Сегодня, 22 июня, в московском Мещанском суде проходит очередное заседание по делу “Седьмой студии” – на предыдущем, прошедшем 17 июня, судья Олеся Менделеева неожиданно объявила об окончании судебного следствия и назначило прения на сегодняшний день.
21:41 Решение суда будет объявлено 26 июня в 11:00.
21:27 После реплик (с ними выступили все, кроме Серебренникова и Харитонова) подсудимым предоставляется выступить с последним словом. Вместо последнего слова Серебренников читает “Конец прекрасной эпохи” Бродского. Апфельбаум и Малобродский благодарят всех, кто поддерживал обвиняемых, и говорят, что невиновны. Итин также не признаёт себя виновным и замечает: “Ничто так не убивает веру в жизнь, как несправедливость”.
20:50 Кирилл Серебренников (полный текст выступления; первые буквы абзацев складываются в отдельную фразу): “Надо, вероятно, сказать, почему «Платформа» стала важным и значимым проектом не только в отечественном современном искусстве, но и в жизнях людей, которые его придумали, делали и посещали.
Идея «Платформы» – это, прежде всего, идея свободы художественного высказывания, идея многообразия видов жизни, утверждения сложности мира, его разнообразия, его молодости и обаяния в этом разнообразии. Это про надежду на изменения.
О чём я думал, когда предложил идею сложного многожанрового проекта новому президенту России, который провозгласил курс на «модернизацию» и «инновацию»?
Чёрт возьми, думал я, – ну, может, хоть сейчас у большого количества талантливых, ярких, непокорных молодых людей, которых я знаю лично и которые не находят себе места в рамках традиционных, ещё советских институций, может, у молодых ребят, которые всё чаще работают в Европе, получая там гранты, успех, признание – может, у них благодаря государственному финансированию в конце концов будет шанс реализоваться и на родине и не быть унизительно заключёнными в гетто необязательного «эксперимента». Так думал я.
Есть ли смысл в этих трёх годах «Платформы», за которыми последовали три года арестов, ложных обвинений, судебных разбирательств? Этот вопрос всё чаще задаёшь себе сам.
Много ли это – 340 мероприятий, сделанных нами на «Платформе» за три года, большинство из которых – оригинальные, уникальные, сложные, с участием серьёзного количества артистов, музыкантов, режиссёров, художников, танцоров, композиторов? Много. Очень много. Это вам скажет любой человек, хоть в чём-то разбирающийся в театре, музыке, современных технологиях, современном танце. И они – эти люди, специалисты, знатоки – приходили уже в суды и свидетельствовали о себе, о своей работе, о том, что они видели в «Цехе белого» на «Винзаводе» в 2011-2014 годах. Претензии Минкульта и прокуратуры, что за деньги субсидии мы сделали что-то не так, – смехотворны. Может быть, они считают, что мы не 340 мероприятий должны были сделать, а 800. Ну раз из субсидии в 216 миллионов мы 128 «украли» – ну так хоть бы об этом сказали! Сколько мы ни спрашивали потерпевшее министерство, мы так и не услышали претензии к нам. Ни в целом к проекту, ни к какому-либо его событию. Это нелепое обвинение я полностью отвергаю.
Несомненно, именно сейчас стал понятен принцип, сформулированный предыдущим министром культуры, тем, который пришёл на место открывавшего «Платформу» Александра Авдеева, принцип, по которому этот министр, сегодня уже бывший, решил взаимодействовать с современным искусством: «Эксперименты – за свой счёт». Так он говорил во многих своих выступлениях. И сейчас ясно, что он говорил именно о «Платформе». И этот «свой счёт» – как раз те самые три года арестов, преследований, клеветнических, абсурдных обвинений и судов.
