Журнал ТЕАТР. расспросил Андрея Борисова о новой жизни театра, новом руководителе балетной компании, будущем Дягилевского фестиваля, а также о спектаклях Константина Богомолова и Филиппа Григорьяна.
Сегодня, 28 июля, в Пермском театре оперы и балета состоялся сбор труппы, на котором генеральный директор Андрей Борисов представил нового руководителя балетной компании Антона Пимонова. Полномочия ему передал Алексей Мирошниченко, возглавлявший Пермский балет с 2009 года. В нынешнем сезоне это уже второе громкое назначение в одном из ведущих театров страны — в ноябре пост его главного режиссера занял Марат Гацалов.
«Пандемия бросает нам вызов — но лучше принять его, чем простаивать вхолостую»
— 15 июля Пермская опера вышла из отпуска. Как выглядит «дорожная карта» театра, возвращающегося к работе после карантина?
— Еще весной стало понятно, что время бросает руководителям культурных институций вызов: менеджмент должен быть готов к любому развитию событий, держать в голове два, три, или даже четыре запасных плана, реализуя их по необходимости. Жизнь театров напрямую определяется течением пандемии — соответственно, мы можем только надеяться на оптимистический сценарий и проводить стресс-тесты, которые позволят театру выйти из сложившейся ситуации с наименьшими потерями. Первой вернулась в театр балетная труппа — мы начали с репетиций в малых группах, по пять-шесть человек, чтобы соблюдать дистанцию и работать без масок. Во время карантина артисты балета оказались наиболее уязвимы — поддерживать форму в домашних условиях очень непросто, не говоря уже о невозможности взаимодействовать с репетиторами, концертмейстерами, так что сейчас самое главное — восстановить привычный ритм работы. Пока что речь идет только о восстановлении формы — этим можно заниматься и бесконтактно. Чуть позже мы приступим к более контактным формам, к занятиям с солистами — в таком случае в пространстве смогут работать одновременно не более двух артистов. Разумеется, все репетиционные пространства снабжены качественными санитайзерами, после каждого часа занятий классы проветриваются, все поверхности обрабатываются антисептиками, а в конце рабочего дня — специальной бактерицидной лампой.
— Рассказ о жизни театра в эпоху пандемии все больше и больше напоминает хроники работы какого-то режимного объекта.
— У нас просто нет другого варианта — мы не можем подвергать опасности здоровье людей. Театр действительно работает в достаточно строгом режиме: скажем, при входе всем без исключения сотрудникам меряется температура — и у артистов, и у административных служб, и у дирекции. В случае даже небольших отклонений от нормы медпункт сообщает об этом в специальные медицинские учреждения — и вместо того, чтобы попасть в театр, человек отправляется сдавать тест на COVID-19. Ограничения коснулись буквально всех сторон жизни театра — от планирования творческой деятельности до графика работы служебного буфета, который был разработан таким образом, чтобы предотвратить возможность скопления людей в одном помещении.
— Что в этом смысле происходит с организацией работы других коллективов театра — прежде всего оркестра и хора, где добиться социальной дистанции не так просто?
— Хор вернулся в театр одновременно с балетной труппой, репетиции тоже пока идут только групповые: со строгим соблюдением дистанции, в больших аудиториях, максимум по десять-пятнадцать человек — это не всегда удобно, не всегда технологично, но зато гигиенично. Музыканты оркестра пока занимаются индивидуально, в ближайшее время начнутся репетиции малыми группами. Нас очень выручит то, что у театра не так давно появилась собственная база на заводе Шпагина — она находится хоть и на удалении от стационара, но в пешей доступности, что позволит нам, кстати, достаточно легко организовать там выездное питание.
— Театр впервые начал осваивать территорию завода Шпагина несколько лет назад во время Дягилевского фестиваля — и делал это очень эффектно. Вы не думали о том, чтобы в ожидании строительства нового здания театра использовать заводские цеха в качестве второй сцены?
