В отличие от некоторых других театральных практик (променад, иммерсивный театр), где зрителю трудно определять объем своего участия, не нарушая правил игры, в плейбеке все очень пластично. Театр. разбирается, какие свободы и привилегии дает этот жанр зрителю.
В плейбеке можно оставаться традиционным зрителем, слушающим чужие истории и никак не вовлекающимся в действие, можно отвечать на вопросы с места, можно рассказывать с места же короткие эпизоды, а можно выйти на специальный стул рассказчика и поведать историю всему залу. Здесь никто не будет вовлекать тебя в игру, если ты этого не хочешь, но если хочешь — создадут для этого все условия.
Обычно на плейбек-перформансы приходит мало-мальски подготовленный зритель, понимающий, что будет происходить в зале. Прежде всего это члены семьи, друзья и друзья друзей, другие плейбекеры. Нередко, чтобы подогреть интерес и сохранить эффект неожиданности, «знающие» не рассказывают новичкам подробности, и для тех становится приятной или неприятной неожиданностью, что именно они тут главные герои.
Любопытно, что в отличие от Запада, где не редкость группы, работающие в закрытом формате и ориентированные больше на личную терапию, наши плейбек-команды практически всегда осознают себя как театры и видят основную задачу в игре для зрителей, будь то отдельные социальные группы, бизнес-сообщество или все желающие.
Возможно, именно поэтому зрителей, готовых приходить на плейбек снова и снова (речь идет о независимых зрителях, а не о друзьях и родственниках), не так уж много. Почти все они воспринимают свой поход скорее как разовый опыт. У лучших плейбек-театров есть небольшое количество постоянных поклонников, но они погоды не делают.
Наблюдается интересная закономерность — чем больше зрители плейбека готовы вовлекаться в игру и рассказывать истории, тем больше шансов, что они вернутся. Отвечая на вопрос, что заставляет их приходить (или может побудить прийти) снова, они наряду с «понравилась игра актеров», «было весело», «зацепила тема», «хочу понять, как это у них получается» (речь идет об импровизационной манере игры) отмечают: «мне нравится рассказывать истории» и «может быть, я решусь рассказать свою историю».
Что же побуждает зрителей обнажать душу перед незнакомыми людьми и делиться иногда очень личными и трепетными моментами жизни? Можно посмотреть на это изнутри, с точки зрения технологии, можно снаружи, с точки зрения зрительского восприятия.
Взгляд изнутри
Если говорить об инструментарии плейбекеров, то задача актеров — максимально точно услышать историю и воспроизвести ее. И тут важны даже не факты (хотя в деталях лучше не ошибаться, это всегда рождает определенное недоверие), а то, что называется «сердцем истории». Если в традиционном театре трактовка или интерпретация сюжета приветствуются, в плейбеке, напротив, главное — следовать за зрителем. Таким образом, зритель становится не только драматургом, но отчасти и режиссером своей истории. При этом хорошие плейбекеры никогда не воспроизводят ее буквально, они ищут метафоры, позволяющие сделать из частной истории универсальную, понятную и близкую большинству людей, сидящих в зале. Благодаря этому обобщению и возникает та особая «магическая» атмосфера, про которую так часто говорят зрители плейбека. Сложность в том, чтобы при этом не потерять ценность истории для самого рассказчика, ведь он должен узнать в отыгрыше именно свою историю. Эта балансировка между частным и общим, то, что в каком‑то очень простом и бытовом сюжете можно подсветить и острые социальные проблемы, и подняться до философского уровня, и делает плейбек таким привлекательным.
Задача кондактора, ведущего перформанс, в том, чтобы на начальном этапе разогреть зал и ввести его в тему, а потом спровоцировать зрителей на обстоятельный разговор. Техники разогрева могут быть разными, они определяются миссией плейбек-театра и личностью самого кондактора — кто‑то любит бережный неспешный вход, подробный отыгрыш даже в коротких формах, кто‑то сразу дает зрителю понять, кто в доме хозяин, кто‑то уходит в лирику, кто‑то в юмор. Очень многое зависит от того, что за люди пришли на перформанс. Публика наряду с кондактором и актерами формирует атмосферу с первых минут. Видеть и чувствовать зрителя, уметь вести с ним диалог — обязательное условие успешного кондактинга.
Особую роль здесь приобретает умение задавать вопросы: такие, чтобы у зрителя возникло желание рассказать историю, и такие, чтобы у актеров было достаточно материала, чтобы эту историю сыграть. Важно все: формулировка вопросов, их последовательность, уточняющие детали. Важна способность актеров и ведущего импровизировать, быстро перестраиваться, реагировать на сложившуюся ситуацию. Чем более жесткую схему придумывает кондактор для перформанса, тем больше вероятность, что что‑то пойдет не так. Но и вариант полностью отпустить ситуацию, выдать чистую импровизацию нередко приводит к посредственным, а то и провальным результатам.
