Мы часто жалуемся на нашествие масскульта, но проходит время, и мы не помним ни музыкальных хитов, ни книжных бестселлеров, ни популярных фильмов. Театр в той части, которая касается так называемых низких жанров, не исключение. Эстрадные звезды прошлого, знаменитые цирковые артисты, танцовщики кабаре — их имена давно выветрились из памяти потомков. ТЕАТР. решил вспомнить некоторые из них
Когда-то имена Дэна Лино и Аниты Бербер, двух главных трикстеров европейской независимой сцены, гремели на всю Европу. У них было больше поклонников и ненавистников, чем у всех трагиков мира, вместе взятых. И в конце ХХ века, когда люди стали задумываться о причинах двух мировых войн, изменивших судьбы миллионов, люди искусства неожиданно обратились именно к этим персонажам. Питер Акройд написал роман «Процесс Элизабет Кри» (в русском переводе имя Лино исчезло, хотя в оригинале название звучит как «Dan Leno & the Limehouse Golem»), благополучно перенеся действие полицейского расследования в мюзик-холл и сделав Лино главным героем, а немецкий режиссер Роза фон Праунхайм, активный борец за права гомосексуалов Германии, снял художественный фильм про пожилую даму, которая сошла с ума, вообразив себя Анитой Бербер. Позже к их творчеству обратилось и массовое искусство (в 2016 году в Англии вышел «Голем из Лаймхауса» Хуана Карлоса Медины — практически дословная экранизация Акройда), и театр (швейцарский хореограф Фуфуа Д’Иммобилите подробно копирует Бербер в своих «Хореохрониках»).
Кем же были эти двое? Какую роль они сыграли в истории искусства и почему в Англии имя Лино стало нарицательным, а крупнейшая немецкая фарфоровая мануфактура Rosenthal выпускает статуэтки Аниты Бербер?
Дэн Лино: король шутов
Дэн Лино (настоящее имя Джордж Уайлд Гэлвин) был потомственным артистом и выступать на сцене начал еще в раннем детстве, в возрасте трех или четырех лет. Дебютировал Лино как акробат, но со временем научился исполнять забавные песенки и танцевать. В ранней юности он прославился исполнением фольклорного танца клог, которое сопровождал интермедиями, фривольными песенками и смешными скороговорками. Затем он стал разыгрывать сценки собственного сочинения, поочередно перевоплощаясь в пожарного, полицейского, бандита, парикмахера и, наконец, глуповатую дамочку. В 1880 году в Лидсе Лино выиграл конкурс на звание лучшего мимического танцовщика в мире, что стало важной вехой для переживавшей тяжелые времена английской пантомимы.
В 24 года амбициозный молодой человек поставил свой первый самостоятельный спектакль, который назвал просто и незатейливо — «Дэн Лино», тогда же возник и закрепившийся за ним сценический псевдоним. Но по-настоящему знаменит Лино стал только на рубеже 1880—1890-х, причем в качестве певца. Особую любовь публики он завоевал еще и благодаря потрясающей доброте, о которой ходили легенды: Лино активно занимался благотворительностью и помогал более неудачливым коллегам по театральному цеху. В романе Акройда он — воплощение света, добрый гений мюзик-холла — помогает бедствующему актеру, посылая ему денег и своего лечащего врача для осмотра его беременной жены, будущей матери Чаплина. Кроме таланта Лино обладал одним важным для артиста качеством: он был настоящим трудягой и зачастую в течение одного дня давал по три представления на трех разных сценах.
Любопытно, что особой привлекательностью Лино при этом не отличался. Небольшого роста (всего 160 см), щуплый, подвижный, с тонкими чертами выразительного лица, он умел виртуозно передразнивать говор и повадки кокни. Очевидцы вспоминали, что им делалось не по себе от того, как точно Лино подражал голосам женщин из простонародья или копировал походку мюзик-холльных актрис. Вот как он описан в романе Акройда: «У него было самое странное лицо из всех, какие она видела; такое худое и вытянутое, что рот пересекал его от одного края к другому, и ей почудилось, будто он опоясывает голову чуть ли не сплошным кольцом; такое бледное, что большие темные глаза светились на нем как два угля и смотрели, казалось, куда-то за грань нашего мира».
