В июле в «ГЭС-2» прошли показы спектакля «Лаборатория сна» с участием незрячих, слабовидящих людей и зрячих профессиональных актеров. О премьере рассказывает одна из участниц фестиваля, Анна Шалунова.
Видят ли незрячие люди сны? Да. Какие они, эти сны? Такие же, как и у зрячих. Все зависит от восприятия, визуальный опыт не так уж важен.
Разный визуальный опыт – характеристика участников театральной лаборатории «Приснилось», которую ведет актриса и режиссер Саша Никитина в доме культуры «ГЭС-2». В ней полгода занимались зрячие (это были профессиональные актеры), а также слабовидящие и незрячие люди. Все они были набраны по открытому конкурсу, где нужно было поделиться своим сновидением. Результат исследования снов театральными методами воплотился в спектакль «Лаборатория сна».
В «ГЭС-2» практически с самого открытия есть программа доступности и инклюзии, кураторы которой реализуют как постоянные проекты, так и разовые события. Среди них нередко встречаются театральные лаборатории, где люди самых разных профессий и компетенций совместно с театральными деятелями и художниками создают спектакли. За два последних сезона вышли «(Не)трудный возраст» (режиссёром также выступила Саша Никитина) – с участием молодых взрослых с нейроотличиями и студентов магистерской программы «Социальный театр» ГИТИСа Елены Ковальской и Кристины Матвиенко; два спектакля «МУМУ» (один поставила Женя Беркович, другой Юлия Скирина) с участием глухих, слабослышащих и CODA (детей глухих родителей); а также спектакли проекта «Театр горожан и граждан» магистерской программы «Социальный театр»: «Жолугууга милдету» (поставили Настя Бабаева и автор данного текста) – с участием сотрудников клининговой службы; «Я знаю, что будет дальше» Анастасии Жуковой и Дарьи Гуськовой с подростками и «Не по сценарию» Дарьи Поповой и Ольги Городиской – с девушками, ставшими матерями в юном возрасте.
Все эти спектакли – документальные и свидетельские. В них люди рассказывают личные истории или рассуждают на появившиеся в процессе работы темы, являют самих себя, а не далекие от действительности образы. В «МУМУ», например, через факты из биографий участников складывается картина мира глухого человека. В «(Не)трудном возрасте» из забавных и грустных рассказов о прошлом создается многоликий калейдоскоп детства. В «Жолугууга милдету» приглашают разделить право быть собой где угодно и когда угодно, гуляя по дому культуры.
«Приснилось» – продолжение развития театрального направления программ доступности и инклюзии. И первый опыт подобного проекта с участием незрячих и слабовидящих. При этом ранее в «ГЭС» выпускали танцперформансы с участием незрячих (как «Шаг в пространство через танец» Галины Луппо), а весной текущего года появился спектакль Марселя Смердова «Сны Алисы», ориентированный как на зрячих, так и на незрячих зрителей. В нём актеры создавали доступную среду с помощью тактильных и звуковых воздействий, рассказывая о приключениях Алисы в Зазеркалье. Зрячим посетителям можно было закрыть глаза, а можно было оставаться с открытыми – в любом случае происходило настоящее путешествие в сказку в сопровождении шустрой выдумщицы Алисы, которую слышно то там, то тут, и большого пушистого кролика, что обнимает каждого за плечи.
В «Лаборатории сна» инклюзивная среда возникала за счет состава участников и процессуальной работы. Содержание спектакля составлялось совместно на протяжении всей лаборатории. Это были еженедельные занятия, объединенные в тематические блоки: сторителлинг (за него отвечал Борис Павлович), актёрское мастерство (Александр Савчук), поэзия (Катерина Троепольская и Андрей Родионов). Параллельно проходила публичная программа – несколько лекций, в которых приглашенные спикеры рассказывали о снах с точки зрения науки и искусства. Так и собрались материалы, сотканные в единое полотно длинного (спектакль идет почти два часа) сновидения.
При входе в актовый зал зрителей встречают зрячие актеры и приглашают изучить пространство спектакля еще до его начала. Незрячих и слабовидящих посетителей в этой прогулке сопровождают. А еще всем вручают наушники, чтобы послушать не вошедшие в показ истории участников о собственных снах вперемешку с научными фактами.
Сцена разделена на зоны, каждая из которых имеет свое название. На арьерсцене – «лаборатория». Там два рабочих стола с книгами и записями, глюкофон, музыкальные чаши, укулеле и другие музыкальные инструменты, два флипчарта. Чуть утопленная вниз основная площадка объединяет четыре зоны мира сновидений: «между», «кошмары», «коммуникации», «абсурд». По коврам расставлено немного мебели от дивана и стула до стиральной машинки и надувного бассейна. Большая часть реквизита сшита: мягкие объемные цветы в кашпо, будильник, ноутбук, собачья косточка (с которой увлеченно игралась собака-поводырь Вита). По планшету разбросаны плюшевые звезды, руки, рыбьи хвосты и щупальца. Это недостающие детали огромного чудного животного из плюшевых рулонов – хранителя снов, раскинутого на арьерсцене. Их актеры прикрепляют к нему на протяжении всего действия в знак завершения темы.
