Концерт andcompany&Co. на фестивале Belluard Bollwerk International (Фрибург, Швейцария). © Margaux Kolly
Почему маленькие фестивали иногда лучше больших и как они взаимодействуют с окружающей средой: три примера из Италии, Франции и Швейцарии
Вздохи по поводу того, что с переменой руководства Авиньон уже не тот, в Эдинбурге вообще ничего не понятно, в Милане тоска, а в Париже опять отменили премьеру из-за забастовки, вынуждают многих искать приключений за пределами традиционных театральных территорий. Фестиваль как форма альтернативного производства спектаклей лучше всего работает именно в среднем масштабе. Сопротивление глобальному капитализму с его арт-истеблишментом дает интересные художественные результаты, а работа с территориями становится для художников не только социальной нагрузкой, но и самостоятельной стратегией.
Фестиваль уличного искусства Tombée de la nuit, Ренн, Франция
Маленьких городов много, хорошие фестивали можно пересчитать по пальцам. Столица Бретани не первое место, которое приходит в голову при взгляде на театральную карту Франции. Тем не менее культурной жизни Ренна позавидуют многие. Кроме престижного национального драматического центра, второго во Франции, здесь есть театр на лодке, который периодически отправляется в плавание по каналам, театр в заброшенной церкви святого Этьенна, бесчисленные музыкальные фестивали на пляжах и в парках и даже фестиваль концептуального танца в частном замке. Словосочетание «уличный театр» сразу вызывает неприятные ассоциации с разношерстной толпой жонглеров, глотателей шпаг и бородатых женщин, наполняющих улицы Авиньона в июле. Во Франции уличный театр так же стигматизирован, как и в других странах. Хуже «уличного театра» может быть только «любительский». Но дело каждого фестиваля, уважающего свою публику, отойти от маркетинговых стратегий и дешевых развлечений, предложить что-то более сложное и интересное, чем буклеты туристического бюро. Именно по инициативе турбюро в 1980 году был создан Tombée de la Nuit с целью привлечения публики на площадь Парламента Бретани, одну из двух главных площадей города, действительно примечательную выверенной геометрией архитектурного ансамбля. Публику предполагалось собирать начиная часов с 17 вечера, но лучше всего на закате. Отсюда название — линия крыш особенно выгодно смотрится на фоне тлеющего неба (тут можно вспомнить, что здание горело несколько раз, но не будем вдаваться в краеведческие подробности). Поначалу фестиваль «уличного театра и устного слова» в основном имел фольклорный характер, но быстро стал сотрудничать с музыкальными фестивалями, процветающими в регионе, и разбавлять бретонские напевы клубным джазом и странной электронной музыкой. Во Франции маленькие фестивали, которые нравятся друг другу, создают региональные сети и ассоциации, передают из рук в руки полюбившихся художников. Это и произошло с Tombée de la Nuit в 2003-м году, когда многолетний директор фестиваля Жан-Бернар Вигетти передал дела новой команде. Фестиваль стал независимой от бюро туризма ассоциацией, но каждый год в программе есть изящный оммаж старому директору, знатоку фольклора и ценителю современного искусства. Например, традиционный оркестр с волынками долго монтирует звук, и вдруг вместо лохматого сказителя на сцену выходит Брендон Перри из Dead Can Dance. Сегодня Tombée de la Nuit мыслит себя как место. Это «медленный фестиваль», он не пытается показать как можно больше спектаклей за 10 дней, но растягивает события на три уикенда, перемещаясь из джентрифицирующегося (то есть не самого центрального и роскошного) района на пригородный пруд, превращая обычные места в театральные площадки и заставляя зрителей физически следовать за событиями. В этом году фестиваль открывал экологический мокьюментари «Кит» (Whale) бельгийской группы Captain Boomer. Рано утром городские газеты и информационные агентства вышли с новостью о том, что на берег реки Вилены в районе набережной Сан-сир выбросился кашалот. Проезжающие мимо автобусы и прогуливающиеся граждане видели огороженную территорию с огромной пахнущей тушой в центре. Вокруг туши сновали люди в масках, собирающие пробы воды и органического материала, скупо отвечающие на вопросы сочувствующих и любопытствующих. Как могло 30-метровое животное заплыть в центр города и выброситься на берег, оставалось загадкой. При ближайшем рассмотрении кашалот оказался муляжом. Но ликвидаторы аварии продолжали развертывать свою полевую лабораторию, напоминая о сотнях других кашалотов, по разным причинам решивших свести счеты с жизнью.
