бестселлером «Вафельное сердце» норвежки Марии Парр, и повесть итальянки Анджелы Нанетти «Мой дедушка был вишней». Последние две книги поставлены Викторией Шаламовой в воронежском Новом театре, образованном не так давно, в 2015 году. Этот независимый коллектив, недавно открывший собственную сцену в бывшем баре, выработал свой особый стиль на стыке драмы, хореографии и циркового искусства. Хотя пластическими этюдами, на мой взгляд, тут часто злоупотребляют, но не в ущерб содержанию.
Посмотреть премьеры Воронежского театра кукол мне, к сожалению, не удалось, зато местный ТЮЗ порадовал энергичной постановкой своего нового худрука Евгения Кочеткова «У ковчега в восемь». Популярная пьеса Ульриха Хуба о всемирном потопе поставлена может и просто, но зато зрители явно узнают в героях – трёх задиристых пингвинах – своих ровесников, и принимают спектакль «на ура». Интересно, что несколько лет назад, на одном из первых «Маршаков», на этой же сцене показывали московскую версию «Пингвинов» в постановке Жени Беркович. И тогда, я помню, подростки выходили из зала ошарашенные, что оказывается, театр бывает и таким – живым, современным, говорящим с ними на одном языке.
За последние годы воронежские театры сильно продвинулись вперед – и теперь тоже могут представить конкурентный репертуар для юной аудитории. И во многом это случилось благодаря фестивалям, «Маршаку» и Платоновскому фестивалю искусств (который в этом году решили не проводить). Именно фестивали – наряду с Камерным театром Михаила Бычкова – превратили Воронеж в еще одну театральную столицу, воспитали взыскательную и понимающую публику, которая знакома с работами ведущих режиссеров и разбирается в современном театре. И в нынешних непростых условиях сохранить эти фестивали – важная задача и вопрос престижа для воронежских властей.