Корреспондент ТЕАТРА. – о фестивале M.A.P. в Азербайджане
Организовать и провести фестиваль современного театра в Баку – городе, по объективным, в том числе, религиозным и политическим причинам находящемся сильно в стороне от актуального театрального процесса – затея не только трудоемкая, но и хитроумная. Поэтому и описывать фестиваль M.A.P. (music, art, performance), который в ноябре прошел в столице Азербайджана, я стану не с позиций зрителя, а с позиций организаторов. И хотя ехала я туда на правах приглашенного критика, сюжет меня интересовал нетипичный: исследовать афишу мне было гораздо менее интересно, чем исследовать логику создателей форума и восприятие зрителей.
Арт-дирекция фестиваля во главе Камраном Шахмарданом собирала афишу всего четыре месяца – ровно столько времени прошло с момента приглашения к сотрудничеству центром современного искусства Yarat (учредителем фестиваля) этого театрального менеджера и режиссера до открытия фестиваля. Но сжатые сроки были не самой сложной задачей. Гораздо сложнее оказалось собрать такую программу, чтобы генетически табуированное сознание местной публики не выставило тотальных блокировок, но в то же время получило – хотя бы в первом приближении – информацию об актуальном сценическом искусстве. Стратегия создания афиши была выбрана парадоксальная, разумная и в меру компромиссная – для начала сделать упор на зрелищный театр, местами с элементами интертейнмента, но зато собрать максимально широкий спектр такого рода представлений: от современного танца (Dansk Danceteater – крупнейшая танцевальная компания в Дании) до драматического шоу вперемежку с новым цирком (Компания швейцарца Финци Паски); от замечательно изобретательных кукольных спектаклей для взрослых греко-немецкой компании «Merlin» (даже они оказались азербайджанской публике в диковинку) – до театра оптических иллюзий Эмилиано Пеллисари, создателя компании No Gravity Theatre, известной всей Европе; от мюзикла «Летучий корабль» с немыслимой красоты сценографией Максима Обрезкова до качественной английской клоунады Криса Лимана, одного из любимых актеров Полунина.. Не обошлось и без русского драматического театра: забавно, что он прибыл из Эстонии – таллинский Русский театр привез «Утиную охоту» в постановке арт-директора фестиваля Камрана Шахмардана.
Самым рискованным предприятием в контексте такой фестивальной коллекции стало приглашение спектакля Гоголь-центра «Кому на Руси жить хорошо» в постановке Кирилла Серебренникова. Забегая вперед, скажу, что проверку на гражданское самосознание бакинский зритель выдержал с честью. А на вопрос, не мало ли одного остросоциального высказывания на восьмидневный фестиваль, который позиционирует себя как фестиваль современного театра, Камран Шахмардан ответил: «Для меня было очень важно в этом году заинтересовать зрителя, увлечь его современным театром, который ушел далеко в техническом, визуальном, интеллектуальном плане. В Баку такого театра нет. Мне даже аппаратуру пришлось арендовывать у компаний, которые занимаются здесь шоу-бизнесом, а для работы на ней приглашать финнов – звукотехника и светотехника, которые проводили мастер-классы для сотрудников бакинских театров, на чьих площадках игрались фестивальные спектакли».
Появление финнов в Баку – неслучайная история. Дело в том, что сам Камран Шахмардан уже четверть века как покинул Азербайджан и живет в маленьком городке Иматра на границе Финляндии и России. Население городка – 30 тысяч человек, но здесь есть полноценный театр с двумя сценами и современным оснащением: для Финляндии это – норма. В Иматре Камран ставит собственные спектакли и проводит театральный фестиваль Black&White, который в мае прошлого года отметил 15-летие. Афиша Black&White объединяет российские и европейские постановки формата no speech и few speech. Спектакли приезжают весьма качественные – и каждый год в мае-июне все жители приграничного городка с чадами и домочадцами днем высыпают на центральную площадь, где их ждут уличные театральные и музыкальные команды. При этом в детстве Камран Шахмардан был бакинским Маколеем Калкиным: снимаясь на киностудии «Азербайджанфильм», получал немаленькие гонорары и был практически кормильцем в семье, рано потерявшей отца. Кто рос в советской стране, наверняка помнит как минимум один из фильмов с участием Камрана Шахмардана – первый советский кинодетектив «Шкатулка из крепости»: его режиссера Гюльбениз Азимзаде совершенно покорил мальчик с подбитым глазом, старательно играющий в детском ансамбле на альте-«восьмерке», которого она в одно воскресное утро увидела на телеэкране. А в 1994 году 22-летний Камран уже сам снял на азербайджанском телевидении фильм «Игра» (по Беккету) в творческом объединении «Сабах» («Завтра»), которым руководил продюсер и режиссер Рамиз Мирзоев. С этим же фильмом в 1995 году он поступил на Высшие режиссерские курсы в Шведскую академию искусств и больше в Баку не вернулся. Поставил десятки спектаклей в Финляндии, Швеции, России, странах СНГ и Эстонии и открыл, как уже говорилось, собственный фестиваль.