Belluard Bollwerk International, Фрибург, Швейцария
В швейцарском Фрибурге примерно с 1490 года существует больверк — фортификационное сооружение полукруглой формы, необычайно напоминающее елизаветинский театр. Более 30-ти лет здесь проводился наверняка очень хороший, но мало кому известный театральный фестиваль, и вот два года назад Фрибургу удалось заполучить в качестве директора первоклассного куратора с международным опытом Аню Диркс. В свое время она открыла немецкоязычному миру Филиппа Кена, была сопродюсером московских «Рассказов Шукшина». Многие художники, получившие трамплин под ее руководством, занимаются ландшафтными проектами. Например, итальянка Анна Рисполи пишет пьесы от лица мостов и других архитектурных сооружений. Несколько лет назад в Ганновере она сделала променад «Изобретение лифта», в котором с посетителями в наушниках разговаривал заброшенный ретрофутуристический голландский павильон, построенный специально для Всемирной выставки-2000. В искусственном пейзаже вокруг павильона на горизонте в нужный момент мелькал человек в костюме Супермена, а с крыши словно по команде в воздух поднимались гнездившиеся в руинах птицы и нарезали синхронные круги вокруг ошеломленной публики. В этом году Анна Рисполи работала в Париже. В не самом престижном XVIII округе она выбрала ничем не примечательную многоэтажку и договорилась с ее жителями, чтобы ночью в заданный час они сигнализировали светом из окон с помощью азбуки Морзе фразу: «Мне бы очень хотелось вернуться домой, но не навсегда». Обновленный фестиваль «Беллюардский больверк» в этом году пытался раскачать размеренную жизнь швейцарского кантона темой «живые традиции». Что стало с программой, можно судить, например, по концерту Ring the cows: на заливном альпийском лугу паслись коровы с большими пастушьими колокольчиками, к каждой был привязан датчик, контролируемый с пульта артистом Аленом Белле. Он вежливо указывал коровам, в каком направлении шагать. А зрители по периметру лужка наблюдали пространственно-акустический перформанс. В другой работе художники из Стамбула и Цюриха проследили судьбу швейцарских мигрантов XIX века в восточную Анатолию, которые привезли с собой секрет изготовления сыра «Грюйер», мутировавший со временем и присвоенный местной кулинарной традицией. Модный в Москве и в Париже киевский панк-фолк девического коллектива Dakh Daughters уживался на одной сцене с дуэтом Албина Бруна и Патрисии Драгер, переосмысляющих дедушкин аккордеон. А композитор Жером Кун оркестровал в оперную партитуру кричалки фанатов фрибургской хоккейной команды Gottéron для спектакля «Шолололо».
Santarcangelo dei teatro in piazza, Сантарканджело-ди-Романья, Италия
Самый известный из маленьких фестивалей с 1971 года проводится в итальянском городе Сантарканджело, расположенном между Римини и Чезеной и насчитывающем около 22 тысяч жителей. Он настолько зарекомендовал себя в мире перформативного искусства, что, например, Гиссенский институт прикладных театральных исследований не стесняется проводить здесь свою летнюю школу. Фестиваль вписан в ландшафт. Настроенный с самого начала на взаимодействие с окружающей средой (не только в смысле истории и культуры, но и в контексте экологических инициатив), он становится точкой осознанного существования в пространстве. Гости и участники пьют воду из уличных питьевых фонтанов, экономя пластиковые бутылки, перемещаются на арендованных у жителей города велосипедах вместо машин (6 из 40 велосипедов предлагаются бесплатно), не распечатывают билеты и буклеты, но читают их из электронных приложений. Одной из важных идей Сантарканджело с самого начала было привить политическое мышление жителям маленького города, предложить им методы искусства для осознания себя как сообщества. Следуя античным идеям гражданственности, он предлагает отвлечься от насущных проблем потребления и задуматься о жизни полиса. Кураторы маленьких фестивалей, несмотря на скромные бюджеты, чаще свободнее кураторов больших. Их не связывают рекламные договоренности, политические интересы городских властей или тонкости международных отношений в области культуры. Авангардность и