Будучи одним из самых высокооплачиваемых и популярных артистов в мире, Лино не исполнил ни одной драматической роли. Конечно, на протяжении многих лет (с 1888 до самой своей смерти в 1904) он регулярно появлялся на сцене «Друри-Лейн», но всего лишь в качестве главной приглашенной звезды ежегодных рождественских пантомим. В 1901 году Лино поставил для короля Эдуарда VII сценку «Охотник» и показал ее в Сандрингемском дворце, за что его и прозвали «шутом короля». Первый артист мюзик-холла, выступивший перед его величеством, он был востребован в столице и провинции, среди знати и бедняков. Он сочинял сатирические интермедии, которые были актуальнее газетных передовиц и острее журнальных фельетонов, но при этом так ловко вышучивал современное общество, что умудрялся долгие годы оставаться всеобщим любимцем. Все отмечали его блестящий — но не злой, а какой-то космический — юмор, чувство меры и высокий стиль. В своих номерах он умело соединял пантомиму, чревовещание, акробатику, танцы и пение: сейчас бы Лино наверняка назвали актером не столько эстрадным, сколько синтетическим. Собственно, он и был одним из тех, кто положил начало практической биомеханике.
Лино много играл, очень много зарабатывал и еще больше пил. В автобиографии, выпущенной им в 1901 году, об этом не было ни слова, но приятели знали о любви артиста к алкоголю и другим стимуляторам. «Самый смешной человек в мире», «королевский комедиант» тяжело переживал, что его не приглашают играть серьезные роли, например, в пьесах Шекспира, которые он страстно любил. До конца дней Лино так и оставался звездой мюзик-холлов, выдающимся исполнителем женских ролей (он с юности предпочитал появляться на публике в женских нарядах и говорить высоким женским голосом). Страдавший от галлюцинаций, непонимания и уязвленного самолюбия, в 1902 году Лино стал агрессивным и практически неуправляемым, а в 1903-м перенес сильнейший нервный срыв. Он никогда не отличался легким нравом, но тут совсем «съехал с катушек» и даже ненадолго попал в психиатрическую больницу. Выйдя из лечебницы, он попытался вернуться на сцену, но вскоре здоровье его снова ухудшилось, и через несколько месяцев «король комедии» умер то ли от опухоли мозга, то ли от сифилиса.
Его смерть стала настоящей национальной трагедией. Его похороны были самыми многочисленными проводами артиста за всю историю Англии. Вот как их описывает биограф актера Джордж Ле Рой: «Когда в 1904 году Дэн Лино умер, его оплакивали представители всех сословий; многотысячная толпа, растянувшаяся вдоль пути следования траурного кортежа от Брикстона до кладбища в Тутинге, красноречиво свидетельствовала о том, какой любовью и каким уважением пользовался Дэн Лино в народе». На его надгробии высечено: «Здесь спит король шутов. Спи спокойно — твоя слава бодрствует».
Анита Бербер: танец страсти
Анита Бербер прожила еще более короткую, но не менее яркую жизнь. Типичная представительница своего поколения и своей страны, порождение Германской империи и Веймарской республики, она в результате осталась на периферии истории искусства. Сегодня о ее скандальной славе и эпатажных выходках напоминают лишь дивный портрет работы Отто Дикса из Штутгартской картинной галереи да сохранившиеся в архивах и изрядно поблекшие со временем копии черно-белых немых фильмов. Тогда как в 1920-е имя Бербер было нарицательным и ассоциировалось со всем порочным, недозволенным и «грязным». Именно она первой в Германии придумала носить мужские брюки — в те времена это называлось «а ля Бербер», исповедовала свободную любовь и предпочитала танцевать обнаженной.
Девочка из неблагополучной семьи (разве можно назвать благополучной недолгий союз скрипача-виртуоза и кабаретной певички по имени Люси?), она родилась на излете XIX столетия и воспитывалась у бабушки в предвоенном Дрездене. С началом Первой мировой Анита перебралась в Берлин, где стала брать уроки актерского мастерства и ходить на занятия к знаменитой в те годы танцовщице Рите Сачетто. В 16 лет дебютировала на сцене вместе со своими соученицами по танц-школе: успех опьянил ее, она бросила учебу и стала исполнять сольные номера. Тогда она еще не имела привычки делать это почти полностью обнаженной, в одном лишь пикантном корсете, надетом не на грудь, а под ней. Но экспрессивные танцы Аниты Бербер все равно производили такой фурор, что очень скоро она стала звездой берлинского театра Apollo и варьете Wintergarten (сохраняющего популярность и сто лет спустя).
