В конце июня на сцене берлинскиой площадки Hebbel am Ufer (где прописаны Rimini Protokoll и She She Pop и где каждый приглашенный гость проходит жесткий отбор куратора Аннеми Ванакере) состоялась европейская премьера спектакля Жерома Беля Gala. Фестиваль ЦЕХ привозил в Москву его спектакль о жизни и творчестве Седрика Андриё, танцовщика Мёрса Каннингема В его новом спектакле приняли участие восемнадцать человек. В результате кастинга режиссер собрал довольно пёструю компанию: дети, пожилые дамы, инвалид-колясочник, девушка с синдромом Дауна и несколько молодых людей. Большинство из них вышло на театральные подмостки впервые, но были среди них и те, кто, кто проводит на сцене большую часть жизни, как Родерик Джордж и Изабелл Левис из балета Уильяма Форсайта.
Тот, кто хотя бы немного знаком с творчеством Жерома Беля, знает, что этого художника интересует далеко не профессиональные актёрские или танцевальные навыки исполнителей и не убедительно сыгранные на сцене образы, а сами люди, их индивидуальности. Для Жерома Беля абсолютно неважно, с кем он начинает работать – будь то опытные исполнители, как, скажем, в спектаклях «Вероник Дуано», «Седрик Андриё», «Пишет Кланшан и я», или люди с физическими особенностями развития, как, например, в спектакле Disabled Theatre. Наконец, будь то рядовые зрители авиньонского фестиваля, рассказывающие о своих театральных впечатлениях в спектакле Cour d’Honneur. Новый спектакль Gala — это первый опыт Жерома Беля, в котором он объединил профессионалов с любителями. Никогда не знаешь, чего ожидать от следующей работы хореографа, его спектакли постоянно ускользают от однозначных определений: театр документальный или театр социальный. Ни тем ни другим театр Беля категорически не хочет быть. Неизменная основа его работ — та степень откровения и личностного присутствия, с которой каждый участник способен предъявить себя зрителю, посредством документальных текстов и личных воспоминаний или преодоления физического недуга и профессионального неумения.
Спектакль Gala начинается с того, что на видеоэкране появляются фотографии различных театральных площадок от профессиональных до самодеятельных: афинский театр, бродвейский мюзик-холл, Театро Олимпико, крошечный заводской театрик, даже уличный сарай, превращенный в подмостки. Gala придуман в жанре современного ревю: номера одиночных исполнителей сменяет ансамбль, среди танцевальных номеров встречаются акробатические. Здесь нет сюжета, но есть главная тема, сцепляющая не только отдельные номера, но и объединяющая всех участников этой постановки — любовь к танцу и музыке.
Жером Бель создает искусную театральную рамку, но задачи, которые он ставит перед собой, совершенно иные. В углу на подставке стоит просроченный календарь, на его оборотных страницах написаны задания. Их предстоит выполнить каждому из участников. Здесь и пируэты, и прыжки, и пятиминутная коллективная импровизации в полной тишине, и даже «лунная походка» Майкла Джексона (действительно, кто не пробовал повторить ее хоть раз в жизни). Наверное, не стоит объяснять, что для многих участников пробежаться из угла в угол, не меньшая проблема, чем сделать жете или пируэт. «Дано мне тело, что мне с ним делать?» — вопрос, очень точно характеризующий взаимоотношения многих из этих людей с собственным телом. Но в спектакле Жерома Беля он перестает быть для них камнем преткновения. Режиссер выносит за скобки оценочный критерий качества исполнения. И потому в его спектакле исчезает граница между так называемой полноценностью и неполноценностью. Здесь каждый делает танцевальные па так, как умеет, насколько позволяют физические возможности. Важно не то, как ты танцуешь, а как ты чувствуешь себя в танце. Мужчина, разведя руки в стороны, на всех скоростях проносится мимо нас на инвалидной коляске, изображая свой коронный жете. А пожилая дама, переминаясь с ноги на ногу, неторопливо повернется вокруг своей оси, делая кокетливый пируэт. Но намного курьезнее тут выглядит отточенная до совершенства техника форсайтовского танцора.Парадокс этого спектакля в том, что чем несовершенней балетное па, тем больше в нем чувства.
Бель не только как режиссер, но и как первоклассный психолог, дает каждому чувство уверенности в своих силах, он учит не бояться быть смешным и нелепым. Это касается не только тех, кто выходит на сцену, но и тех, кто сидит в зале. Иначе нельзя объяснить, почему мы смеемся над одними и теми же сценами, что и люди с ментальными отклонениями, сидящие рядом, и почему мы вместе начинаем двигаться под одни и те же музыкальные ритмы, не стесняясь друг друга. Чего у Жерома Беля точно не испытываешь как зритель, так это чувства неловкости, жалости или приторного умиления. Скорее, начинаешь лучше понимать и чувствовать другого.
На обсуждении после спектакля кто-то критически заметил, что режиссер вырядил участников в нелепые наряды: на некоторых были ультрамариновые лосины, гетры с блестками, японские халаты, венки из цветов. Но дело в том, что эта пародийная костюмность — дань театральной условности, позволяющая участникам сохранить необходимую ироническую дистанцию по отношению к самим себе. Они лишь примеряют на себя роли актеров, но на самом деле всегда остаются самими собой.
Вторая часть спектакля целиком состояла из хореографических соло, которые Жером Бель попросил сочинить каждого из приглашенных. Для итоговой версии спектакля их было отобрано семь. Похожий прием он использовал в Disabled Theatre, где актеры с замедленным развитием исполняли танцевальные номера, достигая той степени раскрепощенности, которую с трудом удавалось обрести через вербальный контакт. В Gala же Беля интересовала другая идея: ансамбль и налаживание коммуникации между столь разными людьми. Все участники одновременно повторяли танец каждого из семи солистов. Если пятилетний мальчик носился и кружил по сцене, как Питер Пэн, то все семнадцать человек бегали и кружились вместе с ним, превращаясь в семнадцать таких же беззаботных Питеров Пэнов. Если один из молодых людей извивался в каких-то немыслимых телодвижениях под любимую электромузыку, то и другие пускались вслед за ним в отчаянный пляс. Неважно, что многие не всегда попадали в ритм, не успевали сделать и половину из увиденных движений. Задача состояла не в том, чтобы целиком и полностью скопировать их, но попытаться почувствовать свое тело через танец другого человека. Девушка с синдромом Дауна, казалось, что-то бережно гладила и ласкала в пространстве. Другие, следуя за ней, улавливали хрупкость и нежность ее танца и в то же время ощущали собственную беззащитность.
И все-таки Gala, прежде всего, невероятно смешной спектакль, заряженный колоссальной человеческой энергией, драйвом, свободой самовыражения. В триумфальном финале все восемнадцать человек, обнявшись танцевали вместе с Изабелл Левис под песню Лайзы Миннелли New York, New York!, дружно скандируя: «Berlin, Berlin». И в этот момент казалось, что если искать в мировой практике пример театра для людей, то, наверное, это один из лучших.