Похороны Юрия Бутусова прошли 21 сентября в Москве, на Кунцевском кладбище. Ни с одним театральным деятелем ещё не прощались так много раз, в стольких странах. Спустя более 40 дней со дня трагической гибели режиссёра в Болгарии, его прах предан земле.
На это последнее прощание в Москве собралось более 200 человек, среди них – Константин Райкин, Евгений Марчелли, Тимофей Трибунцев, Сергей Волков, ученики, друзья, критики, зрители. До этого церемонии прощания проходили в Болгарии, Латвии, Литве, в московском Театре им. Пушкина. Несмотря на огромное желание театральных людей организовать церемонию прощания в Петербурге, она не состоялась по независящим от их воли причинам. При этом в Театре им. Ленсовета в память о Юрии Бутусове 7 сентября был сыгран спектакль «Макбет. Кино», во время которого на сцене появилась видеозапись репетиций с участием режиссёра, а после спектакля овации не стихали более 20 минут. Также 18 сентября в медиацентре Александринского театра прошёл Вечер-посвящение Юрию Бутусову в цикле «Учителя».
Предполагалось, что прах Бутусова будет захоронен в Петербурге. Но в городе, который сам мастер считал любимым и главным в своей жизни, по словам его жены Марии, «достойной возможности похоронить найдено не было». «Власти города решили преподать нам урок скромности. И беспамятства», — добавила она. В итоге было выбрано место на Кунцевском кладбище в Москве, недалеко от могил Анатолия Васильевича Эфроса и Натальи Анатольевны Крымовой.
Первым на похоронах выступил художественный руководитель театра «Сатирикон» Константин Райкин, произнеся пронзительные, точные слова, выразившие, очевидно, переживания многих. Приводим их полностью:
«Всё, что связано с его уходом, всё это так мистично, так пронизано каким-то чёрным юмором. Начиная с прощания в Софии: там было столько разного, двоилось, потому что это было и горько, и нелепо, и смешно. Мне казалось – и мы с Машей об этом говорили, – что Юра хихикает от того глупого процесса, происходящего при этом прощании. И вместе с тем было невыносимо больно.
… И эти несколько прощаний.
И наш родной город Петербург, который тоже двоится, потому что он верен самым позорным своим качествам и самым прекрасным. В нём есть сейчас и родные, любимые люди, которых я и здесь вижу. И самые лучшие зрители. И самое позорное начальство. Всё в одном.
…Мне кажется, мы здесь сейчас одеты, как в Юрином спектакле.
Гениальный… Родной… Человек, видимо, – это гораздо больше, чем физическое тело, живое. Он поселился в каждом из нас, здесь присутствующих, и ещё в тысячах зрителей, его фанатов. Может быть, самое дорогое, прекрасное, тонкое, болевое в нас – это он. Это то, что нас всегда будет объединять…
Может быть, это самое дорогое, что у меня в жизни, в этой профессии существовало. Самое болезненное. Он же мучитель. И самый родной, близкий, нежный. И эта его глубочайшая, божественная порядочность. Эта его ранимость, бескожность, которая в нём была, и которую он зарождал во всех, кто с ним имел дело.
Я думаю, что мы все должны стать родными друг другу – через Юру, благодаря Юре. Я встречаюсь глазами со всеми, с кем встречался, идя сюда, и у зрителей – одно выражение лица. Я помню эти зрительские лица на его спектаклях, когда в конце возникло ощущение, что у нас сговор, что мы можем обняться с залом. Мы в самые сложные дни, самые тяжелейшие играли его спектакли. И когда спектакль заканчивался, мне казалось, что мы с теми зрителями, которые на этом спектакле присутствовали, навеки друзья. У нас было ощущение единства. Мы были близкие люди, потому что мы вместе прошли процесс Юриного спектакля. Мы были все заодно. Что-то главное нас начинало объединять. Это он делал нас с залом сотоварищами.
Его уход – тоже какое-то непостижимое событие. Непостижимое. Его нельзя осознать единовременно. Взять и принять. Я думаю, то, что мы несколько раз с ним прощаемся, – это потому, что мы пытаемся постепенно постичь его физическое отсутствие. Мистика в том, что это так неожиданно, так непредсказуемо резко.
Я сейчас пересматриваю – да мы все, наверное, пересматриваем его спектакли. Есть вещи, которые я постигаю только сейчас. Масштаб его дарования, его мироощущения я начинаю понимать только сейчас, когда он ушёл.
Я не могу и не смогу с ним расстаться. Я всё время буду вести с ним диалог, спор. Он будет нас поддерживать. Мы будем во взаимосвязи. Это непрекращаемо, неразрывно.
Ты слишком много собой представлял, чтобы с тобой, Юра, расстаться. Это невозможно. Юра, с тобой расстаться невозможно. Мой непостижимый, гениальный Юра. Ни с кем не сравнимый. Ни на кого не похожий. Мне кажется, это вообще драгоценность, сокровище нашей судьбы – что мы были с ним, так или иначе: как соратники, как исполнители, как зрители, как коллеги, как собеседники, как спорщики. Невозможно проститься с ним. Невозможно».
Завершила прощание Мария Бутусова: «Спасибо за большую любовь. Спасибо, что вы любили его так, что он это чувствовал, — обратилась она к собравшимся. — Я ещё раз почувствовала, что всё это было не зря. Во время этого бесконечного поиска, бесконечных разговоров, других кладбищ, которые я видела, я думала уже вплоть до того, что, раз мы отсюда уехали, то мы можем и похоронить в другой стране. /…/ Но мне было важно, чтобы было место, куда могли бы прийти люди, любящие его здесь».
После этого каждый мог подойти и бросить горсть земли в могилу. Некоторые люди из Петербурга привезли с собой землю из родного города Юры, чтобы соединить её с московской землей, потому что в обоих этих городах Юрий Бутусов смог реализоваться, стать своим, родным, близким, незаменимым для тысяч людей.
Место, где похоронен Юрий Николаевич Бутусов, находится по адресу: Москва, Кунцевское кладбище, улица Рябиновая, 20, сектор 10.06.