— Художественный потенциал завода Шпагина, безусловно, очень велик — не говоря уже о той совершенно новой публике, которую могли бы привлечь активности, придуманные специально для этих пространств. Вместе с главным режиссером Маратом Гацаловым мы разрабатываем сразу несколько подобных проектов — придет и их время, главное, чтобы сейчас театр смог вернуться к относительно спокойной работе. Решение властей, согласно которому прошлой осенью театр получил часть заводских территорий в безвозмездное пользование (то есть оплачивая только коммунальные услуги), сегодня стало настоящим спасением — на заводе Шпагина есть техническая возможность рассредоточить в пространстве большое количество людей, которая отсутствует в театре. Юридические ограничения не позволяют нам тратить средства на ремонт площадки, но мы все-таки сумели создать там все условия для работы оркестра и приглашенных солистов.
— Понятно, что в ситуации полной неопределенности делать какие-то прогнозы бессмысленно, но есть ли у вас предположения — когда театр может открыть свои двери для публики?
— Все будет зависеть от развития ситуации с пандемией — пока что в Перми динамика оставляет желать лучшего. Обратите внимание, что до сих пор мы говорили с вами о, так сказать, общеукрепляющих процедурах, которые должны помочь артистам восстановиться, при этом сохранив себя в безопасности. О творческом процессе — репетициях репертуарных спектаклей, выпуске новых работ — пока, увы, не идет и речи. Если рассчитывать на оптимистичный сценарий, то первые публичные спектакли мы сможем показать в лучшем случае не раньше конца сентября — начала октября. Разумеется, выбор репертуара будут диктовать обстоятельства — художественную политику российских театров в этом году определяет Роспотребнадзор с его рекомендациями: мы будем показывать спектакли, в которых занят минимум артистов, которые можно играть без антрактов и так далее.
— Получается, что опыт Зальцбургского фестиваля, который вы этом году выпускает одноактную «Электру» и сокращенную версию «Cosi fan tutte», приспособленную для исполнения без антрактов — это будущее, которое неминуемо ждет нас всех?
— В искусстве главное не «что», а «как». В любых, даже самых непростых условиях, мы должны обеспечивать высочайшее качество того продукта, который мы предъявляем публике — никаких компромиссов здесь быть не может. Это еще один вызов — но лучше принять его, чем простаивать вхолостую, или чем проводить спектакли перед пустым зрительным залом. Артисты не могут существовать без жизни на сцене, без обмена энергией со зрительным залом — даже если публика занимает места согласно шахматной рассадке, даже если в первое время мы сможем показывать ограниченное количество оперных и балетных названий.
«Театр взял курс на строительство нового репертуара»
— С конца марта что в России, что на Западе театры становились ньюсмейкерами только в том случае, если сообщали об отмене анонсированных ранее премьер. Аккурат накануне пандемии Пермская опера провела пресс-конференцию, на которой объявила об амбициозных планах — в сезоне 2020/2021 у вас должны были ставить главный режиссер Марат Гацалов, Филипп Григорьян и Константин Богомолов. Что теперь будет с этими проектами?
— В конце февраля мы анонсировали большую художественную программу, на разработку которой ушла первая половина нынешнего сезона — и объявили планы оперной труппы до 2022 года включительно. Кроме трех спектаклей, о которых вы сказали, за это время у нас должны выпустить премьеры Василий Бархатов, Максим Диденко и Евгения Сафонова — это если говорить о дальнейшей перспективе. Полным ходом идет работа над «Любовью к трем апельсинам» Филиппа Григорьяна — премьеру мы ждем в декабре, а уже в начале сентября в Пермь приедут авторы нашей «Кармен», режиссер Константин Богомолов и дирижер Филипп Чижевский. В самое ближайшее время мы должны приступить к реализации проекта «Один на один», который был заявлен перед закрытием театра на карантин — и был, кстати, горячо поддержан коллективом: эта идея Марата Гацалова абсолютно вписывается в традицию Пермской оперы как театра-лаборатории, театра, открытого экспериментам. Словом, мы не отказываемся ни от одного из анонсированных ранее проектов — хотя власти, не скрою, предложили нам определенную гибкость в выполнении госзадания. Но в конце концов было принято решение, что корректировки в перспективный план вноситься не будут — мы взяли курс на строительство нового репертуара, и он для нас исключительно важен. Конечно, не обойдется без некоторых нюансов — скажем, премьера «Дон Жуана» Марата Гацалова должна была состояться во время Дягилевского фестиваля, проведение которого сделала невозможным эпидемиологическая ситуация. Спектакль будет выпущен осенью — к сожалению, без Теодора Курентзиса, с которым мы теперь не совпадаем по срокам, но с Артемом Абашевым за дирижерским пультом. К репетициям «Дон Жуана» постановщики готовы приступить, как только позволит обстановка — Моцарт, к слову, написал идеальную оперу для пост-пандемической сцены: хор, как вы помните, появляется на сцене всего несколько раз в коротких эпизодах.