Есть разные версии, почему вообще возникло «театральное дело», – от самых нелепых до сложных и конспирологических. Всё когда-либо станет явным, когда-нибудь вскроются архивы спецслужб, и мы поймём, кто давал приказы, кто придумал это дело, кто его фабриковал, кто писал доносы. Сейчас это не важно – важно, что мы сделали «Платформу» со всей её многоукладностью, свободным перетеканием жанров, с необычностью, с яркостью и непривычностью, и она оказалась онтологически чужда всей системе культуры бюрократии, культуры лояльности. И теперь понятно, что это «пострадавшее» министерство – совершенно токсичная контора, которая в любой ситуации только предаст и подставит.
Жалею ли я, что я сделал «Платформу» именно такой – местом полной творческой свободы, местом, где себя смогло реализовать множество творческих людей? Нет. Жалею ли я, что бухгалтерия «Платформы», которая и является предметом всех этих судебных заседаний и расследований, была так ужасно организована? Конечно, жалею. Но, к сожалению, ни повлиять на это, ни изменить это тогда я не мог, я ничего в работе бухгалтерии не понимаю. Я занимался бесконечным выпуском и организацией мероприятий. Я не занимался финансами.
Абсолютно понятно, что «Платформа» – это не только бухгалтерия, а прежде всего то, что сделано на площадке «Винзавода», это 340 мероприятий, это тысячи зрителей, которые воспитывались нами, это десятки молодых профессионалов, которые состоялись и повысили свою квалификацию в рамках нашего проекта. И меня возмущают попытки отменить значение «Платформы», меня возмущают лживые утверждения, что мы что-то не сделали или сделали не за те деньги. Обвинение врёт, они защищают свои мундиры и тех, кто это дело затеял.
Люди, которые работали с нами на «Платформе», приходили в суд и свидетельствовали за нас, это делали даже свидетели обвинения. В «театральном деле» нет ни одного свидетельства, ни одного доказательства моего нечестного поведения, моего незаконного поведения, моего желания материально обогатиться за счёт денег, выделенных на проект.
Есть полная уверенность, что артистическая жизнь «Платформы», за которую я отвечал, была актом общего усилия со стороны честных, талантливых, ярких людей в своем поколении, тех прекрасных ребят, ради которых я всё это и придумал. И 340 мероприятий «Платформы» – это то, чем, уверен, они тоже гордятся.
Юмор – и довольно горький – нашей ситуации заключается в том, это обвинение построено на показаниях бухгалтеров и тех знакомых бухгалтеров, которые обналичивали деньги «Платформы». На них давили следователи, и они, опасаясь за себя, оговаривали нас. Врали. На их вранье следователь Лавров и его команда сфабриковали «театральное дело». Лучшие друзья следователей – это «обнальщики». Увы, таков парадокс!
Совершенно ясно, что бухгалтерия проекта велась из рук вон плохо, этого никто и не отрицает. Это стало понятно в том числе и из аудита, который я начал в 2014 году. Никто и не удивился бы, если бы разбирательства велись именно в этой плоскости. Если бы следователи разбирались в том, как бухгалтеры обналичивали наши деньги через собственные фирмы. Но «театральное дело» – это не про бухгалтерию. Это про то, как люди, которые делают успешный театральный проект, из-за изменения в общественном климате бездоказательно объявляются «преступной группой», это про то, как государство (ведь Министерство культуры – это государство) отказывается от того, что сделано и создано им же самим на деньги налогоплательщиков, на деньги бюджета, в угоду конъюнктуре момента.
Отличие «современного искусства» от госзаказа, пропаганды, именно в том, что оно очень остро, критично, парадоксально реагирует на современность, на текущую жизнь – реагирует современными медиа, честным принципиальным разговором, реагирует через свободную рефлексию, через искусство. На нашу работу реагируют преследованиями, судами и арестами. В этом смысле проект «Платформа» и продолжающееся три года преследование тех, кто его сделал, очень точно маркирует то, что с нами всеми происходит, и в этом смысле проект, конечно, продолжает свою работу, фиксирует время, точно определяет положение вещей.