Желая закрепить успех, Анита отправилась в турне по соседним странам — Венгрии, Австрии, Швейцарии. По неподтвержденным данным, именно тогда, в 1918 году, она впервые стала разоблачаться на сцене и наносить обильный грим: красила узкие губы ярко-красной помадой, чернила углем брови и веки. Примерно в это же время начались вскоре ставшие предметом всеобщего обсуждения любовные похождения Бербер. Замужем она была трижды: в 1919-м вышла за художника Эберхарда фон Натусиуса, открытого гея, от которого вскоре ушла к девушке по имени Сюзи Вановски. В 1922-м во время гастролей в Будапеште она сочеталась законным браком с еще одним гомосексуалом, своим танцевальным партнером Себастьяном Дросте, брак с которым аннулировала год спустя — после того, как его обвинили в краже и он бежал в Америку, где через несколько лет скончался. Наконец, в 1924-м она вышла замуж за американца Генри Шатен-Хоффмана: стоит ли говорить, что и третий ее муж предпочитал мужчин.
В самой Бербер, впрочем, тоже было мало женского. Она не только носила брюки, но и коротко стригла волосы, которые красила в красный цвет. Современники не раз говорили о ее андрогинной внешности, маленьких грудях и отсутствии бедер. Болезненной худобе Аниты способствовали и ее многочисленные вредные привычки. Она была не только закоренелой алкоголичкой (пить бросила лишь накануне ранней смерти в 1928 году), но и тяжелой наркоманкой. Употребляла все возможные наркотики, доступные в то время: кокаин, опиум, морфин, хлороформ и эфир, куда окунала белые розы, лепестки которых любила поедать на публике. Экзотический ореол актрисе придавала также маленькая мартышка, которую она любила обвить вокруг шеи подобно меховому воротнику.
И все-таки не только распутным образом жизни и эпатажным поведением Бербер запомнилась своим современникам. Еще в 1919 году она дебютировала в кино, получив небольшую роль в фильме «Дом трех девушек» Рихарда Освальда, у которого впоследствии регулярно снималась, в том числе в главных ролях (например, в «Истории Диды Ибсен» или фильме с говорящим названием «Проституция. Желтый дом»). Ее постоянным партнером по лентам Освальда был популярнейший немецкий актер Конрад Вейдт, прославившийся как главный «демон немецкого немого кино». В частности, вместе они снялись в эпохальной ленте «Не такой, как все», где Фейдт сыграл покончившего с собой в результате общественного скандала скрипача-гомосексуала. В 1922 году Анита снялась в фильме Фрица Ланга «Доктор Мабузе — игрок», а в 1925-м завершила кинокарьеру на высокой ноте, сыграв танцовщицу в «Вальсе Штрауса» Макса Нойфельда.
Но главной страстью Бербер всегда оставался танец. В одном из самых знаменитых своих шоу «Звуки и дым» Анита впервые позволила себе весьма фривольные движения. Следующая постановка стоила ей ангажемента в Вене: в «Танцах порока, ужаса и восторга», включавших такие номера, как «Самоубийство», «Труп на секционном столе», «Морфий», «Сумасшедший дом» и «Ночь Борджиа», они с Дросте впервые танцевали обнаженными: он — в набедренной повязке и гриме (Дросте рисовал себе выразительные темные бачки с завитушками, подыгрывая чрезмерному макияжу Аниты), она раздетой донага. После изгнания из Австрии за оскорбление нравственности супруги не успокоились и выпустили сборник провокационных экспрессионистских стихов и рассказов по мотивам сюжетов своих танцев. Выйдя замуж в третий раз, Анита Бербер не оставила сцену и продолжала выступать — теперь уже вместе с Шатен-Хоффманом. В их репертуаре были как ее постановки прошлых лет, так и новые номера («Ракета», «Огни рампы»), которые в какой-то момент Анита догадалась для пущей убедительности назвать «Танцами эротики и восторга».
Гастрольная карьера пары поначалу складывалась весьма успешно (путь Аните был заказан лишь в Вену), но со временем европейские театры из-за скандалов, вызванных их приездом, начали одно за другим отменять выступления Бербер и Шатен-Хоффмана. В результате они вынуждены были отправиться на восток, пока в 1928 году в Дамаске Анита не слегла с туберкулезом. Ее перевезли на лечение домой в Германию, но это не помогло, и в ноябре того же года она скончалась, не дожив до тридцатилетия. На следующий день по Берлину распространились слухи, что на смертном одре ее окружали разбросанные повсюду морфиновые шприцы. Похоронили звезду эстрады на кладбище святого Фомы в Нойкельне, но место ее захоронения утрачено.
Хотя судьба и Лино, и Бербер была печальной и даже трагичной, хотя оба довольно быстро оказались забыты, они были из тех провокаторов, кто двигает искусство вперед. Они начали разрушать гендерные и прочие стереотипы задолго до того, как это стало модным. Недаром именно их теперь вспоминают исследователи, когда говорят об истоках современной перформативности.