Самые яркие примеры нестандартного освоения театром нетеатральных помещений на территории российской столицы по версии журнала ТЕАТР.
Архитектура и театр в истории культуры всегда были неразлучны, их взаимовлияние казалось неоспоримым. Сейчас эта связь стала куда сложнее и интереснее, чем прежде. Многие годы театр прикидывался, что ему уютно в стандартной коробке с классическим фронтоном под колонным портиком. Но потом он вырвался на свободу, и понятия «театральное пространство» и «пространство театра» вдруг сами собой стали размываться. Художники contemporary совершают арт-интервенции в фабричные цеха, режиссеры и актеры штурмуют заводские проходные. Спектакли нередко вписываются в городской ландшафт, идут в учреждениях, на мостах, на парковках универмагов, в залах библиотек и плацкартных вагонах. При этом специфические особенности и антураж нетеатральных пространств нередко снимают необходимость в декорациях. Они — например, джентрифицируемые территории заброшенных заводов, чья промышленная эстетика стала с недавнего времени особенно привлекательна для работников креативных индустрий, — уже сами по себе декорация. В этом новом подходе стоит различать два направления. К первому относится поиск нестандартного помещения для самого спектакля, ко второму — приспособление под вполне стандартный театральный зал помещений, поначалу не предназначенных для показов спектаклей. Второе направление, к слову, едва ли не ярче всего представлено Авиньонским фестивалем. Знаменитый двор Папского дворца, не менее знаменитый Карьер де Бульбон, где Питер Брук ставил «Махабхарату», романская архитектура монастыря кармелитов, интерьер храма селестинцев. Мы решили собрать несколько ярких примеров нестандартного освоения театром нетеатральных помещений на территории Москвы.
1) Liquid Theatre, называющий себя театром нового поколения, обосновался в Актовом зале Центра творческих индустрий «Фабрика», показательного образца мирного сосуществования искусства, бизнеса и действующего производства. Центр расположен в Переведеновском переулке на бывшем фабричном предприятии «Октябрь», производившем технические бумаги: сырье для полиграфии, кальку, ватман и др. Пространство Актового зала сумрачно, торжественно, почти интимно. Этакий black box theatrе: темный пол, глубокая сцена, обрамленная стенами грубого, залитого черной краской кирпича. Амфитеатр со зрителями максимального приближен к сцене. Отсутствие почтительной дистанции усугубляет сопереживание происходящему на подмостках.
2) Кирилл Серебренников, став художественным руководителем проекта «Платформа», соединившего четыре направления современного искусства (театр — танец — музыка — медиа), по достоинству оценил эстетику Винзавода, прописав в этом творческом кластере студентов собственной Мастерской («Седьмая студия») Школы-студии МХАТ. В Цехе белого, Цехе красного и в подвале Большого винохранилища игрались «Отморозки», «Герой нашего времени», мистерия «Cain/Каин». Произведения Байрона и Пелевина оживили кирпичные просторы основанного в 1889 году купцами Травниковыми Московского комбината виноградных и десертных вин, привезенных из Крыма и с Кавказа.
3) Режиссер Андрей Стадников разыгрывал с актерами Мастерской Брусникина постановку «СЛОН» в пространстве бывшего завода «Кристалл» на Самокатной улице, прямо посреди заброшенных цехов. Спектакль, сопровождающийся экспериментальной музыкой Дмитрия Власика, построен на очень свободной игре ассоциаций, а промзона для этого подходит гораздо лучше привычных театральных территорий. Но одним «Кристаллом» не ограничились. «СЛОН» продолжает обживать странные места. Минувшей осенью на «Золотой маске» спектакль дважды был сыгран в гулких катакомбах стройплощадки рынка на Трубной. Здесь сталкиваются два не противоречащих друг другу мира — замкнутые объемы реальной стройки и несвобода во всех ее проявлениях. Спектакль на этой не слишком легкодоступной чужакам территории создан в актуальном формате променад-театра, где публика превращается в участника действия.
4) Заумную футуристическую пьесу Ильи Зданевича 1916 года «Янко круль албанскай» те же студенты Мастерской Брусникина играли прямо в беломраморном, вовсе для театра не предназначенном атриуме здания Отдела искусства стран Европы и Америки XIX—XX веков (ГМИИ им. Пушкина).
