В конце лета – начале осени в Швейцарии практически одновременно состоялись сразу три важнейших театральных фестиваля: цюрихский Theater Spektakel, базельский Theaterfestival и женевский La Bâtie. Главными хитами стали перфоманс, новый цирк и современная опера. С подробностями – Ника Пархомовская и Инна Розова.
Специалист по «Санта-Барбаре»: Ника Пархомовская про Theater Spektakel
Из всего увиденного на Theater Spektakel – помимо расслабленной атмосферы фестиваля, проходящего прямо на берегу Цюрихского озера среди ресторанных зон, площадок для выступлений уличных артистов и лодочных причалов (на спектакли тоже можно добраться «вплавь», а именно на курсирующих из центра города катерах) – лично мне больше всего запомнились откровенно комический перформанс «Боль» (Schmerz) исландца Рагнара Кьяртанссона и специальная версия оперы «Что происходит с мертвой рыбой» (What happens with a dead fish) литовки Лины Лапелите. Оба они формально находились в тени больших драматических громадин вроде «Пруда» (L’Etang) Жизель Вьенн, но при всей своей кажущейся простоте поднимали острые социальные вопросы и обращались к самому разному зрителю.
Кьяртанссон, например, построил сцену для своего замедленного выяснения отношений с белокурой скандинавской звездой Сагой Гардарсдоттир прямо на острове Saffainsel, где гости и жители Цюриха загорают, купаются и наслаждаются летом на полную катушку. Одетые в плотные «народные» костюмы, обутые в тяжелые деревянные сабо, обливающиеся потом исландские знаменитости в сопровождении пианиста Дэвида Йонссона по три часа кряду четыре дня подряд разыгрывали полную псевдо-драматизма то ли любовную, то ли криминальную сцену, в которой одновременно изображали абсолютно идиотические страдания, громко всплескивали руками и пели истошными голосами. Особого комизма и без того до истерики смешной ситуации придавал тот факт, что временами послушать их прибегали совершенно обнаженные маленькие дети, за которыми потом в свою очередь приходили озабоченные родители в мокрых купальниках. Таким образом, остров жил своей жизнью, а деревянный домик для «статичной оперной скульптуры» (как обозначил жанр представления сам автор) – своей. Точь-в-точь, как это происходит с надоевшим телевизионным сериалом, который можно смотреть, постоянно отвлекаясь на домашние дела. Собственно, пародией на всякого рода ситкомы с их вымышленными страстями перформанс Кьяртанссона, известного специалиста по «Санта-Барбаре», и являлся. Но также, конечно, и яркой визуализацией проблем общества потребления, где эмоции изображаются, но не «проживаются», традиции соблюдают, но не чтут, а о любви поют, но ее не испытывают.
Литовка Лина Лапелите, знакомая нашему зрителю по показанной на последнем фестивале «Новый Европейский Театр» перформанс-опере «Солнце и море» (Sun & Sea, «Золотой лев» Венецианской биеннале-2019), в каком-то смысле тоже обличает современный капитализм, но с другой его стороны – не частной или культурной, а общественно-политической и социальной. Куда больше, чем мнимые любовные терзания и пустые страсти, ее волнуют проблемы экологии, разобщения и начавшейся в феврале спецоперации. В новой, специально отредактированной для Цюрихского озера версии коллективной оперной медитации, помимо собственных текстов Лапелите, звучат полные тоски, непонимания и отчаяния строки украинской авторки Даши, написанные 24 февраля 2022. Когда, стоя чуть ли не по плечи в холодной воде, их то ли поет, то ли декламирует хор из почти двадцати перформеров, даже привычная ко всему рафинированная цюрихская публика, начинает нервно подрагивать и раскачиваться в такт на своих импровизированных зрительских рядах, стоящих на не самых устойчивых понтонах. Перформеры тем временем то с шумом падают в воду, то печально выныривают из нее, пока едва освещенное вечернее озеро окончательно не погружается во тьму. И вместе с ним тонут надежда на спасение, счастливый финал и устойчивое развитие, о котором до недавнего времени так много говорили не только в Цюрихе.
Вечер с Раймундом: Инна Розова про Theaterfestival и La Bâtie
Три танц-спектакля, показавшихся мне наиболее интересными во время фестивального марафона, построены на диалоге с традицией и ее переосмыслением: только в первых двух случаях речь идет о традиции национальной, а в третьем – традиции культурной.