амбициозность программы ограничена только широтой мышления местной мэрии и гибкостью восприятия публики, с которой нужно работать — годами. В этому году, например, в программе Сантарканджело «Ночь кротов» — новый спектакль Филиппа Кена, официальная премьера которого в его собственном театре Нантерр-Амандье состоится только в ноябре. Вокруг этого спектакля задумана инсталляция Welcome to Caveland — путешествующее пространство, спектакль-декорация, заключающее в себя работы Кена и других художников, дискуссионные и киноклубы, предполагающие участие зрителей. Welcome to Caveland — обратная сторона другого спектакля Кена Swamp Club, в котором практикующие свободные художественные занятия персонажи жили в арт-резиденции на болоте, располагавшемся над шахтой-пещерой. В ней водились волшебные золотые слитки, дававшие художникам экономическую независимость, и еще в ней жил гигантский крот. За этим полюбившимся зрителям персонажем и приглашает спуститься в подземелье новый проект — чтобы увидеть других кротов и исследовать физическое и ментальное пространство пещеры, понятие андеграунд, образ убежища как точки сопротивления миру с помощью искусства (один из слоганов, появляющихся в спектакле, — «Refuge, résidence, résistance»). В программе «Болотного клуба» было обсуждение гравюры Брейгеля Patienza, а в подземелье будет много кино и обсуждение аллегории пещеры Платона и его критики искусства как имитации жизни. Крот — существо, которое создает под землей собственный мир. У Кена крот-архитектор как будто прочел Маркса и понял, чем он отличается от пчелы. Кроме привычной кротовьей активности, копания земли и поедания кольчатых, антропоморфные кроты Кена музицируют в жанре панк-рок и занимаются наскальной живописью. По признанию режиссера, в его воображении знаменитые позднепалеолитические росписи пещеры Ласко на юге Франции должны были бы появиться в результате гигантской вечеринки. Большей частью спектакль отказывается от артикулированной речи и идет на языке кротов. Если в Swamp Сlub в ландшафт была вписана арт-резиденция как основа функционирования независимой арт-индустрии, то Welcome to Caveland иронизирует над временным и пространственным понятием фестиваля. Пространство проекта каждый раз работает по-разному в новой стране. В Бельгии в нем творили бельгийские художники, в Италии — итальянские. В ноябре, когда Welcome to Caveland наконец развернется в Нантерр-Амандье, все помещения театра будут оформлены в тематике подземелья, в них будут разворачиваться разные события программы: кинорежиссер Апичатпонг Вирасетакун покажет здесь свой спектакль Fever Room, философ Бруно Латур проведет ряд конференций со студентами высшей школы политических исследований Science Po. Для зрителей помладше будет показана дневная версия «Послеполуденный отдых кротов» (L’Après-midi des taupes). В Сантарканджело кроты для начала прошли парадом от горы Пиретта, самой высокой точки города, через парк капуцинов, разбитый вокруг средневекового монастыря, по улицам города. Спектакль «Ночь кротов» шел в спортивном зале гимназии, в нем принимали участие Микеле Бандини из Zoe Teatro, Изадора Анджелини и Лука Серрани из Teаtro Patalo и Энрико Малатеста. Пещеры — естественная часть ландшафта Сантарканджело. Гроты, катакомбы и раскопки вообще занимают немалую часть территории Италии, где даже в самом скромном городишке найдется какая-нибудь радость для археолога. В Сантарканджело подземелья есть и в центре города, и за его пределами. Открытые для посещения пещеры Grotta municipale на восточном склоне горы Monte Giove образуют три уровня и соединены проходами. Изначально они использовались для хранения вин, но, возможно, имели и культовую функцию: захоронений этрусков, палеохристианских храмов, митраистских святилищ, астрологических и сидерических таинств. Большинство подземных сооружений Сантарканджело не имеют археологической ценности и используются по случаю как театральные площадки. Среди других площадок — дворцы и парки, вокзал и автобусная остановка, экоферма, баскетбольная и гандбольная площадка середины XIX века, городской театр, открытый на месте бывшей прачечной, озеро и сад.