5) С недавних пор актеры этой же Мастерской активно присматриваются к пространству фабрики Трехгорной мануфактуры на Рочдельской улице в Москве. Перепрофилированная фабрика по производству хлопчатобумажных и льняных тканей, запущенная в 1799 году, — теперь модный столичный квартал, где открыты шоу-румы дизайнеров, выставочные залы, рестораны, мастерские и дом культуры «Трехгорка». К адаптации этого пространства под нужды просвещения приложил руку модный архитектор Борис Бернаскони. Здесь предлагают умные развлечения, крутят экспериментальное кино, показывают перформансы, читают лекции, в том числе на тему «Из чего состоит современный театр», ну и, разумеется, дело не обходится без самого театра, которому чрезвычайно идет «кирпичный» стиль. В ДК «Трехгорка» прошла московская премьера спектакля «Карина и Дрон» основателя театра post Дмитрия Волкострелова.
6) Колоритным местом, выбранным Ромео Кастеллуччи для спектакля «Юлий Цезарь» в Москве на Международном фестивале моноспектаклей Solo, стал бетонный лофт Collector Gallery на улице Талалихина. Мистическое многометровое подземелье, отмеренное гигантскими колоннами, со специфической акустикой было под стать самому зрелищу, где итальянский режиссер исследовал особенности человеческой физиологии. Его интересовало, как внутри человека рождается речь, поэтому на гортань актера помещался видеоэндоскоп, выводящий на экран движения внутри органа. Людей с неустойчивой психикой заранее просили удалиться из зала, заглубленного на шестнадцать метров.
7) Архитектор Иван Рерберг, проектируя здание Центрального телеграфа, применил нехарактерное для 1925—1927 годов широкое остекление, благо это позволяло сделать монолитный железобетонный каркас. Окна выходят на Тверскую, фасад украшает обрамленный снопами вращающийся стеклянный глобус. Еще недавно в помещении пятого этажа с помощью аналогового оборудования передавались телеграммы. Теперь Центральный телеграф превратился в модное место DI Telegraph, где проводятся выставки и мастер-классы. Бережно сохраненная историческая кирпичная кладка стен и структура бетонных колонн время от времени превращаются в декорации спектаклей современного театра, в том числе фестиваля «Территория».
8) Стоит уделить несколько слов и такому явлению, как «театр в музее». Как правило, в музее в сельских территориях. В музее-усадьбе А. П. Чехова в Мелихово с 2006 года работает профессиональная театральная труппа под руководством Владимира Байчера, зачисленная в штат. «Чеховская студия» играет спектакли, чаще всего поставленные по произведениям Чехова, в интерьерах дома писателя. Похожее можно наблюдать и в Тульской области, в музее-усадьбе Поленово, где еще с дореволюционных времен ставятся спектакли на открытом воздухе. Традиция идет от хозяина поместья художника Василия Поленова. Театральный коллектив здесь — сотрудники музея, их друзья и родственники, члены семьи, дачники и жители ближайших деревень. Подмостки — музейная лужайка, а инициатива носит название «Театр на лужайке».
9) Суть перформанса Веры Мартыновой «Интериоризация III» — наполнение пространства входной зоны музея современного искусства «Гараж», холодных бетонных стен бывшего (1968 года постройки) советского ресторана «Времена года» в Парке Горького, реконструированного архитектором Ремом Колхасом. Слово «интериоризация», происходящее от латинского interior («внутренний»), буквально означает «переход извне вовнутрь». «Переход» перформеры, воспроизводившие по ходу действия звуки, осуществляли на фоне частично разрушившейся цветной мозаики «Осень».
10) Вера Мартынова сейчас курирует проект «Новое пространство Театра наций». На одной площадке художник обещает объединить сразу семь видов искусства: театр, литературу, музыку, перформанс, кинематограф, визуальное искусство, архитектуру. На открытии показали перформанс «Первый шаг» (авторы Семен Александровский, Соня Левин, Алексей Коханов). Для него был выбран мансардный этаж отреставрированного каменного особняка и памятника архитектуры 1811 года постройки на Страстном бульваре. Под стропилами потолка на табуретках, занявших все пространство зала, рассадили публику. По свободным линиям в промежутках передвигались молодые актеры-перформеры, поочередно или вместе произнося текст.
11) До недавнего времени музыкант и режиссер Алексей Паперный ставил собственные спектакли («Четыре пьесы», «Кофейная кантата», «Река») в клубе «Мастерская». В самом центре Москвы в зале при клубе на семьдесят стульев, где стоял профессиональный свет и куда вечно под завязку набивались зрители, по большей части хорошо знавшие друг друга, удалось создать и шесть лет поддерживать давно утраченную атмосферу домашнего театра. А буквально за стеной во время спектакля кто-то продолжал спокойно ужинать и выпивать, и меж столиков клубного кафе с подносами сновали официанты. Подобное соседство добавляло происходящему в «Мастерской» еще больший уют. Жаль, тот клуб закрыли.