Перформативность пространства — одна из главных тем в работах многих современных художников. ТЕАТР. разбирается, как пространство управляет представлением и впечатлением зрителя, на примере работ Аниша Капура, Джеймса Таррелла, Олафура Элиассона и Анны Вероники Янсенс
Пространство, создаваемое или пересоздаваемое современными художниками, нередко провоцирует зрителя войти внутрь и исключает для него пассивную роль наблюдателя. С пространством напрямую связана категория времени, которое зритель тратит на освоение пространства и на обнаружение в нем себя. При этом целью художника всегда остается сближение зрителя и объекта искусства, стремление сделать его частью глубоко переживаемого интимного опыта зрителя. И уже поэтому работы Аниша Капура, Джеймса Таррелла, Олафура Элиассона и Анны Вероники Янсенс, испытывающих интерес к замкнутому пространству, как бы втягивающему в себя зрителя, занимательны и с точки зрения театра. Эти работы нередко называют пространством медитации и чистого созерцания. Процесс зрительского восприятия становится здесь главным объектом художественного исследования. Одновременно эти работы формируют новый психофизический опыт зрителя.
Неслучайно Джеймс Таррелл говорит о своих работах как о «храме восприятия». Его cветовые пространства, лишенные линии горизонта, создают ощущение бескрайнего поля, расстилающегося перед нами (Ganzfeld). С помощью света Таррелл формирует как будто бы осязаемые объекты, имеющие реальный (а на самом деле иллюзорный) объем и вес. В работах Таррелла зритель остается наедине с собой. Постепенно растворяясь в потоках света, он словно начинает видеть себя со стороны (что определяется как эффект seeing ourselves seeing).
Анна Вероника Янсенс заполняет выставочные залы клубами дыма, подсвеченными разным цветом. На расстоянии вытянутой руки человек перестает что-либо различать. Подчас такое пространство вызывает приступы сильной тревоги, поскольку кажется бесконечным, не имеющим выхода. Оно дезориентирует зрителя. Тут стирается ощущение времени (States of mind, Your atmospheric color atlas). Каждое движение кажется замедленным, а лица людей — постаревшими. Первая реакция зрителей, попадающих в это туманное пространство, — растерянность. Покидая его, они некоторое время не могут различить цвета, мир представляется им черно-белым.
Телесное, тактильное переживание пространства — еще один важный сюжет в работах художников. Олафур Элиассон показал в лондонской галерее Tate Modern инсталляцию The Weather Project с гигантским солнцем, сделанным из сотен моночастотных ламп. На потолке были подвешены зеркальные панели, зрительно расширяющие и без того огромное пространство. Посетители могли проводить в выставочном пространстве круглые сутки, устраивая пикники. Элиассон предлагал им имитацию природного явления, которого лондонцам так не хватало в действительности (он апеллировал не только к зрению, но и к телесным ощущениям, создавая необходимую температуру, влажность, распыляя в воздухе жидкость), настолько притягательного, что люди с готовностью принимали искусственный свет за солнеч-ные лучи. Пространство, созданное художником, полностью вытесняло в сознании зрителей реальность.
Аниш Капур, наоборот, вторгается в реальные городские пространства. Он искривляет городские улицы, подвешивая над зданиями и тротуарами большие зеркала. Переворачивает город верх тормашками, множит его в сотнях зеркальных отражений. Произведения Аниша Капура (ему также не раз предлагали освоить самые крупные выставочные площадки, вроде Tate Modern или Grand Palace) театральны, они представляют собой готовые декорации. Капур рассматривает скульптуру в масштабе архитектуры. В Чикаго он установил Cloud Gate — объемную выпуклую зеркальную скульптуру, имеющую внутреннее пространство. Это пространство засасывает зрителя как в воронку, внутри рождает приступы головокружения, заставляя раствориться во множестве зеркальных отражений.
Однако чаще работы Капура напоминают то ли обтянутые кожей трубы, то ли огромные дирижабли, то ли надувные шары. Они будто распираемы изнутри под давлением воздуха. А помещенные внутрь зданий, стремятся заполнить собой все окружающее пространство (как, например, Marsyas в турбинном зале Tate Modern), создавая ощущение иллюзорности реальности. Зрителям предлагается войти в утробу капуровских скульптур, как будто в живое тело. В определенным смысле Капур проделывает терапевтическую работу со зрителем, апеллирует к его страхам, скрытым инстинктам. В пространствах его работ одновременно ощущаешь защищенность и удушливую клаустрофобию. Капур настаивает на том, что попадая в них, человек заглядывает в глубины своего сознания.
Работы этих художников провоцируют зрителя, оставшегося наедине с собой, наблюдать спектакль с собственным участием.