«Отморозки»

16.05.2011, Известия
Марина Давыдова
Отмороженный Гамлет

На «Винзаводе» в рамках фестиваля студенческих спектаклей Кирилла Серебренникова сыграли московскую премьеру «Отморозков».

<…> театр прямого социального высказывания у нас не в чести. Он существует маргинально, на сценах маленьких полуподвальчиков-doc и уже в силу самих условий своего существования лишен признаков масштабного сценического высказывания. В случае с «Отморозками» русский политический театр наконец-то вышел из полуподвальчиков на широкий сценический простор.

Серебренников совместил предельную актуальность тематики с предельной экспрессивностью выразительных средств, узнаваемость картинок (при входе в зал зрители словно бы попадают на митинг, традиционно проводимый 31-го числа на Триумфальной) — с условностью сценического языка (заградительные решетки по необходимости превращаются тут во все на свете — от больничной койки до кладбищенской ограды).

Роман Прилепина в интерпретации Серебренникова сохраняет свою яростную протестную интонацию, но лишается приподнятой эпико-поэтической интонации. Это не эпос, это именно документ эпохи. Недаром в ткань сценического текста вплетены реальные разговоры, услышанные (подслушанные) артистами в среде юных бунтовщиков и в толпе праздношатающихся обывателей. Серебренников не романтизирует бунт, он лишь пытается понять его истоки. Зафиксировать тот момент, когда главный герой вдруг ясно понимает, что «надо оказать сопротивленье». Из среды «отморозков» этот герой явно выделяется.

Как-то раз на вопрос интервьюера, не пора ли ему остепениться и поставить «Гамлета», Серебренников иронически сказал: «Ой, да ну, это пошлость!». Между тем именно гамлетовские мотивы пронизывают собой многие (вспомним хотя бы «Изображая жертву») его спектакли. Он то и дело опрокидывает коллизию главной европейской трагедии в современность, пытаясь понять, как сопрягается она с нашим измельчавшим временем. В «Околоноля» зрителям был показан мир клавдиев, полониев и фортинбрасов новой России. Охлократов и баблопилов, с презрением наблюдающих за копошащейся вокруг чернью. Лукавый автор «Околоноля» Н. Дубовицкий нарочито разбрасывал по сюжетному полю романа шекспировские аллюзии и явно прозревал в главном герое (к слову, собственном «альтер эго») черты Принца датского. Но в структуре спектакля ему была скорее отдана роль кровавого дяди принца, которому никак не даются слова молитвы.

В романе Прилепина шекспировских аллюзий нет. Однако в самом спектакле главный герой явно предстает Гамлетом нашего времени. Отчаянным мальчиком, наломавшим дров и нагромоздившим вокруг гору трупов (но разве сам Гамлет не нагромоздил свою гору?). Вдруг осознавшим, что так жить нельзя, и не ведающим, как можно и нужно. Недаром тема смерти, причем именно в телесном, материальном виде (не хватает лишь черепа Йорика), определяет атмосферу «Отморозков». А сразу вслед за сценой «в застенке» у Серебренникова флэшбеком следует макабрическая сцена похорон отца главного героя, гроб которого он волоком тащит по промерзшей российской земле.

<…> Филиппу Авдееву удается сыграть кроме бесстрашия молодости, иронии, склонности к ерничанью в разговоре с полониями еще и неизбежную для «Гамлета» рефлексию. Без нее он, как и прочие герои спектакля, и впрямь был бы всего лишь «отморозком», которым режиссер, конечно же, не симпатизирует. С ней он человек. И это явленное в спектакле умение выпрыгнуть из социального (идеологического) измерения в прос-транство одной отдельно взятой души — главное достоинство того нового политического театра России, зачинателем которого стал в «Отморозках» Кирилл Серебренников.

