В программке спектакля театра «Шалом» значится: «”Натан Мудрый” Семена Саксеева по мотивам драматической поэмы Г.Э. Лессинга». Перед нами не пьеса великого немецкого просветителя, поэта и философа Готхольда Эфраима Лессинга, написанная в XVIII веке, а сочинение сегодняшнего автора, самого режиссера Шерешевского, чей литературный псевдоним – Саксеев. Однако, вопреки ожиданиям, именно счастливый финал этой актуализированной пьесы остался практически таким же, как у Лессинга: непримиримые враги, как по общественному положению, так и по религиозной принадлежности, оказались друг другу родственниками и помирились. Трудно сейчас представить более желаемое и одновременно более утопическое разрешение конфликта.
В те дни, когда сам человеческий разум, в который так свято верил Лессинг, будучи адептом Эпохи Просвещения, угас, похоже, в планетарном масштабе, предложенная им развязка выглядит фантастикой.
Итак, действие происходит в XII веке, когда cултан Саладин захватил Иерусалим, и теперь здесь пытаются сосуществовать представители трех религий: христианин (случайно уцелевший в бойне рыцарь-храмовник), дервиш (мусульманин, находящийся на службе у султана) и зажиточный еврей Натан. Сюжет разворачивается вокруг дочери Натана Рехи (Элизабет Дамскер), обладать которой жаждут и христианин-храмовник (Антон Шварц), и мусульманин Саладин (Евгений Овчинников). Иудей же Натан (Дмитрий Уросов), естественно, становится центром неразрешимого конфликта интересов, объектом шантажа, угроз и вымогательств. Однако его взращенная тысячелетним скорбным опытом народа мудрость все же одерживает победу. Не без древних драматургических перипетий, разумеется, не без всех этих потерянных в младенчестве родителей и тайно взятых на воспитание детей.
Режиссер сохраняет сюжет, однако вместе с художником Фемистоклом Атмадзасом помещает действие в некий современный цех по переработке автомобильных покрышек: они разбросаны повсюду, а когда отправляются в молотилку, то выходят оттуда грудами серебристого пепла. Так и гуманистические, и художественные идеи прошлого в наш век звучат и смотрятся чем-то, переплавленным из отходов былого величия; чем-то утилизированным до уровня ширпотреба.
С унылым, приземленным антуражем пространства контрастируют очень красивые «древние» костюмы героев (художник Ольга Атмадзас), но и из-под шикарных платьев то и дело предательски выглядывают джинсы да кроссовки.
В «Натане», как и в других постановках Шерешевского, звучит много хорошей музыки авторства Ванечки (Оркестр приватного танца), и всякой другой, тоже хорошей. Имеются и текстовые добавления, к примеру, из трудов антрополога Юваля Ноя Харари или из американской Декларации прав человека. В очевидно красивом (еще и благодаря отлично поставленному Дмитрием Зименко свету) спектакле есть столь же очевидная современная ирония. Театральная «антропология» Шерешевского грустна и, в общем-то, пессимистична. Ни рассуждения старика Лессинга о том, что «все люди – братья и сестры» или «важен сначала человек, а потом уже его национальность и вероисповедание», ни призыв Джона Леннона «Come together» (песня звучит в спектакле) в нынешней реальности не находят отклика: все движется с точностью «наоборот».
Поэтому Натан в замечательном исполнении Дмитрия Уросова, если и мудр, то мудрость его не распространяется на глобально философские территории, а только лишь из последних сил служит сохранению и защите жизни его дочки Рехи. Экраны (постоянный прием Шерешевского) показывают крупные планы, а актеры «Шалома» работают психологически точно, все их оценки выверены. Вот идет к себе домой уставший от долгого пути Натан, и лицо его светится тихим счастьем. Вот он разговаривает со старым приятелем дервишем (Антон Ксенев), и тяжело задумывается, понимая и свою и друга мрачную перспективу. Вот, раздетый до трусов, стоит на допросе у султана под струями холодной воды, и напуганный, униженный, неимоверными усилиями сохраняет остатки достоинства. Ему не жаль ни богатства, ни нажитого добра, он не верит ни во что, кроме одного: надо пытаться спасти любимую дочь.
Крупные планы в этом спектакле вообще очень многое проясняют. Например, характер султана Саладина, который так сыгран Евгением Овчинниковым, что попросту недоумеваешь: каким образом этот тип ухитрился завоевать Иерусалим и править столько лет? Перед нами нарцисс, неврастеник, человек с подвижной психикой и слабой волей. Султаном полностью управляет сестра Зитта – у играющей ее Карины Пестовой невероятно красивое лицо и вкрадчивые, обволакивающие манеры, за которыми – звериная хватка хищницы. Диалоги царственной пары вызывают в зале нервный смех. Мы видим, какие примитивные и низменные внутренние рычаги управляют такой «властью». Мы, впрочем, ничему не удивляемся. Но эти двое на сцене откровенно комичны, что не может не доставить отдельного удовольствия.
Все, как уже было сказано, заканчивается хорошо, потому что герои оказались друг другу родственниками и перестали помыкать, делить, казнить и миловать. Житейская мудрость Натана еле-еле, но все же выдержала нешуточные испытания. Шерешевский оставил финал, «как у автора», и тоже поступил мудро. Сама пьеса о веротерпимости и толерантности, написанная в «ужасном» XVIII столетии, в веке XXI, которому я даже не берусь подобрать эпитет, прямо-таки кричит о насущном и не достижимом. И пускай кричит! Тем более, этот ее старый вопль поддержан сегодняшней, умной и честной театральной рефлексией.