Фото: Anastasia Blur
Валерий Фокин возобновил спектакль “Ваш Гоголь”, найдя ему новую обитель. Корреспондент Театра. – о премьере спектакля на Новой сцене Александринского театра.
Пять лет назад на Малой сцене Александринки вышел спектакль Валерия Фокина «Ваш Гоголь» — лаконичное сочинение о смерти автора и смертельной красоте Петербурга, в финале которого под самой крышей театра каким-то чудом открывались дверцы на улицу — и потрясенный зритель видел хвосты коней, запряженных в знаменитую квадригу Аполлона. Этого аттракциона нет в новой версии спектакля, переехавшего на Новую сцену и получившего расширительный подзаголовок — «Последний монолог». Но есть тот же артист Игорь Волков в роли Гоголя, художница Мария Трегубова со своей прекрасной «анимацией», композитор Александр Бакши, сочинивший объемную звуковую среду часового и очень герметичного в своей форме спектакля, и Иван Благодёр, расположивший в пространстве живые голоса участников маленького хора и музыкантов.
Зрители присутствуют при последних минутах Николая Васильевича Гоголя: сам зал устроен по подобию рядов в анатомическом театре, на небольшом пятачке которого лежит тело, большое, измученное жизнью и пребывающее между двумя мирами. Один — здешний, с бутафорской итальянской едой, ночной вазой, за содержимым которой трепетно следит обслуга, в другом — разворачивается перспектива призрачного Невского в миниатюре и вырастают чудесные сады с летающими бабочками. В то и дело распахивающемся «иллюзионе» Трегубовой, о котором грезит умирающий Николай Васильевич, воплощена ирреальность и искусственность миража, прельщающая и отталкивающая механистичностью — то есть свойственная тому городу, от сырости и холода которого Гоголь бежал как от чумы.
Тело Гоголя, сыгранное Игорем Волковым, почти ничего не говорит: страдая молча, оно пребывает в коридоре между жизнью и предсмертным сумраком. Заворачивается в гору из поношенного тряпья, чтоб хоть немного согреться. Внутренним голосом и комментатором безмолвного и уже почти безумного писателя «работает» Александр Поламишев — затейник, с неврастеничной легкостью перескакивающий из одного настроения в другое, из автобиографии в фикшн; он-то своим отчаянным шутовством и обрамляет уход писателя. Звучащие здесь куски из «Переписки с друзьями», с их эсхатологией и патетикой, с поздним призывом веровать, только усугубляют вечный разрыв между витальностью и мистицизмом, характерный для автора малоросских и петербургских повестей. Тяжело, как будто из последних сил, тащит он свое тело навстречу блистательному Петербургу, инкрустированному в спектакль Трегубовой, и, надорвавшись, падает вновь на анатомический стол.
Спектакль Валерия Фокина устроен как ритуал отпевания — в финале к «могиле» усопшего писателя приходят по очереди карлики с венками, каждый — как представитель делегации от имени конкретного персонажа. Пышная куча из искусственной зелени окончательно скрывает от нас человеческий облик Гоголя и становится горьким признанием невозможности прикоснуться к нему реальному. Босой, не прибранный, в исподней рубахе, он глядит в зал мутным взором человека, уставшего физически и душевно. Но и обманывает нас обыденностью облика: так и Гоголь был недоступен при жизни, «не давался» через свои произведения и остался непонятен после смерти, хотя биографы и запечатлели образ жизни и привычки писателя.
Размышление о смерти как о страшном и неизбежном становится концептуальным стержнем «Вашего Гоголя». Не помогают ни заклинания в духе ортодоксального православия, ни попытка смириться — человек, засунутый в предбанник смерти еще при жизни, сопротивляется ей со всем упорством утопающего. Игорь Волков, большой артист с мягким обаянием, здесь предстает в предельно обнаженном состоянии, отказываясь от игривости и направляясь прямо в сердцевину не Гоголя, конечно, но пограничного состояния, в котором находится его странный персонаж. И последний монолог, в котором, как на испорченном инструменте, западают отдельные слова и фразы, обретает плоть — частично омертвевшую, пораженную болезнью, но все еще живую. Это и есть самый страшный аттракцион спектакля.