«Баядерка» — одно из тех пяти-шести наименований, которые должны быть в репертуаре любой компании, танцующей классический балет. Вопреки ходульному сюжету про храмовую танцовщицу, преданную солдатом в пользу дочери раджи — уж, простите, про любовь, предательство и смерть. Вопреки болливудскому антуражу, в который помещен этот сюжет. Вопреки производственным сложностям, с которыми связана постановка этого сюжета: строительству на сцене Гималаев и необходимости подготовить большой высококлассный ансамбль. Все равно, «Баядерка» остается не только одним из главных источников балетоманских переживаний и неизменным триггером любви к балету, но и долгоиграющим предметом для исполнительского и актерского совершенствования.
Потому что «Баядерка» — это про одну очень важную в жизни вещь.
«Баядерка» — это про чистоту. Про чистоту помыслов и действий, про чистоту вкуса, про чистоту исполнения, про чистоту стиля.
В «Баядерке», как под микроскопом, проявляется любая фальшь и несовершенство — в костюмах, в декорациях, в репетициях, в построении образов, в исполнении танца. «Баядерка» требует танцевать любовь без аффекта, месть без истерики, величественность без комикования. «Баядерка» требует даже не идеальную исполнительскую школу, но идеальное понимание школы. «Баядерка» требует в убийственной по сложности вариации «с шарфиком» миллиметрового попадания в позиции, поскольку иначе она просто не может быть исполнена со свободой прогулочного шага. «Баядерка» требует от кордебалета держать внимание публики на протяжении чуть ли не десяти минут скудными средствами из десятка движений. «Баядерка» предлагает почти стерильную академическую композицию, в которой малейшее расхождение в самом незначительном препарасьоне, малейшее нарушение жесткой геометрии и малейший сбой дыхания или суета в движениях сразу переводит всю историю в разряд телесериала.
Музтеатр пригласил поставить «Баядерку» Наталью Макарову, которая начала карьеру танцовщицы в ленинградском Кировском театре, эмигрировала из страны в эпоху великих балетных «беглецов», получила за границей славу главной русской балерины и занялась переносом классических наименований в западные театры. «Баядерку» Макарова поставила впервые почти сорок лет назад. По словам примы, для постановки она произвела исследование, и ее версия даже является восстановлением балета по записям, сделанным при Петипа. Может быть, так все и было, и может быть, ее исследование имело бы смысл. Но в версии Макаровой чистота, о которой весь этот балет, исключена — в пользу достоверности ли, виртуозности ли. Не имеет значения, какие задачи решает Макарова в своей постановке, они не решаются, поскольку безнадежно тонут под пошлостью сюжета и обстоятельств. А сюжет «Баядерки» может быть оправдан только в качестве контрастного фона для совершенной чистоты танца.
И проблема не только в том, что Макарова ввела акт разрушения храма и смерть клятвопреступника вместе со всеми гостями свадьбы. И не в том, что ансамбль Музтеатра не сумел продемонстрировать выучку. И даже не в том, что костюмы благородной невесты Гамзатти шились на вырост.
Проблема в том, что разрушение храма становится женской местью покинутой Никии. Она появляется на свадьбе уже после смерти, и ее танцевальный текст даже совпадает с текстом ее соперницы. Проблема в том, что Макарова романтично закруглила построение кордебалета в «Тенях». В том, что она поставила танец храмовых танцовщиц на больших позах и открытых пор-де-бра, превратив его в танец одалисок — тоже восток, но про другое. Факиры вдруг замахали руками в балянсе, превратившись в снежинки из «Щелкунчика». Предсмертный танец Никии из-за изменения хореографии перестал быть разрастающимся центром вселенной. Проблема в том, что Макарова поставила маленькую мелодраму, вместо которой вполне можно посмотреть какое-нибудь кино с песнями и танцами под дождем.