27.04.2011, Афиша
Вадим Рутковский
Спектакль студентов Серебренникова в проекте «Весна на Винзаводе»

<…> «Отморозки» во многом родились из этюдов, сочиненных самим студентами: норвежец Харальд Розенстрем с дьявольской убедительностью вжился в эпизодическую роль затравленного и демонстрантами, и начальством омоновца, обращающегося к зрителям с вопросом: «Есть работа?». Cцену прощания школьника Позика с уходящим на заведомо гибельное дело старшим братом придумал Александр Горчилин. Циничный монолог «белого воротничка», этакого Молчалина XXI века, вырос из студенческого скетча Филиппа Авдеева. И лимонами у больничной койки покалеченного эфэсбэшниками Жилина актриса Александра Ревенко жонглировала еще на учебных показах. Жаль, здесь невозможно перечислить всех «отморозков». Не выбрасывайте программку, запоминайте имена: за ними будущее.

15.03.2011, Арт-журнал «Около»
Николай Берман
Вымороженные

<…>

Роман Захара Прилепина «Санькя» о современных революционерах Серебренников при участии автора преобразил до неузнаваемости, изменив даже имя заглавного героя, с Сани Тишина на Гришу Жилина. Лишил множества подробностей, размышлений и рефлексий персонажа; целые сюжетные линии переписаны начисто. Но, возможно, главный переворот произошел с моментом действия. Книга Прилепина в большой степени автобиографична и говорит о затерянном в безвременье поколении 90-х, спектакль Серебренникова — о поколении нулевых. Играют его студенты, которым по 20–25 лет, играют про себя и не про сегодня даже, а про сейчас. <…>

20.05.2011, Ведомости
Ольга Фукс
Юность – это возмездие

<…> «Отморозки» были сыграны на «Винзаводе» (Цех белого), и это пространство намного органичнее для него, чем какой-нибудь академический театр со взрослыми актерами. Кирилл Серебренников, с недавних пор не только режиссер, но и мастер курса в Школе-студии МХАТ, несколько лет откладывал идею поставить Прилепина, пока у него не появились собственные студенты. Они так органичны в образе «радикально настроенной молодежи», что очень трудно представить себе их в какой-нибудь костюмной драме изъясняющимися высоким штилем.

Стиль «Отморозков» яростен и прямолинеен как плакат. Социальная правда легко монтируется с театральной условностью, драки — с трюками, а пресловутый verbatim кажется ироничной фантазией изощренного литератора. <…> Легко превращаются в столы или кровати железные ограждения — главная примета расколотой России, которая может воссоединиться только в кровавой драке.

Не оставляет сомнения, перед кем расстилают ковровую дорожку: костюм от Brioni, характерная фразочка про раба на галерах, характерная брезгливость к оппоненту. Зато партийная принадлежность Гриши Жилина (Филипп Авдеев) и его товарищей режиссера, похоже, не волнует. Затравленные волчата, недоласканные, недолюбленные, подходящие для акций политтехнологов (впрочем, и те недооценивают их слепую ярость и «креативность», нарушающую все договоренности), заполняющие внутреннюю пустоту трескучими лозунгами про украденную родину, обреченные на отстрел, точно стая бешеных псов. Но — и это главное — не способные предавать и убивать. И вызывающие жгучую жалость — неудобное чувство для интеллектуальной элиты или сытого обывателя.

01.04.2011, OpenSpace.Ru
Елена Кутловская
От «Околоноля» к «Отморозкам»

<…>

Действие происходит в плохо освещенном ангаре. Декораций нет. Пустота. Только выбеленные заградительные решетки. Привычный интерьер Москвы — таких решеток полно в метро, на вокзалах, в переходах; ими огораживают пространство, где митингуют «несогласные» и «отморозки». Они как бледное лицо России, изрешеченное тотальной несвободой.

<…> А где-то наверху, в хорошо освещенных комфортабельных домах, живут те, кто именует себя властью. Или, как образно определяет ее «божественную» суть один из обитателей «верхнего» мира, — Скрепа, без которой огромное пространство России окончательно распадется на куски.

Но во второй части дилогии Сереб-ренникова уже не интересует генезис власти. Его интересует генезис «нижнего мира» — «отморозков», случайно рожденных в 90-х, случайно «проросших» в нулевые; новый вид субкультуры под названием «блядский род».

