Актёр петербургского Городского театра Михаил Рябов был задержан 27 февраля на Литейном проспекте. Дело по административной статье 20.2.2 часть 6.1 было закрыто в конце марта председателем Колпинского районного суда.
Михаил Рябов рассказал редакции об обстоятельствах, предшествовавших суду, и о том, как дело было прекращено (что, по сути, является прецедентом): «Меня задержали 27 февраля на Литейном проспекте, привезли в отделение и обвинили по административной статье 20.2.2 часть 6.1 — участие в митинге, создание помех движению транспорта и пешеходов. Там брали всех: были девочки, которые вышли покурить в арку, был мальчик, который после учёбы вышел на Литейный искать, где пообедать… не в то время. Конечно же, за участие в митинге у нас никого не могут оправдать. Если ты признаёшь, что был на митинге, то ничто не поможет, потому что это как бы по определению незаконно. А если тебя самого незаконно взяли, когда ты шёл по важным делам и громко об этом заявляешь, то уже есть шанс.
Человека задерживают „люди в чёрном“, без имён и знаков отличия, кидают в автобус или автозак, три часа катают и отправляют потом в какое-то отделение — например, в то, где посвободнее. Уже там составляют протокол (который должен составляться на месте задержания) — и подписывает его человек, который якобы задержание и проводил, хотя его там не было. Отсюда возникают ошибки. А вся эта система очень формализована. Моя правозащитница Дарина Тренина нашла грубые нарушения в материалах дела и указывала на них. И мы смогли доказать, что отсутствует состав административного правонарушения, поэтому председатель суда решил это дело закрыть. Хотя, думаю, вынести мне обвинительный приговор или решение об аресте не было проблемой — а судя по тому, как всё происходило, меня хотели именно арестовать.
На фото — Михаил Рябов в суде © Михаил Рябов
Суд должен был быть 6 апреля, но с 28 марта от меня начали требовать, чтобы я приехал — мол, меня вызывают срочно, нужно моё личное присутствие. Хотя по административному делу многие даже не являются в суд. Добрые полицейские даже сами за мной приезжали. Оперативник угрожал прийти на спектакль и забрать меня оттуда. Полицейские ждали с утра в кафе рядом с домом, где я живу. Стучали по ночам. И я поехал 30 марта, чтобы разобраться побыстрее, хотя полицейские не могут привозить в суд, это не их обязанность и не их право, да и документа из суда никакого не было. И эти обстоятельства, которые были не в мою пользу, видимо, в итоге сыграли в плюс, правозащитница подавала ходатайства. Линия защиты, конечно, была сильная. Вообще очень важно, что не только в суде, но и все четыре дня адвокат была со мной на связи, поддерживала и по вопросам права, и психологически.
А психологически впечатлило и другое: люди, которые не говорили впрямую, что идут меня арестовывать, хотя это было абсолютно очевидно, сидели пять часов (столько длился суд), ждали меня, чтобы после повести в спецприёмник. Я и сам собрался — с книжкой, со щёткой зубной. А после, когда дело закрыли, у них были такие кислые лица… Конечно, это редкость. У моего адвоката из 21 административного дела это первое, которое закрыли, — она говорит, что прекращение дела сегодня уже как оправдательный приговор (в обстановке, когда адвоката зачастую даже не пускают в отделение полиции, приходится караулить и дожидаться, пока пустят). Я смотрел общую статистику — из 1300 „административок“ в Петербурге закрыли что-то около двадцати. Получается, чуть больше одной сотой…».