— Дягилевский фестиваль — один из немногих региональных брендов, важных не только в федеральном, но и в международном контексте. Какое будущее его ждет?
— Мы до последнего надеялись, что сможем провести фестиваль в этом году — но человек, как говорится, предполагает… Когда стало понятно, что до начала осени культурная жизнь в стране не нормализуется — а я абсолютно убежден в том, что Дягилевский с его уникальной атмосферой возможен только летом — театр вместе с властями начал думать об альтернативных вариантах. После такого непростого года лишить публику праздника было попросту невозможно: фестиваль должен был восполнить то, чего нам всем так не хватало в последние месяцы — непосредственного контакта с искусством и общения друг с другом. При этом довольно быстро выяснилось, что реализовать в другие сроки программу, подготовленную для Дягилевского, не получится — графики его участников определены на несколько лет вперед. В итоге мы пришли к компромиссному варианту: в ноябре театр отметит 150-летие давно запланированным фестивалем, а Теодор Курентзис и musicAeterna выступят в Перми со специальным проектом.
— Какие события войдут в афишу фестиваля?
— Пока я могу сказать о том, что нас ждут две премьеры — оперная, «Дон Жуан», и балетная, о которой мы расскажем чуть позднее. Я счастлив, что в репертуар театра вернется «Шут» Алексея Мирошниченко — в рамках фестиваля мы устроим вечер-оммаж человеку и хореографу, ставшему одним из главных героев новейшей культурной истории Перми. Разумеется, выступит и симфонический оркестр театра во главе с Артемом Абашевым — он готовит очень неожиданную и очень эффектную программу к грядущему 250-летию Бетховена. Еще одному юбиляру этого года, Чайковскому, имя которого носит театр, будет посвящен один из концертов Теодора Курентзиса. Когда стало понятно, что Дягилевский фестиваль-2020 не состоится, мы начали думать о формате, в котором все-таки могли бы показать в Перми подготовленные для него программы. Так родилась идея спецпроекта «Дягилев плюс» — его пилотный выпуск пройдет в ноябре на сцене ДК имени Солдатова: там очень хорошее пространство, которая нравится Теодору, там есть возможность установить новую акустическую ракушку, а главное — в этом зале мы сможем принять гораздо больше зрителей, чем в театре. Пока что есть договоренность о двух симфонических программах — «Дягилев плюс» станет своеобразным мини-фестивалем, который будет и хронологически, и смыслово примыкать к юбилейному форуму к 150-летию театра.
«Вектор Пермской оперы на ближайшие годы — традиция и обновление»
— С момента отставки Теодора Курентзиса прошло чуть больше года. Как развиваются ваши взаимоотношения сегодня?
— Я пришел работать в Пермскую оперу по приглашению Теодора и очень многому у него научился: для любого культурного менеджера работать с таким выдающимся музыкантом — это большая удача и уникальная школа. Его уход и для меня лично, и для всего театра не был, как вы можете себе представить, чем-то безболезненным — но мы с с пониманием и уважением отнеслись к выбору творца. Теодор определил свой путь, он работает в Петербурге, резиденцией musicAeterna стал легендарный Дом радио, в проектах которого регулярно принимают участие артисты театра. В июне 2019-го, когда все решения уже были приняты, он не раз говорил о том, что театр должен развивался дальше, давал мне какие-то напутствия. Главной задачей, стоявшей передо мной и перед командой, сформировавшейся в театре в этом сезоне, было сохранение тех импульсов, заложенных в Перми Теодором: с одной стороны это ориентация на поиск, на эксперимент в искусстве, с которым ассоциировалась на протяжении 2010-х Пермская опера, с другой — высочайшее художественное качество спектаклей, с третьей — привычка не бояться рисковать. Поэтому мы доверили постановку «Кармен» Константину Богомолову. Поэтому в Пермский балет приходит Антон Пимонов. Поэтому был придуман проект «Один на один», вызвавший минувшей весной такой ажиотаж и в отечественной, и в западной прессе.
— Каковы ближайшие перспективы сотрудничества театра и Курентзиса?