04.04.2011, infox.ru
Алла Шендерова
Отморозки не знают цензуры

<…> безбашенные юнцы задирают омоновцев и скандируют в мегафон. Прохожая бабка истошно вопит: «Отморозки!» Милиционеры густо матерятся, заламывая кому-то руки, падают заградительные решетки, а невозмутимый таксист перекрикивает вопли, предлагая «по городу — недорого». Трудно поверить, что все это происходит не на улице, а в сравнительно тесном пространстве, где большинство диалогов ведется в метре от первого ряда. <…>

Все это пугающее жизнеподобие создано абсолютно условными средствами. Ритм происходящему задают гитара и ударные, на которых студенты успевают сыграть в перерывах между драками. Из заградительных решеток, похоже, и впрямь позаимствованных у милиции, мгновенно мастерят любое место действия: от салона автобуса до больничной койки. Никаких других декораций, кроме пары столов и стульев, дискового телефона и старого, что-то невообразимо мутное транслирующего телевизора, на сцене нет. Гиперреализм пролога потихоньку переходит в слоящееся сценическое действие, в котором, как всегда у Серебренникова, сон перепутан с явью, а настоящее — с прошлым. <…>

23.03.2011, Коммерсант
Алла Шендерова
На чужой «Территории»

<…> Своих героев они нашли на улице — полтора года ходили на митинги, брали интервью у фашистов, «нашистов», антифашистов и лимоновцев. В первые минуты спектакля возникает ощущение, что ты вместо театра пришел на митинг. <…>

Филипп Авдеев, играющий Гришу, наделил героя не только подростковой злостью и взрывной пластикой, но и склонностью к гамлетовской рефлексии. <…>

Намеренно избегая оценок, режиссер показывает определенный социальный срез России. Ту же тактику он избрал в недавнем спектакле «Околоноля», где запечатлел тех, против чьей власти и бунтуют «отморозки». Собственно, Серебренников не скрывает, что «Отморозки» — вторая часть дилогии. Она не менее кровава, но оставляет более светлое ощущение: крушащие все вокруг герои Прилепина куда менее сильны и страшны, чем хорошо образованные, вхожие во власть подонки из «Околоноля».

2011, №4, Театр
Алла Шендерова
Нашего времени отморозки

<…>

С беспристрастностью репортера фиксирует Серебренников ту ситуацию в сегодняшней России, определение которой давали в советской школе на уроках обществоведения: верхи не могут управлять, а низы не хотят терпеть. Что из этого следует? Русский бунт. С непременной гибелью тех, кого в сценической версии «Саньки» называют отморозками.

В перекличке названий обеих частей дилогии есть особая логика: поколение, родившееся в годы, когда к власти пришли персонажи из «Околоноля», вполне естественно вырастает в «отморозков».<…>

25.06.2011, Новая газета
Екатерина Васенина
Лимонка с сахаром и чесноком

<…> Оппозиция в «Отморозках» в сговоре с властью и наглядно продажна. У куратора оппозиционной партии «свои» опера в «конторе» и знакомые в Кремле. Преподаватель философии, интеллектуал с портфелем, долго не продержался на университетской кафедре, бросил учеников, пошел лизать подметки мэру. Человек с говорящей фамилией Безлетов, он поучает «союзников»: «Вы не имеете никакого отношения к родине. А родина к вам. Родины уже нет. Рассосалась! Тем более не стоит никого провоцировать на мерзости с битьем стекол, морд». Всё куплено и согласованно — акцент в спектакле стоит на этих словах. В романе «Санькя», «Нацбесте» — 2005, веры в изменения было больше. У Прилепина партийцы аккуратные люди: выпили на лавочке — убрали за собой. У Серебренникова — просто бешеные подростки на гормонах, которым только скажи во имя чего машину перевернуть.