Чувство несправедливости не покидало меня всё время, пока длится «театральное дело», – мне казалось, что мы все вместе и я в частности сделали что-то настоящее и важное для нашей страны, создав проект «Платформа», – он стал одним из мостов между Россией и миром, он стал инструментом вовлечения нашего отечественного искусства в актуальные процессы, которые происходят в мировом искусстве. Именно для этого он и создавался, а не для «обналичивания»! А те, кто сочинил «дело» и обвиняет нас в какой-то гадости, они как раз сделали всё для того, чтобы Россия предстала сегодня местом, где можно три года издеваться над людьми, без всяких доказательств обвиняя их в том, что они не делали.
Уверен, «Платформа» повлияла на театр, исполнительские искусства, медиаарт, танец, современную академическую музыку. Эта моя убеждённость основана на том, что опыты «Платформы» – и практические, и теоретические – продолжаются и сегодня, почти десять лет спустя, на других сценических площадках, в других проектах, в работах многих современных художников.
Время всё расставит на свои места. Проект «Платформа» и его документация в суде РФ – это теперь часть новейшей истории российского искусства. Видимо, злой умысел тех, кто это затеял и сочинял, был в том, чтобы дискредитировать нас, обвинив в том, что никто из тех, кто придумал и делал «Платформу», конечно же, не совершал, и этим уничтожить память о проекте, свести его к отвратительной работе бухгалтерии. Это у вас не выйдет. Ваши претензии полностью бездоказательны и поэтому смехотворны, сколь бы огромные цифры вы ни писали в вашем обвинении.
Совесть, честность, профессиональная и человеческая порядочность, творческое бесстрашие, свобода – именно это утверждалось как главные ценности в работе «Платформы», в той её части, за которую отвечал я. Я, разумеется, не об этой чёртовой бухгалтерии. Об этом в суде говорили участники проекта и те, кто был среди его зрителей.
Творческие люди остро чувствуют несправедливость, они чувствуют, кто честен, а кто – врёт, кто вор, кто мошенник, а кто – нет. И я благодарен творческому сообществу, все эти годы поддерживающим нас, приходящим в залы судов, к судам, писавшим письма и материалы в нашу поддержку. И хоть эту ложь, клевету и беспредел нельзя победить коллективными письмами, нам было приятно, что вы делали хотя бы это.
Время «Платформы» – это прекрасное время творчества и радости от того, что поколения молодых художников могут работать, получая за это и достойное вознаграждение, и удовлетворение от того, что их даже самые безумные идеи могут быть реализованы.
У людей слабых есть прекрасные и выученные назубок оправдания собственной беспомощности: «Такое нам дали указание», «Нам так велели», «Всё решено не нами», «Ну вы же понимаете!». Такова российская «банальность зла»! Проект «Платформа» воспитывал всех – и зрителей, и участников – сопротивляться выученной беспомощности, быть ответственным за свои действия, действовать, созидать. В этом смысле я полностью отвечаю за художественную программу «Платформы», за все «эксперименты», по которым мне и моим товарищам выставлен этот судебный счёт.
Юность всегда выбирает свободу, а не «стойло», не «стадо». В этом смысле «Платформа» давала надежду и художникам, и зрителям на то, что идеи свободы рано или поздно станут основой всего нашего бытия. Я уверен, что это и есть один из уроков «Платформа», ценный для тех, кто хочет изменения жизни, и причина яростных, агрессивных нападок тех, кого устраивает существующий порядок вещей.
«Всегда говори правду», – так меня учили родители! Проектом «Платформа» мы говорили стране и миру о молодой, честной стране, в которой живут честные люди, готовые к тому, чтобы Быть Авторами своей жизни! Быть свободными Авторами!
Абсолютно ясно, что те цели, которые государство ставило перед «Платформой» на тот момент, – развитие и популяризация современного искусства – мной, нами, теми, кто делал проект «Платформа», выполнены с максимальной отдачей, выполнены полностью.
Мне жаль, что «Платформа» стала роковым моментом в судьбе для моих товарищей по судебным разбирательствам. Мне совершенно не жаль, что годы жизни я посвятил развитию искусства в России, пусть это и было связано с трудностями, с преследованиями, с клеветой. Я никогда не делал ничего во вред живых существ, я никогда не совершал нечестных поступков. Я работал в Москве, в России много лет, я поставил много спектаклей, я снял несколько фильмов, я старался быть полезным людям моей страны. Я горжусь каждым днём, который я посвятил своей работе в России. В том числе и теми днями, когда я делал проект «Платформа»”.