— Театр всегда открыт и для Теодора, и для musicAeterna — мы неслучайно довольно быстро договорились об участии в постановке «Дон Жуана», но пандемия смешала карты. Мы были бы счастливы, если бы он дирижировал в Перми симфоническими программами или «своими» спектаклями, оставшимися в репертуаре — скажем, той же трилогией Моцарта — Да Понте. И, конечно, не нужно забывать о художественном руководстве Дягилевским фестивалем — я верю, что Теодору, которому приходится делить время между своим немецким оркестром SWR и между своими подопечными из musicAeterna, будет хватать на него времени. Важно не забывать, что Дом радио — это независимый проект, а театр — ГКБУК, государственное-краевое-бюджетное-учреждение-культуры с большой труппой. В силу вполне естественных причин диалог этих двух очень разных институций складывается не всегда так просто, как хотелось бы. Впрочем, все острые моменты нам до сих пор удавалось обсуждать и преодолевать — надеюсь, что это будет происходить и впредь. Пермский театр оперы и балета должен работать в первую очередь в интересах аудитории города и края — а значит, Теодор должен выступать в Перми как можно чаще.
— Как вы восприняли новость об отставке Алексея Мирошниченко?
— Начнем с того, что не было никакой «новости» и никакой «отставки». Мы привыкли к тому, что в России все смены художественного руководства в театрах проходили по определению травматично: либо худрук узнавал из СМИ о своем увольнении, либо журналисты сообщали дирекции театра о том, что тот или иной имярек подает в отставку — третьего, как говорится, не дано. В нашем случае дело обстоит совершенно по-другому: да, Алексей Григорьевич заканчивает свою работу в театре в качестве руководителя балетной труппы, но ни о каком разрыве не может идти и речи — начнем с того, что у нас есть вполне конкретные планы на постановки, которые будут осуществлены в ближайшем будущем. Я не хочу сейчас говорить о конкретных названиях — Алексей Григорьевич, как всякий художник, немного суеверен на этот счет —, но внимательный зритель может догадаться, какой именно новый спектакль может последовать за его постановками «Лебединого озера» и «Щелкунчика».
— Кандидатуру Антона Пимонова в качестве преемника предложил сам Мирошниченко?
— Нужно сказать, что Алексей Григорьевич сделал все, чтобы изменение статуса его взаимоотношений с театром минимально сказалось на жизни труппы — он начал все с приватного разговора со мной, дальше мы вместе начали обсуждать возможные кандидатуры его преемника… Я, естественно, не буду называть сейчас конкретные имена, но могу сказать, что критерии были достаточно жесткими. Во-первых, во главе Пермского балета должна стоять яркая художественная фигура, творческий человек, обладающий серьезной репутацией в профессиональном сообществе. Во-вторых, это должен быть человек, связанный с вагановской школой — как известно, именно ей Пермский балет обязан своим появлением. В-третьих, это должен быть хореограф, который много работал на большой сцене — и который сочетал бы в своем творчества традиции и новаторство. У Антона Пимонова все сошлось: выходец из Мариинского театра, поставивший на родной для себя сцене «Концерт № 2», одну из важнейших балетных премьер Мариинки последних лет — и получивший за нее «Золотую маску». Хореограф, покинувший родовое гнездо — и сделавший успешную карьеру в Урал Балете, едва ли не самой динамичной танцевальной компании страны. Особенно ценным для меня было то, что Антон получил прекрасный опыт административной работы в качестве заместителя Вячеслава Самодурова, которого я бесконечно ценю и уважаю.
— В каком направлении будет развиваться Пермский балет в ближайшем будущем?
— Сегодня в театре работает команда молодых профессионалов, говорящих на одном языке — это идеальная ситуация для того, чтобы спланировать репертуар таким образом, чтобы оперная и балетная труппа существовали под одной крышей не на правах соседей, а как единый организм, развивающийся по одним и тем же законам и в одном и том же направлении. К тому есть все предпосылки: вектор нашей программной политики на ближайшие годы — это баланс традиции и обновления. И именно эта формула характеризует для меня творческий почерк Антона Пимонова — хореографа новой волны, говорящего с артистами Пермского балета на одном и том же языке классического танца, на языке, усвоенном им в том месте, где он был придуман и где ему в свое время учился Алексей Мирошниченко — на петербургской улице Зодчего Росси и на Театральной площади.