В начале этой весны одна из самых старых и знаменитых израильских компаний современного танца Kibbutz Contemporary Dance Company устроила большое гала-шоу к своему пятидесятилетию. Рассказывает Дина Годер.
В основе была премьера спектакля под названием «The Director’s cut by Rami Be’er» / «Режиссёрская версия Рами Беэра», и действительно, в этом шоу очень много именно Беэра, практически всю свою профессиональную жизнь отдавшего Киббуцу – с 1980-го года как танцор, а с 1996-го уже как художественный руководитель и главный хореограф. Неудивительно, что имя хореографа входит в название, а на афише спектакля – каноническое режиссёрское кресло, в котором спиной к нам сидит Рами, этого блондина с пышной кудрявой шевелюрой ни с кем не спутаешь.
Режиссёрское кресло, название, где нет слова «хореограф» — все это отсылает нас к кинематографу, как и сам спектакль Беэра, причем к кино зрительскому, зажигательному, энергичному с долей сентиментальности, в духе больших голливудских хитов. Обычно в кино «режиссерская версия» — это более длинный вариант, в котором автор сохраняет что-то важное для себя, даже, если это сделает фильм не таким успешным. Удивительно, что тут происходит ровно наоборот. «The Director’s cut by Rami Be’er» собрал в себя сцены из многих хитов хореографа, включая знаменитые спектакли последних лет «Asylum», «Mother’s Milk», «If At All» и других. Но фрагменты этих тревожных постановок в «Режиссерской версии» превратились в эпизоды яркие и праздничные, беспокойство в них только угадывается, причем скорее теми, кто видел первоисточники.
«Убежище» (2018), посвященное проблемам беженцев, иммиграции и судьбам просителей убежища, темам дома и безопасности – очень актуальным сюжетам для Израиля и всего мира, – было мрачным спектаклем, где главный цвет был черный и тревожный звук приказов через мегафон задавал ритм. Спектакль «Mother’s Milk», который я видела шесть лет назад, Беэр посвятил своим родителям, умершим в том же году. Но в «Режиссёрской версии» мрачного тона нет. Беэр устраивает праздник, он собирает спектакль из больших ансамблей, которые так ему удаются, танцы строятся синхронно, что не так часто встречается в израильском современном танце, зато очень любят в киномюзиклах, сверкающих кордебалетом. Его танцоры, одетые в белые трусы и майки, в каждом эпизоде меняют пиджаки и аксессуары: белые пиджаки с красными галстуками, сверкающие цветные диско-пиджаки в блестках, чёрные пиджаки, глухо надетые задом наперед, красные, завязанные на поясе и превратившиеся в пышные юбки. Костюмы и свет – тоже по эстрадному праздничный, цветной – все это так же дело ру Рами Беэра.
А еще в его спектакле появляется пара, впрямую отсылающая к немому кино – дама в шляпке и голубом длинном платье с нелепым мужчиной в костюме и котелке, сразу наводящим на мысль о Чаплине. Цветы, свечи, торт – все это напоминает о дне рожденья, как и несущиеся по сцене, словно их сдувает ветром, гости с яркими шариками, клоуны в блестящих колпачках или уплывающая в глубине сцены тесная толпа приглашенных с надувной цифрой 50 над головами. Все это вносит сентиментальную ноту, намекая на чудаков, одинокие дни рожденья, неудачные признания в любви и кремовой торт, в который герой падает лицом.
При этом ансамбли танцоров в одинаковых пиджаках отсылают не только к кордебалетам, но и к разнообразным коллективистским сюжетам: все выглядят то офисными работниками, то скаутами, то людьми, исполняющими массовые танцы на празднике, как это бывало в раннеизраильских киббуцах, где вырос Рами Беэр, и где сейчас находится его танцевальная компания, так и называющаяся Киббуц.
Спектакль начинается с хора: «I love you, I love you, I love you…», – высокими голосами выводят танцоры в черном, будто мольбу влюбленного. Пара минут и статика на сцене сменяется бодрым ритмом, который все нарастает и нарастает, доходя до бешеного темпа в финале и обрываясь на самой верхней ноте. И когда зал загремит аплодисментами, на сцену из зала выпрыгнет как будто на поклоны блондин с кудрявой шевелюрой, взмахнет рукой, как дирижер, и тут ливанет ослепительный театральный свет и музыка, а Рами Беэр, размахивая руками, станет носиться вдоль всей сцены и танцевать вместе со своей труппой, дирижируя танцем. Честно говоря, я такое видела только в спектаклях Бутусова, когда он выскакивал на сцену и бросался танцевать с актерами, заводя их и зал все сильнее. Не могла не вспомнить о нём на «Режиссерской версии Рами Беэра».