20:40 Харитонов завершает выступление обращением к суду: “В течение трёх лет мы живём в состоянии позора. Позором было возбуждение дела, арест Малобродского, нахождение Итина и Апфельбаум под домашним арестом и два судебных процесса. Вам, я надеюсь, этот позор удастся прекратить”. Слово предоставляется Кириллу Серебренникову.
20:20 Харитонов напоминает, что об “ОПГ” не может идти речи, а о том, что Серебренников был её главой, – тем более: до появления “Платформы” он не был знаком ни с кем из других сегодняшних фигурантов, не говоря о Масляевой.
19:55 Дмитрий Харитонов перечисляет расходы “Платформы”, включая зарплаты и гонорары, – “похищенное” складывается из суммы трат. “Если бы следователи всё посчитали, мы бы три года тут не занимались, чем занимались”, – замечает Харитонов.
19:20 Адвокат Серебренникова Дмитрий Харитонов напоминает, что потерпевшая сторона так и не смогла объяснить ни на стадии следствия, ни на суде, каких мероприятий ей не хватило на “Платформе”, не сформулировала, какие претензии имеет к обвиняемым. Не доказан ни факт хищения, ни факт ущерба, нанесённого Минкульту. Серебренников не выполнял административно-хозяйственных функций, не занимался ни финансовыми, ни юридическими вопросами: им подписано три финансовых отчёта – все подписи были поставлены по просьбе Минкульта. Министерство, в свою очередь, докладывало правительству, что проект состоялся в полном объёме.
Также Харитонов говорит о “группе Масляевой”, которую характеризует как реальную преступную группировку: знакомые между собой Масляева, Синельников, Педченко и Дорошенко, а также найденная Масляевой Филимонова. Именно Масляевой принадлежит инициатива обналичивания (для упрощения выплат).
18:30 Малобродский отмечает, что не обладал правом банковской подписи и не участвовал ни в одной банковской операции за время работы на “Платформе”. Ни один из перечисленных прокуратурой договоров он не подписывал. Малобродский напоминает о процессуальных нарушениях – в частности, о многочисленных допросах в наручниках, – о справке сотрудника ФСБ, что Малобродский может скрыться, использовав связи во власти (на следующий день после ареста).
Также Малобродский напоминает о том, что Масляева без его ведома выдала займы на 10 миллионов, а помимо государственных и спонсорских денег “Платформа” существовала на личные средства Серебренникова и Итина; кроме того, были отложенные обязательства.
18:00 Слово предоставляется Алексею Малобродскому: “Вчера, ваша честь, было три года, как я был заключён под стражу по обвинению в том, что спектакль “Сон в летнюю ночь” не был поставлен. А он идёт уже восемь лет…”.
17:50 Ксения Карпинская цитирует отчёты “потерпевшего” Минкульта: в 2013-2016 годах министерство считало “Платформу” ценным проектом, задачи которого были выполнены. Адвокат подчёркивает, что дело должно быть закрыто в связи с отсутствием ущерба, о котором до 2017 года никто, включая потерпевшего, даже не слышал, а Минкульт получил выполненный контракт.
17:20 Адвокат Алексея Малобродского Ксения Карпинская напоминает, что следствие не указывает способ совершения хищения – подсудимый Малобродский не обманывал потерпевший Минкульт и не злоупотреблял его доверием. По логике следствия, средства следует считать похищенными с момента, когда они были переведены Минкультом “Седьмой студии”. Спонсоры, чьи деньги также находились в на счетах АНО, ни к кому претензий не имеют.
Также Карпинская напомнила о фальсификации подписей Малобродского в ряде документов, представленных как доказательства. В частности, речь идёт о договоре Малобродского и Синельникова – Синельников и Масляева подтвердили, что Малобродский договор не подписывал. В графологической экспертизе следствием было отказано.