Пока бродишь по этому заполненному предметами пространству, окруженный спокойными, записанными заранее и суетно гудящими изве голосами, несколько теряешься: на чем концентрироваться? А за этой инсталляцией – целый спектакль.
Он устроен как приглашение на эксперимент по исследованию сновидений, а все его участники, одетые в брючные белые костюмы с синими морскими звездами, именуются лаборантами. Актрисы Анастасия Редькина и Ангелина Селезнева выступают в роли ведущих. Они рассказывают о цели эксперимента, раскрывая детали проекта, проводят анкетирование, задавая зрителям вопросы о снах, и делают научные подводки к эпизодам, которые сопряжены с теми самыми зонами. Последовательность, в которой эпизоды исполняются, каждый раз случайна. Её задают зрители, вытягивая бумажки с соответствующими названиями.
А уж историй этих столько, что довольно скоро они сливаются в гигантский, плотно наполненный событиями сон. Вот кто-то рассказывает, что видит замысловатые фантазийные миры, другой путешествует во времени, третий изживает кошмары и исполняет желания. А кого-то преследует сонный паралич или, наоборот, невозможность заснуть. На все случаи у лаборантов есть умные ответы: мол, так устроен наш мозг, в этом проявляются свойства памяти. Но куда интереснее саркастические репризы Руслана Алиева, который интерпретирует услышанное, взяв дедушкин сонник, надежно хранящийся в барабане стиральной машины.
У зрячих актеров места в спектакле заметно больше, чем у незрячих. Ещё бы: не так часто актерам удаётся поговорить в театре о себе своими словами. Хотя в сценах, где это распределение сил меняется, «непрофессионализм» незрячих незаметен и вовсе. Их рассказы также интересно слушать, поскольку в таком театре следишь не за актёрским мастерством, а за природой человека – онв куда любопытнее, потому что реальна, а не фиктивна.
Помимо историй время от времени звучат магнетические и ласковые, как будто хорошо знакомые, колыбельные – сокровище спектакля. Их, сотканных из воспоминаний о прошлом и ассоциаций с ними, специально сочиняли на занятиях. А с помощью музыкальных инструментов и подручных средств в виде коробок, крафтовой бумаги, пузырчатой пленки, голосов и тел участники создают убаюкивающую партитуру волнующегося моря, просыпающегося на рассвете леса и других мест, в которых хорошо спится.
Погружение в спектакль-сон провоцируют в «Лаборатории» и другими способами. В зрительном зале на креслах разложены одеяла и огромные разноцветные игрушечные коты размером с человека. С ними так и клонит подремать. Расположиться можно и по периметру сцены на мягких креслах, укрывшись пледом. А одному из зрителей удается попасть на сцену (чтобы поспать) прямо во время спектакля. Лаборанты предлагают желающему из зала «заказать» сновидение. Зрителя усаживают на сцену, надевают на него чепчик-подушку, и тот называет произвольные параметры для сна: обстоятельства или ассоциации. А дальше предлагают другим зрителям по фразе сочинить такое сновидение. В это время лаборанты создают звуковой объем складывающейся истории.
Некоторые участники спектакля сидят в зале на первых рядах среди зрителей, как бы растягивая сценическое пространство своим присутствием. Но, несмотря на это и другие описанные элементы интерактивности с попыткой рушить четвертую стену, непосредственной встречи между нами всё же не случается. Но не в этом ценность спектакля. Участники, сидящие в зале, никак не коммуницируют со зрителями, и в итоге просто оказываются на сцене, когда начинаетс их эпизод. Кроме Янины Исаичкиной – она смотрит показ вместе с нами, описывает происходящее, отмечая важные действия и перемены. И её тифлокомментарий слышат все зрители, а не только незрячие и слабовидящие в индивидуальных наушниках, как это обычно бывает. Такой открытый ход ничуть не вторгается в нарратив спектакля, а, напротив, создает общее включающее поле. Тифлокомментарий становится не дополнением, учитывающим особые потребности, а органичной частью целого.
«Лаборатория сна» – всё ещё редкий пример того, как профессиональный театр (в данном случае в лице актеров в негосударственной институции) встречается людьми, которые в этом самом театре практически не представлены. И такое взаимодействие организует единое творческое пространство всеобщей представленности, где каждый презентует самого себя. Приснилось? Едва ли, это было наяву.