<…>

Театральный текст следует за литературным; по сравнению с книгой изменена личность человека, которого идет убивать главный герой, — это не латышский судья, который завел сотню уголовных дел на русских пенсионеров, участников войны, а сотрудники «конторы», пытавшие главного героя Гришу. <…>

Начиная с «Пластилина», Кирилл Серебренников ставит спектакли про мертвую страну, в которой можно кое-как прожить только мертвым. Ну или согласным, неслышным, невидным. Привычным саваном режиссер укутывает «революционное гулево и варево». В повести Прилепина находит свою тему, как находил у Василия Сигарева, Марка Равенхилла, братьев Пресняковых, Салтыкова-Щедрина, Мартина Макдонаха, Юрия Арабова: «Здесь пустое место. Нет даже почвы. Ни патриархальной, ни той, в которой государство заинтересовано геополитически… Водка стынет, картошечка жарится… Ничего в этой стране не изменилось и никогда не изменится. Ее надо любить и беречь такую, какая есть». Оттого на сцене неизменный холодный свет анатомички, гроб (хоронили отца Гриши), пение за упокой. В «Отморозках» отпевают верящих в Родину всерьез и бескорыстно. Судьба их предрешена. <…>

№ 14. 2011, «Русский репортер»
Саша Денисова
Морозные люди

<…> Вообще-то спектакль о революционерах. Но определение «морозные люди» подходит и русским вообще.

На сцене стоят заградительные решетки — идет митинг. По сути, весь спектакль — митинг. Причем несанкционированный. По ту сторону забора — студенты Серебренникова. То есть дети, которых они играют, — нацболы, отморозки, как называют их служители власти. Они яростно кричат: «Любовь и война!», «Президента топить в Волге!». Менты пытаются их разогнать, но молодежь яростная — дает прикурить «космонавтам». Энергия актеров дикая, и непонятно, где ты сам находишься, заденут тебя на твоем уютном сиденье дубинкой или начнут колошматить.

Над материалом работали в двух направлениях: взяли Леонида Андреева с его «Рассказом о семи повешенных» и попытались совместить тех революционеров и этих. Потом те, исторические, отпали. Но осадок остался: все это происходит и на сцене, и в стране не впервые — идеализм, максимализм, ярость <…>

17.05.2011, gazeta.ru
Алексей Крижевский
По голове постучите

<…> режиссер оказывает своему соавтору Прилепину сомнительную услугу, пару раз за спектакль внятно давая понять, что герои в его понимании немногим отличаются от тех, кто их месит, а заголовок «Отморозки» (а именно этим словом героев называют фээсбэшники на допросах) — характеристика не комплиментарная, а, в общем, буквальная. <…>

06.04.2011, Известия
Марина Давыдова
Отморозки из «Шаубюне»

<…> Незадолго до премьеры Кирилл Серебренников рассказал «Известиям», как он работал над текстом романа и какова была реакция представителей русской эмиграции на его исполненный животной энергии, одновременно страшный и бесстрашный спектакль.

<…>

МАРИНА ДАВЫДОВА: Как долго вы с Захаром Прилепиным работали над инсценировкой?

КИРИЛЛ СЕРЕБРЕННИКОВ: Мы начали работу почти четыре года назад. Захар сочинял кусок, я — кусок. Затем мы встречались и сводили их воедино. А потом пьеса долго лежала, казалось, что время ее ушло. Но тут начались события на Манежной площади, на Триумфальной, и все опять оказалось актуальным. Мы ста-ли читать пьесу на курсе с ребятами. Какие-то куски остались, что-то отпало, а какие-то документальные фрагменты мы добавили — сценки, зарисовки, этюды, сделанные в результате встречи с прототипами героев спектакля. Ведь у Захара текст романа несколько поэтичен, а его персонажи — почти герои «Калевалы». Для прозы это прекрасно. Но для грубой театральной материи не вполне годится. Потому мы стали разбавлять текст элементами verbatim. При этом старались уйти от узкой темы нацболов. Ребята встречались и с представителями «фа», и с представителями «антифа», и 31-го числа на Триумфальную площадь ходили, где совсем уж другие люди собираются. Этот спектакль — совокупный портрет протестного сознания. Коллективный портрет людей, которые остро чувствуют неправду и знают, что так жить нельзя, а как жить — толком не понимают.

<…>

МД: В этом спектакле ты явно совершил некий рывок в не исследованные прежде нашим театром социальные сферы. В каком направлении собираешься двигаться дальше?