16:30 Выступает Юрий Итин: “В первый раз эта “объединённая преступная группировка”, создание которой нам вменяют, собралась в одно время и в одном месте в здании суда”. Итин напоминает, что ныне “потерпевшая сторона”, Министерство культуры, в 2012-13 годах называло “Платформу” в числе девяти важнейших культурных событий в стране и наиболее успешных проектов. Также Итин напоминает, что о передаче кому-либо денег не говорила даже Масляева, на словах которой строит доказательную базу обвинение.
16:10 Лысенко напоминает, что все свидетели обвинения в суде поменяли свои показания, а трое заявили об оказанном на них во время следствия давлении, поэтому показания свидетелей не могут быть положены в основу приговора. К этому моменту зал заседаний покинул прокурор Олег Лавров, сообщив, что с этого момента гособвинение будет представлять только прокурор Резниченко.
Также Лысенко поясняет, что исследование эксперта Баженовой противоречит тем же нормативным актам, на которые она в нём ссылается.
15:27 Адвокат Юрия Итина Юрий Лысенко напоминает, что обналичивание не равнозначно хищению, поэтому факт мошенничества обвинением заведомо не доказан. О том, что фигуранты дела завышали стоимость мероприятий “Платформы”, обвинение говорит со ссылкой на слова Масляевой (не контролировавшей финансовые потоки), подтвердить которые фактами она не смогла. Других доказательств завышения стоимости обвинение не представило. Кроме того, никак не доказано, что обналиченные средства были присвоены: свидетели защиты называли свои гонорары, которые получали наличными, были представлены документы по тратам “Платформы”, а свидетели обвинения – обладатели ИП – не только не утверждали, что деньги тратились не на “Платформу”, но даже выражали уверенность в обратном (“Ну только точно не в карман положили”, – свидетель Синельников).
По поводу “лоббирования” проекта Софьей Апфельбаум Лысенко отметил, что решение о создании и реализации “Платформы” принималось президентом страны, правительством РФ, министерствами культуры, финансов и юстиции: “В деле нет доказательств, что Апфельбаум повлияла на президента”.
14:55 Выступает Софья Апфельбаум: “Документы составлялись с участием множества государственных организаций. Мы проходили долгий сложный путь – ни о каком лоббировании речи быть не может. Я не понимаю, почему все, кто, по мнению следствия, бездумно согласовывал то, что я придумала, там просто сидят и перекладывают бумажки. (…) Ни один документ не подписывается без одобрения экономистов. (…) Должностных инструкций департамента экономики и финансов я не читала, но они соответствуют сложившейся практике. Меня удивил представленный в последний день акт проверки, подписанный только “Седьмой студией”, но это была стандартная форма, которую нам дали. Это квинтэссенция всего дела: тебе дают форму и ты по ней работаешь, а потом тебе говорят, что ты виноват”.
“Меня потрясла история, что я ушла из министерства, чтобы “замести следы”, – говорит Апфельбаум. – Я вам расскажу, как я ушла из министерства: меня вызвал Мединский и сказал, что у него нет претензий к моей работе, но “так складываются обстоятельства, что вы должны уйти”. Я увольняться вообще не собиралась”.
Апфельбаум отмечает, что из экспертизы Королёвой (Галаховой) следует, что “Платформа” в господдержке не нуждалась, так что судье придётся “вынести приговор современному искусству”.
13:30 Адвокат Софьи Апфельбаум Ирина Поверинова называет происходящее “театром абсурда”: гособвинение фактически зачитало обвинительное заключение – два года процесса суду “необходимо забыть”. Апфельбаум отвечает за документы, ни один из которых она не подписывала. Обещать “покровительство” никому не могла, поскольку в момент создания “Платформы” не только не занимала должности главы департамента, но и не знала, что будет его занимать. Выделение субсидий, работа с конкурсной документацией, а также инициатива создания АНО с Апфельбаум не могли даже согласовываться. Впоследствии Апфельбаум не проверяла финансовые документы “Седьмой студии”, поскольку не является специалистом в этой области (при этом суд даже не интересует вопрос о роли департамента экономики и финансов Минкульта). Также адвокат отмечает, что, помимо бюджетных, были спонсорские средства, – “пропавшие на обналичке” 13 миллионов очевидно относились к ним.