В нынешнем Баку молодыми людьми, которые хотят преодолевать границы – ментальные и географические – последовательно и серьезно занимается центр Yarat (в переводе «Твори»). Правда, его образовательные и промоутерские программы рассчитаны, в основном, на молодых художников, а не на режиссеров. При этом, именно Yarat выступил инициатором и организатором фестиваля современного театра и пригласил Камрана в качестве худрука. А его арт-директор Суад Гараева-Малеки, дочь министра культуры Азербайджана – красивая и современная молодая женщина, говорящая на идеальном английском, прекрасно ориентирующаяся в тенденциях и именах европейского и мирового арт-пространства – не пропустила ни одного фестивального спектакля и дала местной прессе ряд весьма заинтересованных комментариев, подчеркнув, что организаторы полностью доверяют арт-директору Шахмардану. Все это говорит о том, что «законсервированное состояние» азербайджанского театра на государственном уровне воспринимается как проблема, требующая решения. «В Азербайджане прекрасный классический балет, – говорит Камран Шахмардан, – но современный танец отсутствует полностью. Именно этот пробел мы хотели восполнить, приглашая на фестиваль Датский Танц-театр c премьерным спектаклем «Сирена». И зрители были просто ошарашены».
Надо сказать, что потрясение публики было вызвано не только уровнем, умопомрачительной красотой и изобретательностью художественной формы, хотя премьерный балет всемирно известного шведского хореографа Понтуса Лидберга составил бы честь любому современному театральному фестивалю. Бакинскую публику, судя по эмоциональным откликам в фойе, потрясли сцены однополой любви. Эти утонченные парные хореографические этюды, полные даже не страсти, а всего лишь простой человеческой нежности, которую возбудила в моряках появившееся на борту невиданное создание Сирена (ее инаковость подчеркивает еще и внешность самобытной балерины из Тайланда Саравани Танатанит, в послужном списке которой, в частности, работа с Барышниковым в American Ballet Theatre) выглядят довольно невинно – даже по сравнению с хитом «танцевального кино», фильмом Лидберга «Дождь» 2007 года. В нем дождь льет стеной не только на улицах, но и в кафе, и в квартире, и становится метафорой сокрушительного половодья чувств внутри любовного четырехугольника, состоящего из трех мужчин и одной женщины. Вообще канонической формулой творчества хореографа Лидберга (который продолжает выступать и как танцовщик) стало определение New York Times: «Сплошные вихри и водовороты». Стихия воды, очищающая, текучая, переменчивая и при этом животворная, высвобождающая зажатые в тисках рациональных расчетов человеческие эмоции – метафора пластических образов хореографии Лидберга. Это ни на секунду не замирающие движения, которые танцоры передают друг другу, как эстафету. И, конечно, в балетах Лидберга не бывает актеров на пуантах, как нет в них вообще ничего, что может помешать течению танца. У него даже Жизель в Большом театре в Женеве (партию которой, кстати, исполняла та же Саравани Танатанит) танцевала босиком. Что же до «Сирены», она в начале спектакля возникает перед зрителями (и персонажами) в большом аквариуме, наполненном водой – моряки спасают «утопленницу», а она вовлекает их всех и каждого в отдельности (кроме массовых сцен у Танатанит есть дуэт с каждым из десяти мужчин) в ритуальный танец, который выглядит не гипнотическим мороком, а тотальным освобождением. Правда, один из героев не выдерживает эмоциональной бури и остается лежать бездыханным.
В апреле 2018 года 41-летний Лидберг занял пост арт-директора Dansk Danceteater, и «Сирена» – его первая постановка в новой должности, с чем стоит поздравить эту крупнейшую в Дании труппу современного балета. А театральный форум в Баку – едва ли не первый выезд спектакля за пределы страны, с чем стоит поздравить уже фестиваль M.A.P.
Впрочем, понятно, что M.A.P. сейчас преследует другие цели, гораздо более сложные, чем утверждение и продвижение собственного бренда на мировой театральной карте. Этому форуму гораздо важнее осуществить здоровую театральную прививку в собственной стране, и таким образом вывести из кризиса театр Азербайджана. Поскольку та романтическая линия, которая была в здешнем театре наиболее убедительна и которую возглавлял всему СССР известный Рустам Ибрагимбеков, сейчас требует новых форм, нового языка, современной остроты. Сам Камран к собственной затее относится как к миссии. И поэтому подбором спектаклей занимался с особой тщательностью, пытаясь совместить то, что совместить сложно и дорого: театр для народа и подлинное искусство. В большинстве случаев, это у него получилось. Речь не только о шоу La Verita Даниэле Финци Паски, которое прошлой зимой 10 дней гостило на сцене петербургского БДТ при аншлагах. В нем мастерски соединились принципы нового цирка – такого рода зрелища, где цирковые номера превращаются в метафоры непреходящих человеческих проблем: в данном случае, всё – от искрометных клоунад-интермедий до катаний на роликах и демонстрации немыслимой гибкости тел – было посвящено поискам ответа на вопрос, что такое истина в жизни и на сцене. Речь еще и о феноменальном зрелище под названием «Ария» римской компании «No Gravity», с которой москвичи, кстати, познакомились совсем недавно – минувшим летом на фестивале «Вдохновение»: он с этого года приобрел театральный уклон и соответствующего худрука – театрального критика и руководителя двух значительных московских фестивалей Романа Должанского.