КС: Мы сейчас работаем над «Сном в летнюю ночь» и подбираемся к «Истории одного города» Салтыкова-Щедрина. Все эти спектакли и «Отморозки» переедут на «Винзавод». Дело в том, что у Художественного театра теперь есть «Студия 7», которая с этого года занимается всякими экспериментальными и международными программами. И вот эта студия вместе с «Винзаводом» создала проект «Платформа», который включает театр, современный танец, музыку и медиа. Я — руководитель проекта в целом. Но у каждого направления будет при этом свой куратор. Если все получится, мы запустимся уже с октября. Я твердо знаю, что хочу не вполне театрального пространства. И уверен, что в это новое пространство, если там будут «давать» то, что невозможно увидеть и услышать в обычном репертуарном театре, обязательно пойдет новый зритель.

04.04.2011, infox.ru
Алла Шендерова
Отморозки не знают цензуры

<…> Вот уже лет десять как главной темой всех театральных дискуссий стало обсуждение того, что из нашего театра ушла живая жизнь. Спектакль Серебренникова не то что удивляет — ошарашивает своим правдоподобием. <…>

Из дискуссии после спектакля «Отморозки».

АНАТОЛИЙ СМЕЛЯНСКИЙ: Для чего мы решили провести это обсуждение? Как вы понимаете, сыграть повесть Прилепина — это не такой традиционный шаг, как сыграть костюмного Островского или костюмного Мольера. Поэтому здесь собрались Захар Прилепин, Кирилл Серебренников и я, пока еще исполняющий обязанности ректора этой школы.

(Смех в зале).

ВОПРОС ИЗ ЗАЛА: Какая судьба будет у этого спектакля? Мы сейчас его посмотрели, в мае вы сыграете на «Винзаводе». А потом?

КИРИЛЛ СЕРЕБРЕННИКОВ: В России театр неподцензурен. Театр — последняя, может быть, единственная зона свободы. Здесь нет цензоров — все цензоры внутри. Потому что театр рассчитан на маленькую аудиторию. Ну, сто тысяч человек посмотрят этот спектакль — больше все равно невозможно. Поэтому никто театром особо не интересуется, и этим можно пользоваться. Оставаться честными и не скурвливаться.

ЗАХАР ПРИЛЕПИН: Я все время вспоминаю, как Сталин на полях произведения Андрея Платонова написал: «Сволочь!». Но я не могу представить ни Владимира Владимировича Путина, ни Дмитрия Анатольевича Медведева, которые пишут на полях «Саньки»: «Сволочь». Или приходят в зал МХТ и кричат с мест: «Сволочи! Прекратите!». Это невозможно — им на фиг это не надо. Если у вас нет миллиона долларов или танковой дивизии, на хер вы со своими спектаклями не нужны никому в этой стране. Поэтому давай, Кирилл, развлекаться дальше.

<…>

01.06.2011, Взгляд
Кирилл Решетников
«Пример, как говорить с аудиторией»

КИРИЛЛ РЕШЕТНИКОВ: Как вам кажется, есть ли выход из той ситуации, которая показана в «Отморозках»? Преодолим ли гражданский разлад, который доводят до максимума люди, похожие на героев пьесы?

КИРИЛЛ СЕРЕБРЕННИКОВ: Я не могу просто ответить на сложные вопросы. Я не политик, не работник властных структур и не олигарх. Я человек, который вопросы задает, но у меня нет на них простых ответов. Если бы я предлагал какие-то простые решения, это было бы очень самонадеянно и наивно. Думаю, что разрешить ситуацию каким-либо легким способом уже не удастся — она зашла слишком далеко. Поэтому боюсь, что скоро нас ждут потрясения. <…>

17.11.2011, Известия
Марина Шимадина
Герои Манежной площади захлебнулись гневом

<…> Режиссер здесь тактично отходит на второй план, выводя вперед молодых актеров, играющих искренне и истово. Его фрондерский политический театр во многом напоминает Таганку 1960-х. За одним исключением: у режиссера нет готовых ответов, он просто предлагает задуматься о стране, в которой каждый из нас живет. <…>