“Улитку на склоне” – недавнюю премьеру Петра Шерешевского в МТЮЗе, хочется охарактеризовать одним словом: смелость. Режиссёр проявил её и в выборе материала, и в способе его изложения, и в продолжительности спектакля, и в решении не делать фиксированные составы артистов.
В идеале спектакль в четыре с половиной часа каждый раз будет собираться, как конструктор – из двух составов в разных комбинациях. Подобный ход, не позволяющий постановке закостенеть, Шерешевский уже использовал в спектакле «Сирены Титана» в Камерном театр Малыщицкого, где на каждую роль были назначены по два-три актера с разной психофизикой.
К произведениям братьев Стругацких театральные режиссёры обращаются редко. Кроме того, что нужно перевести язык фантастической литературы на язык театральный, их текстам необходим ещё и временной перенос. Насколько романы и повести Стругацких фантастичны, настолько и реалистичны. Авторы описывали окружающий их советский мир, со всеми его особенностями и несовершенствами, не все из которых сегодня понятны. Таков и мир «Улитки на склоне». Кроме того, он мрачен, вязок и тягуч. Время в нём движется со скоростью улитки, которая в ветреную погоду решила покорить гору Фудзи. Режиссёр выбрал из повести две основные сюжетные линии, даже не линии – лучи, образованные стремлениями двух героев. Лингвист Перец (Илья Смирнов) стремится попасть в Лес, куда его не пускает Управление по делам Леса. Молчун Кандид (Константин Ельчанинов) жаждет сбежать в Город из Леса, куда он попал в результате аварии. Цели Переца и Кандида противоположны, к тому же, их пути ни разу не пересекутся. Но их обоих объединяют ощущение себя как чужого и уверенность в том, что хорошо там, где нас нет.
Перец и Кандид у Шерешевского – не главные герои. Режиссёр выводит на сцену авторов повести: Сочинитель «А» (Антон Коршунов) и Сочинитель «Б» (Сергей Волков). Нетрудно догадаться, что под буквами зашифрованы имена Аркадия и Бориса Стругацких. Они, приехав в санаторий в Гаграх, приступают к новой повести – к «Улитке на склоне». Режиссёр предлагает посмотреть, из какого сора рождаются их фантастические миры. Это главный аттракцион спектакля, и одновременно – способ избежать временнОй адаптации. Шерешевский использует не только привычную для его постановок съёмку крупных планов артистов, но и макросъемку обыденных предметов: вот неровный ворс половой тряпки представляется дышащим на ветру Лесом; вот спички, нанизанные на леску, стали муравьями, спешащими по делам; а вот человечек из пластилина дублирует мечтательного Переца, сидящего на обрыве.
Работе с камерами режиссер уделил настолько много внимания, что иногда кажется, словно кино в «Улитке на склоне» стало преобладать над театром. Некоторые эпизоды режиссер уводит вглубь сцены, заставленной санаторскими железными кроватями и чугунными ваннами (художник – Анвар Гумаров). За артистами в такие моменты можно наблюдать лишь на экранах. Ровно так и происходит во время встречи скромного интеллигента Переца с обольстительной, знающей себе цену Алевтиной (Ольга Гапоненко) и утратившим человеческий облик от пьянства и наглости Тузиком (Всеволод Володин). А иногда и вовсе режиссер разводит участников диалога по сторонам сцены, соединяя их только на экране: как в сцене диалога сдержанного Кандида с хитроватым Колченогом (Сергей Погосян). Наблюдать за крупными планами артистов МТЮЗа – огромное удовольствие, и эти крупны планы оправданы: действия на сцене практически не происходит, а вот диалогов, нуждающихся в тонких, еле уловимых эмоциях, в постановке с лихвой.
Не обошелся спектакль и без песен: задорных, ярмарочных, разбавляющих общих сумрачный и безнадежный тон повествования. Тем «сестрам», кто пришел в театр отдохнуть, Шерешевский раздает вместо серег вокально-танцевальные номера, в которых ярче всех блистает Марина Зубанова в роли гагринской буфетчицы. Композитор Ванечка (Оркестр приватного танца) написал финальную песню на ставший мемом монолог героя соцсетей «Идущего к реке»: «Мне этот мир абсолютно понятен…». Для тех, кому повезет, песню исполнит Игорь Гордин. Он не участвует в спектакле, но по задумке авторов, если в день показа оказывается в театре, обязательно должен выйти на поклоны и спеть. Чистой воды хулиганство – сродни тем, которое позволяли себе и братья Стругацкие. Это вполне можно интерпретировать как перевод литературного языка на театральный и воссоединение режиссера, периодически впадающего в кинематограф, с театром.
Воссоединиться Кандиду с Городом, а Перецу с Лесом не получится. Сначала Кандид переживает встречу с мутировавшими жителями неизвестной деревни: режиссёр показывает их лица, измученные тяжелой жизнью и чем-то еще неизвестным и страшным, преломленные через стеклянную банку с огурцами. А затем натолкнется на непредвиденную преграду в лице трёх женщин в дореволюционных платьях (художник по костюмам Варвара Гурьева). Это три владычицы Леса, три вершительницы судеб, три мужененавистницы, беременеющие от самих себя (Оксана Лагунова, Ольга Гапоненко, Наталья Златова). Их задача – очистить Лес от мужчин, и существовать в прекрасном мире, расхаживая в белых кружевах под музыку Евгения Доги. Их отражение в параллельной сюжетной линии – Алевтина, серый кардинал Управления. И если встреча с женщинами убедит Кандида вернуться в Лес и стать защитником обитателей пока еще не истребленной деревни, то встреча Переца с Алевтиной станет для него еще бОльшим испытанием. После ночи с Алевтиной он проснется… Директором Управления, и его шуточный приказ «истребить Отдел истребления» – тут же начнут исполнять. Что ему делать дальше? Сбежать в Лес? Или остаться во мраке Управления и попробовать из всего накопившегося за годы и десятилетия сора высечь огонь? Финал спектакля открыт: что выберет Перец и справится ли – режиссёр намеков не даёт. Впрочем, не было его и у братьев Стругацких.