Ровно половина билетов на «Присутствие» — вторую постановку Группы юбилейного года в Театре на Таганке — в кассу не поступает. Причина тому — необычная рассадка: зрители сидят в шахматном порядке, и не потому, что наушников на всех не хватило. Пустые кресла справа и слева, как и и наушники, изолируют каждого зрителя от остальных. Спектакль, посвящённый «Доброму человеку из Сезуана», в отличие от первоисточника, не объединяет, а разделяет людей в зале.
Знатокам истории можно перескочить абзац. Таганка, как это часто бывает, начиналась с курса — в 1964 году в полностью реорганизованный Театр драмы и комедии вошли выпускники Щукинского училища. Обычно в этом случае на сцену попадает готовый репертуар, наработанный за годы обучения, но здесь отправной точкой была одна-единственная дипломная работа, и главным режиссёром стал не мастер курса, а постановщик этого спектакля, педагог Юрий Любимов. Пьеса Бертольта Брехта была для советской сцены возмутительно условной: какие-то боги дарят единственному в городе доброму человеку — проститутке Шен Те — собственный бизнес, но, чтобы сохранить его, женщина вынуждена придумать себе злого брата-близнеца капиталиста Шуи Та, причём обмана никто не замечает. Любимов, сообразно эстетике Брехта, и в режиссуре соблюдал условность — впервые на русской сцене за много лет.
«Добрый человек из Сезуана» пережил несколько редакций, сходил с репертуара и возвращался. И даже в его последнем римейке уже успела поменяться Шен Те — сейчас её играют в разных составах Мария Матвеева и Галина Трифонова. Обе актрисы задействованы в «Присутствии». Большая часть текста — рассказы молодых артистов об участии в спектакле, который в институте входил в экзамен по истории театра. Так работает главный принцип Группы юбилейного года: настоящая Таганка — это сумма частных историй, а не только «жизнь замечательных людей».
В такие же приватные отношения с театром режиссер Семен Александровский поставил и каждого человека в зале — поэтому и предпочёл ситуацию музея с аудиогидом. Оставляя зрителя наедине с самим собой, режиссёр заставляет работать его собственную память. По записи в наушниках легко вообразить начало спектакля, каждый выход, каждую декорацию. Прожекторы подсказывают: сверху, где сейчас полоска света, висит большая надпись «Добрый человек из Сезуана»; отсюда выходят; здесь останавливаются (режиссёр мультимедиа — давний соавтор Александровского Наталья Наумова).
На какое-то время нужно освободить пространство, сделать его прозрачным, чтобы разобраться, скажем так, в анатомии театра. Спектакль Александровского действует как рентгеновские лучи: это не только история «Доброго человека из Сезуана», это ещё и очень добросовестное исследование того, как он сделан.
Любому исследователю нужно прежде всего поставить вопросы. С этого Группа юбилейного года начала проект: на выставке Ксении Перетрухиной «Попытка альтернативы» знак вопроса не только заканчивал многие цитаты — он даже занял пятую, пустую раму возле знаменитых портретов в фойе, которые особенно дороги Любимову (Станиславский, Мейерхольд, Вахтангов, Брехт). От общего команда переходит к частному, и в «Присутствии» вопросы уже очень конкретные: как в «Добром человеке» работает актёр? По какой схеме строится мизансцена? Каково современному артисту войти в спектакль, поставленный полвека назад? Что касается способа существования на сцене, это выясняется в ходе эксперимента с видеозаписью классической версии. Режиссёр показывает одну сцену — между Шен Те (Зинаида Славина) и её любовником, лётчиком Янг Суном (Владимир Высоцкий) — и предлагает актёрам её дублировать. Сначала они копируют только жесты, потом — жесты и слова. Заметно, насколько они осознанны, продуманы и неслучайны. Здесь можно говорить о строгой партитуре спектакля, которая при желании поддаётся реконструкции.
Александровский и его единомышленники замечательно демонстрируют, как сильно тот легендарный спектакль зависел от музыки, пластики, техники, и вместе с тем — не только от них: точно так же принципиальна и личность артиста. Даже если предположить, что сегодня в театре действительно идёт тот самый спектакль 1964 года, изменилось главное — контекст. Кто-то из опрошенных актёров очень интересно рассуждает о Янг Суне. «Безработный лёчтик» — в социалистической стране это были страшные слова: лётчик, и не летает, как это вообще возможно? — а сегодня это уже не трагедия.
В «Присутствии» нет оценки: «„Доброго человека“ играть не нужно» или «„Добрый человек“ бессмертен». Зато в нём есть анализ всех слагаемых, которые в сумме дают зрителю то, что он видит: режиссёр, актёр, время. Александровский пополнил ряды режиссёров, которые совмещают задачи художника и в каком-то смысле учёного — театроведа, литературоведа, экономиста, социолога: сегодня документальный театр не только фиксирует реальность, он ее изучает, становится инструментом познания.