Сегодня 17 июня в кинотеатре «Пионер» состоится еще один показ фильма-спектакля Анатолия Васильева «Серсо». В Перми, куда режиссер приезжал представить картину в рамках Дягилевского фестиваля искусств, он рассказал о съемках самого спектакля и репетиций, а также о трудностях монтажа. Нам удалось записать фрагмент этой встречи со зрителями.
«Олег Морозов был моим другом. А теперь его нет. Он болел тяжелой болезнью, которую подхватил в армии, потому что спал на мокром песке. Заработал туберкулез кости.
Он появился у меня на границе 1982-1983 года, это была зима. Пришел сначала с фотоаппаратом, потом с камерой. Сказал, что очень хочет все это делать вместе со мной. Показал свои работы – фотограф он был великолепный, мне они очень понравились. Он попросил разрешения и стал снимать репетиции «Серсо». Потом из этого черно-белого 35-миллиметрового материала мы смонтировали фильм, который называется «Не идет». Он о репетициях «Серсо».
Мы с ним были очень дружны, я показывал ему свои работы – в это время у меня тоже был фильм. Олег бывал у меня дома, а потом я сам стал ездить во ВГиК, и мы вместе с ним стали заниматься этой профессией. Первые опыты в монтаже я делал вместе с Олегом Морозовым. Он ко мне относился с большим уважением, и я стал обучать его режиссуре. В те годы я много работал во ВГиКе и очень много времени провел за монтажным столом под названием «Одесса». Пока не стер глаза.
С Олегом мы сделали еще один фильм «Каштанка». Три части по мотивам произведений Чехова. Ну собственно говоря, это «Серсо», только снятое как документ. На границе документального и игрового кино. Я был руководителем его дипломной работы – операторской. Он попросил меня обучать, не знаю, как наставник или как мастер, еще нескольких учеников режиссерского факультета.
Потом спектакль «Серсо» стали играть, и он начал снимать его со своими товарищами. Этот материал пролежал очень долгие годы. А потом он был смонтирован. Я монтировал его вместе со своими друзьями. Со мной приехал Александр Шапошников, с которым я сделал это произведение.
Принцип? К монтажу этого спектакля мы подходили много раз. Начали с первого акта, сделали разные версии, но потом оставили это все. А потом когда уже появилась аппаратура, условия и небольшие деньги, то я начал собирать произведение с третьего акта. Монтировал поэпизодно от конца к началу. Когда мы закончили третий акт, преступили ко второму, и потом отредактировали и перемонтировали первый. Второй акт я монтировал с двух сторон – с начала и с конца. Если говорить о материале, то он был снят на одну из первых цифровых камер. Все-это нужно было перевести в другое качество, и с этим нужно было как-то работать. И в техническом плане и в художественном. Это была такая гора материала – осколки. В конце концов, это были осколки большого прекрасного произведения. Какой пример вам привести? Ну вот представьте себе большую китайскую вазу, которую грохнули. Была такая ваза, а потом она разбилась. Вот эти осколки и были материалом, из которого нужно было что-то сделать. Я не могу даже монтажом это назвать. Это мозаика. Детальная скурпулезная работа, которая позволяла выбрать из этой груды осколков какую-то маленькую ценную вещь, подсоединить ее к другой ценной вещи, и сделать из этого какой-то связный текст, образ. Изо дня в день. Это было долго. Никогда в смену не монтировали больше 1,5 минут. А смена все-таки большая – 7-8 часов. Иногда меньше. Иногда полминуты сделаешь и уже счастлив. Но я работал всегда с удовольствием. Бежал в эту монтажную комнату. Я очень любил это произведение, и мне очень хотелось его вернуть. Не хотелось чтобы оно совсем исчезло, и я наверное этим заразил своих товарищей. Вот если очень коротко и примитивно, как был устроен монтаж».
Показ состоится в к/т «Пионер» по адресу: Кутузовский проспект, 21 в 18:30.
Марина Давыдова о фильме-спектакле «Серсо».
Зара Абдуллаева о фильме «Каштанка» Анатолия Васильева:
Но — в отличие от «Метро» Морозова — Васильев заводил в свое метро даму с собачкой на руках. А выводил из метро «Каштанку» — Елену Кореневу, которая, обернувшись к камере Олега, на ходу выпаливала (внутренний, то есть беззвучный) монолог Виктора Славкина — крик души съехавшей с катушек жительницы спального района, онемевшей, как если б она была собакой. Ее монолог сопровождали субтитры о том, какая она «неумелая», как прочла в метро заметку о летчике, точнее, вертолетчике, как ему написала, как узнала в ответном письме, что у него аллергия на шипучие напитки… а в подворотне ее дома всегда выпивают, и собачка рядом какая-то вертится… а бабушка читала ей на ночь «Каштанку», и дальше — по тексту: «Если б она была человеком, то сказала: «Нет, так жить невозможно. Нужно застрелиться.
Анатолий Васильев. Вместе. «Искусство кино», №4 за 2009 год.