При этом современная бразильская хореографка, лауретка всех возможных премий и любимица европейской публики Лия Родригес и известный марокканский специалист современного танца Тауфик Изеддиу работают с традицией совершенно по-разному. Для Родригес основными принципами являются синтез и баланс, и это проявляется в постоянном смешении трагического и комического, актуального и вневременного, национального и общечеловеческого. То, что перед нами «бразильский продукт», заявлено с самого начала: на пустой сцене разложены яркие покрывала, отсылающие к бразильскому карнавалу. «Бразильской» является и сама история о «Зачарованных» (Encantado, показан в Базеле) – пугающих таинственных существах, воплощающих все напряжение, скопившееся в мире в последние годы. В то же время зачарованные – это мы сами, с нашими страхами, боязнью открываться и проявляться, избеганием коммуникации и одновременно нашим стремлением выйти из этого порочного круга. Отождествление с персонажами происходит благодаря тому, что постановщица, с одной стороны, тонко совмещает чисто «бразильские» движения и музыку с универсальными, в частности заимствованными из контемпорари данс. А с другой, для нее чрезвычайно важна эмоциональная составляющая, то есть чувства, которые испытывает каждый человек, сидящий в зале.
Три главных приема, который делают спектакль таким запоминающимся, ярким и индивидуальным, – это полная обнаженность танцовщиков, виртуозно выдержанный ритм и работа с разнообразными тканями, главным и единственным элементом сценографического решения. Прелесть каждого приема не только в том, что они хороши сами по себе, но и в том, что вместе они работают на постепенное складывание истории, которая получается не нарративной, а ассоциативной. Спектакль, раскручивающийся по спирали, наращивающий ритм и делающий движения и работу с тканями все более быстрыми и причудливыми, превращается в конце концов в тот самый «бразильский» карнавал, который вызывает восторг зрителей и поднимает их на ноги для долгой стоячей овации.
Марокканец Тауфик Изеддиу работает с национальным совершенно по-другому. Его спектакль – не синтез, а скорее, коллекция приемов, механическое соединение разнородных элементов. Взяв за основу сакральные танцы дервишей и вычленив из них несколько традиционных элементов, он работает с ними по законам современного танца: бесконечно повторяя одни и те же движения с их постепенным развитием, изменением направления, характера и скорости движения. Собственно, весь спектакль «Хмадча, на краю света» (Hmadcha, Hors du Monde, включенный в программу обоих фестивалей, но увиденный мной в Базеле) построен не на открытии чего-то нового, а на узнавании зрителем хорошо знакомых ему приемов. Это относится и к музыке, напоминающей саундтреки всех композиторов-минималистов разом, и к буквальным метафорам вроде черной и белой стены, между которыми разворачивается действие, и к полному игнорированию публики, и к обязательному обнажению до цветных трусов. Никакой эмоциональной вовлеченности не предполагается, и характерно, что отдельные эпизоды танц-действия никак между собой не связаны и логически друг из друга не вытекают. Зрителю приходится объяснять себе, с чего находящиеся на сцене девять мужчин (в том числе сам хореограф) начинают вдруг петь, играть на музыкальных инструментах или раздеваться. Этот спектакль, построенный по принципу нанизывания бусин, понравится тем, кто, подобно постановщику, задается интеллектуальным вопросами о соединении в движении телесного и духовного. Остальным же будет мучительно скучно от банальности происходящего.
Спектакль «Вечер с Раймундом» (An Evening with Raimund), поставленный соратниками Раймунда Хоге Лукой Джакомо Шульте и Эммануэлем Эггермонтом совместно с женевским Pavilion ADC и показанный на La Bâtie, работает на совершенно другом поле культурных отсылок и ассоциаций. Он смонтирован из эпизодов спектаклей самого Хоге, творчески переосмысленных и собранных в единое целое. Особый восторг он вызывает у тех, кто знаком с творчеством выдающегося немецкого хореографа и танц-драматурга, скончавшегося в 2021 году. Сочетание тонких и остроумных танцев, поэзии, забавных комментариев и узнаваемых мелодий – таковы отличительные черты его художественного почерка. Спектакли Хоге обманчиво просты, и «наивный зритель», впервые попавший на подобное представление, все равно получит свое удовольствие, потому что (и это неожиданным образом объединяет его со спектаклем Родригес) авторы прежде всего обращаются к эмоциям, проживанию их танцовщиками и ответному рождению их у публики. Зрителя завораживает высочайшее качество присутствия на сцене, когда любое – даже самое незначительное – движение интересно и приковывает к себе внимание. Возникает совершенно особая атмосфера, когда при отсутствии видимого взаимодействия, общее эмоциональное поле становится основой перформативности. И все-таки, чем более интеллектуально подкован и «насмотрен» зритель, тем интереснее для него спектакль. Лишь тот, кто видел «Умирающего лебедя» Майи Плисецкой, оценит не только виртуозность исполнителя, который танцует, по сути, одними руками и корпусом, но и увидит милую и обаятельную пародию на русский балет.
Парадоксальным образом, спектакль, собранный из кусочков, последовательность которых не так уж и важна, выявляет уникальную особенность Хоге. Во-первых, найти движение, максимально адекватное музыке, не иллюстрирующее, а выражающее ее, а во-вторых, последней сценой сложить воедино то, что казалось собранием пестрых глав. Это клоунада такого уровня, когда ты весь спектакль смеешься, удивляешься, восторгаешься, а в финале плачешь.