12:43 Выступление юриста Минкульта Смирновой исчерпывается подтверждением позиции обвинения: хищения совершались, похищено 128,9 млн рублей. Иск в полном объёме поддержан потерпевшим.
12:37 Прокурор просит суд признать Серебренникова, Малобродского, Итина и Апфельбаум виновными. Запрашивает сроки лишения свободы общего режима со штрафом: Серебренникову – 6 лет (штраф – 800 тысяч рублей), Малобродскому – 5 лет (штраф 300 тысяч), Апфельбаум и Итину – по 4 года (штраф 200 тысяч).
Также на три года лишить обвиняемых возможности занимать должности. Удовлетворить гражданский иск о взыскании 128 миллионов рублей (с арестом на имущество в счёт компенсации похищенного).
12:21 Прокурор заявил, что третья эскпертиза корректна, эксперт Баженова сделала “обоснованные допущения” по количеству мероприятий – она их подсчитала “верно”, хотя “достоверный подсчёт” на основе творческого отчёта, по мнению Резниченко, сделать невозможно. При этом показания свидетелей защиты он считает не относящимися к уголовному делу:”Седьмая студия”, ученики Серебренникова, про финансы ничего не знают, а руководители стационарных московских театров не могут сравнивать свой опыт с нестационарной “Платформой”.
11:50 Прокурор утверждает, что виновность подсудимых подтверждается материалами дела – в частности, регистрацией театральной компании: “Тем самым создана организация и распределены обязанности”.
11:44 Прокурор Резниченко сообщает: юрист Минкульта Смирнова говорит, что министерство подтверждает нанесение ему ущерба в 128,9 млн рублей. За исполнение контрактов с “Седьмой студии”, по словам Смирновой, отвечал “профильный департамент”, где работала Софья Апфельбаум. Показания ряда сотрудников Минкульта, сообщавших о давлении со стороны следствия, прокурор просит признать действительными, так как под ними также стоят подписи о том, что они были даны добровольно, а следователь Васильев в суде заявил, что давления не оказывал.
11:24 Начинаются прения. Слово предоставлено прокурорам. Прокурор Резниченко (прямая речь даётся по материалам “Коммерсанта”): “Мы слышали много спекуляций, что органы имеют претензии к качеству мероприятий на “Платформе”. Но если мы посмотрим на обвинения, то там написано чётко, что подсудимые совершили мошенничество путем хищений. Сумма ущерба – 133 млн руб. Сторона обвинения полагает, что сумма ущерба подлежит уточнению. Мы считаем необходимым вменить ущерб в сумме 128,9 млн руб. В остальной части мы считаем, что обвинение полностью нашло свое подтверждение. Судом должен быть постановлен обвинительный приговор всем подсудимым”.
Резниченко считает, что вина подсудимых доказана – в первую очередь, показаниями бывшего главбуха “Седьмой студии” Нины Масляевой, утверждавшей, что Серебренников сознательно завышал стоимость мероприятий. Показания помощницы Масляевой Элеоноры Филимоновой, заявившей в суде, что они были даны под давлением, могут считаться допустимым доказательством, по мнению прокурора: под ними стоит запись, что они были даны добровольно.
Напомним, что, в преддверии финальной стадии суда, 20 июня по инициативе художественного руководителя воронежского Камерного театра Михаила Бычкова было опубликовано открытое письмо к министру культуры Ольге Любимовой с призывом отозвать иск (Минкульт выступает потерпевшим по делу). Свои подписи под письмом поставили более трёх с половиной тысяч деятелей культуры. Многие написали личные обращения к министру.
О том, как до сего дня проходил процесс по делу “Седьмой студии”, зафиксированных противоречиях, оговорах и нарушениях, журнал ТЕАТР. рассказывал в опубликованном 20 июня материале “Как развалилось в суде дело “Седьмой студии”“.