Иногда складывается ощущение, что главная цель кондактора в том, чтобы зритель рассказывал истории. И да, и нет. Если речь идет о по‑настоящему хорошем представлении, это условие необходимое, но недостаточное. Когда перформанс самоигрален и истории сыплются по ассоциации, но по сути они «про одно и то же» или, наоборот, никак не связаны, зритель уходит с ощущением сумбура. Даже если эмоционально он на подъеме (допустим, актеры играли прекрасно), со временем это ощущение только усиливается. Ситуация близка к идеальной, когда зрителю кажется, что все складывается само собой, а кондактор при этом умело расставляет акценты и понимает внутреннюю логику развития перформанса.
Взгляд снаружи
Что же происходит, если взглянуть на ситуацию со стороны наблюдателя? Что побуждает зрителя становиться в центр внимания? Что это дает, какой в этом смысл?
Самый частый ответ: «я вспомнил, как это было у меня». И это понятно: плейбек как раз и работает с ассоциациями, и один из его базовых принципов состоит в том, чтобы делать зримой идею о внутренней похожести и близости всех людей, независимо от социальных параметров. Забавно, что в тот момент, когда у человека возникает это желание быть услышанным, он часто забывает про стеснение и боязнь публичности. Многие описывают это ощущение как «меня словно вынесло на стул». Зато в тот момент, когда человек осознает, что он оказался перед аудиторией, его может «накрыть», и вот тут уже многое зависит от бережности и внимательности кондактора.
Некоторые рассказчики говорят о том, что было очень страшно. Обычно это даже не связано с глубиной или степенью интимности истории. Страшен сам факт публичности. Во времена, когда люди легко обнажаются в виртуальном пространстве, делать это живьем по‑прежнему непросто. Тут в более выгодной ситуации оказываются те, кто не знаком ни с кем из перформеров: сказывается эффект плацкартного вагона, когда ты что‑то рассказываешь людям, которых видишь первый и последний (как предполагается) раз.
Преодолеть страх помогают эмоции. «Хотелось снять напряжение», «мне просто надо было это кому‑то рассказать», — объясняют свою решительность люди, вызвавшиеся рассказать историю. Практически все они отмечают, что наблюдение за происходящим со стороны позволяет им снизить тревожность, накал страстей, возвращает в более стабильное, заземленное состояние. Некоторые отмечают, что им удалось изменить точку зрения на ситуацию, увидеть ее в новом свете, и все же это случается гораздо реже, чем «выпускание пара».
Характерно, что людей, приходящих на плейбек с заранее приготовленной историей, очень немного. Иногда это коллеги артистов из других театров, которым любопытно, в какой форме те будут играть предложенную ситуацию, какие метафоры они подберут, что сочтут «сердцем» истории. Но обычно истории здесь всплывают так же неожиданно, как происходит и все остальное. Для зрителей это тоже своего рода курс импровизации. И в этом прелесть плейбека.
Зрители, с которыми я беседовала после подобных перформансов, очень редко ходят в театр обычный. Аргумент их прост — «там скучно». Объясняя разницу между традиционным и нетрадиционным, они говорят: «там про каких‑то чужих людей, а здесь про меня», «здесь можно поговорить о важном», «про жизнь интереснее, такого специально не выдумаешь» и «здесь совершенно особая атмосфера, теплая, доверительная». Скучным они называют именно конвенциональный театр, во‑первых, потому что количество людей, приобщившихся к новым видам театра, ускользающе мало, во‑вторых, потому что даже те, кто так или иначе знаком с новыми театральными практиками, не воспринимают их как театральные. Они говорят о них, в том числе и о плейбеке, как о «новых видах развлечения», «чем‑то про развитие и самопознание» и — самый любопытный ответ — «игре со зрителями».
Пожалуй, наиболее точно выразил общие ощущения публики плейбека молодой человек после того, как он впервые поделился своей историей: «Я встречаю здесь самых разных людей, которых не встретил бы в обычной жизни, и уж точно не стал бы с ними разговаривать. Я испытываю чувства, о которых не подозревал, я не знал, что я могу быть таким. Раньше я не хотел активно участвовать, и никто меня не трогал и не заставлял. Когда я рассказал историю сегодня, мне не стало легче, но появилось больше ясности. В общем, здесь я чувствую себя живым».