Захар Прилепин и Кирилл Серебренников ответили на вопросы зрителей после спектакля «Отморозки» (26 марта 2011 года, мастерские Художественного театра). См. текст «Нашего времени отморозки».
Спасибо большое за историю, которую вы, Захар, написали и которую вы, Кирилл, поставили! Мы все в Интернете уже не год и не два обсуждаем то, что происходит: митинги, открытые письма. Пытаемся хоть что-то понять. Вот эти ребята, которые кричат в спектакле, — как вы думаете, Захар, их слышат те, кто стелит красные ковры, и те, кто по ним ходит?
ЗП: Я хочу, чтобы мои коллеги сохранили работу, — и поэтому я не буду отвечать на этот вопрос.
КС: Не надо треножить самих себя.
ЗП: Ну, давайте поговорим. Как известно, Кирилл совершил гениальный ход. Он поставил одновременно «Околоноля» и «Саньку». Вот такое было четыре года подряд «околоноля», а потом вдруг раз — и «Санькя». Это повышение температуры абсолютно естественно и будет происходить в России периодически до тех пор, пока она является живым организмом. Живой организм около ноля не существует — у него 36,6. Или 40, или даже 41. Гибнет один Гриша Жилин — нарождается другой. Все, что происходит со страной, как мы понимаем, влечет за собой множество самых тяжелых вопросов, но пока еще не имеет ответов. И вот эти молодые люди, которые были здесь на сцене, они каким-то образом очень четко уловили этот нерв раздражения и непонимания. Кирилл пытается как-то нивелировать ситуацию, говорит: «Мы понимаем правду и тех и других». Но мне-то приятнее все эти пацаны, которые бушуют и кричат «революция!».
Диалог между писателем и актерами произошел. Он начался этим спектаклем, и, я надеюсь, будет продолжение. Будет?
ЗП: Думаю, оно будет просто на улице. А будем ли мы продолжать работать с Кириллом — зависит от того, сохранит ли Кирилл свою работу в МХТ.
КС: Мы показывали этот спектакль кафедре Школы-студии. И я нервничал, боялся, что руководство будет шокировано. Но сидел Анатолий Смелянский, сидел Олег Табаков, профессура. Знаете, выяснилось, что не надо так волноваться за людей и их желание усидеть на местах: практически вся кафедра приняла нашу работу. Олег Павлович и Анатолий Миронович сказали: «Надо бы устроить обсуждение — чем живее будет диалог со зрителем, тем лучше». А чего бояться?! Бояться можно только лжи и сумасшедшего с бритвою в руке.
А вы не замечаете, что происходит в стране?
КС: Мы делаем нашу работу, стараемся делать ее хорошо. Для нас важно, чтобы пришли люди и состоялся диалог. А остальное —
домыслы, мы не отвечаем за чужие сны.
ЗП: Я хочу добавить. Повесть «Санькя» была написана 6 лет назад, и за это время много раз возникала идея ее экранизировать, но в итоге так и не получилось. То, что сделал Кирилл, — это не то чтобы идеальное прочтение, потому что в итоге получилось больше, чем в тексте. И это, безусловно, мужественный поступок.
КС: Не надо только представлять нас героями. Герои те, кто выходит на площадь и не боится отстаивать свои права, рискуя получить по голове дубинкой. Мы к ним можем относиться по-разному, но они совершают реальные поступки. Я был на площади: вот так человек поднимает над головой «Конституцию РФ» — и тут же, катапультой, оказывается в милицейском уазике. Вот это страшно. А говорить правду — не страшно. Мы всего лишь художники, а художник, по прекрасному выражению Хайнера Мюллера, он и здесь, и не здесь, и с теми, и с другими. Он — над. Наша задача — поставить зеркало, чтобы зрители увидели в нем свое время.
Какая судьба будет у этого спектакля? Мы сейчас его посмотрели, в мае вы сыграете на «Винзаводе». А потом?
КС: В России театр неподцензурен. Театр — последняя, может быть, единственная зона свободы, потому что он рассчитан на маленькую аудиторию. Ну, сто тысяч человек посмотрят этот спектакль — больше все равно невозможно. Поэтому никто театром особо не интересуется, и этим можно пользоваться — оставаться честными и не скурвливаться.
ЗП: Я все время вспоминаю, как Сталин на полях произведения Андрея Платонова написал: «Сволочь!» Но я не могу себе представить ни Путина, ни Медведева, которые приходят на наш спектакль и кричат с мест: «Сволочи! Прекратите!» Это невозможно: если у вас нет миллиона долларов или танковой дивизии, на хер вы со своими спектаклями никому в этой стране не нужны. Поэтому давай,
Кирилл, развлекаться дальше.