То, что делает создатель компании «No Gravity» Эмилиано Пеллисари в Европе назвали «театром чуда» еще во времена Возрождения. Его суть – в создании иллюзий с помощью феноменальной сценической машинерии. Синьор Пеллисари подробнейшим образом исследовал все сохранившиеся документы и чертежи подобных «волшебных» машин – и создал собственные. В результате публика видит, как акробаты совершают движения, противоречащие законам физики – прежде всего, закону земного притяжения: они идут по воздуху вверх, попутно кувыркаясь и растягиваясь в шпагат, без всякой привязки в какой-либо точке опоры. Роль «зеркала сцены» играет гигантская золоченая рама, а по бокам от неё сидят музыканты в камзолах и париках, исполняющие вживую барочную музыку на аутентичных инструментах. Акробатов в раме время от времени сменяют два певца – контртенор и сопрано, которые поют арии Монтеверди, Перголези и Вивальди, тоже то и дело зависая в воздухе: выглядят они при этом как огромные бабочки, накачанные воздухом изнутри. Даже к самому концу двухчастного представления не все зрители поняли, что перед ними были не актеры как таковые, а их отражения в сложной системе зеркал. Но, кажется, всем было вполне очевидно, что это зрелище утонченное и невероятно сложное технологически. Правда, эффект от него мог бы быть гораздо больше, если бы оно было показано не в Конгресс-холле, а в старинном многоярусном театре. Но тут сказались крайне сжатые сроки подготовки: в бакинском Театре оперы и балета к началу фестиваля не успели завершить ремонт. К слову, сценография Ксении Перетрухиной к спектаклю Театр Наций «Утопия» (режиссер Марат Гацалов, пьеса Михаила Дурненкова) создана по тому же принципу, что и «Ария» Пеллисари: весь спектакль зритель видит зеркальное отражение героев: но там это открытый прием, метафора людей, утративших почву под ногами.
Что касается премьерных спектаклей, которые придают вес любой фестивальной афише, то, кроме «Сирены», в ней обнаружился еще один – «Утиная охота» таллиннского Русского театра в постановке самого Камрана Шахмардана. Всё действие знаменитой вампиловской пьесы художник Валерий Полуновский перенес в кафе «Незабудка» – узнаваемую советскую «стекляшку». А режиссер не стал сближать век нынешний и век минувший – а попытался проанализировать эпоху, из которой родом и он сам, и большинство зрителей в камерном зале. Опыт показывает, что в отношении советской драматургической классики это ход самый продуктивный: попытки ставить ее как сегодняшние истории страдают обычно от сбивающейся то и дело логики, а постановки в жанре «байки о молодости наших родителей» смотрятся бессмысленным маскарадом. В то время как попытка со всей серьезностью, пусть и не без ностальгии, исследовать героев в контексте времени, как экспонаты «за стеклом», оказалась весьма содержательной.
На барной стойке висит плакат с портретом Олега Даля. Но тот Зилов, которого играет Александр Ивашкевич, больше похож на героя Янковского из «Полетов во сне и наяву» и не только потому, что для оправдания «единства времени» режиссер периодически заставляет героя «уснуть и видеть сны». Камран Шахмардан ставит историю про время своей молодости – пьеса написана в 1967 году, а оба названных фильма сняты спустя более чем десятилетие. Это люди, живущие на самом исходе застоя, нет у них за плечами бурной романтической молодости 60-х, нет кислорода в легких, даже в анамнезе, и взять его неоткуда: стеклянная конструкция-аквариум работает еще и на этот образ – замкнутого безвоздушного пространства. При этом среди героев не обнаруживается откровенных подонков. Даже официант Дима делает все, чтобы как-то облегчить непонятные ему муки Зилова: да, он бьет его по физиономии, но вполне за дело – за «лакея». И спроси протрезвевший Зилов у Димы, кто его ударил, Дима, каким его играет Илья Нартов, тотчас бы признался, да, пожалуй, и прощения бы попросил. Все эти люди, которых артисты эстонской Русской драмы играют слегка гротесково, но именно слегка, без ущерба для достоверности, слушают и поют Таривердиева и Дольского, и отличаются от Зилова только тем, что вполне комфортно ощущают себя без воздуха. Зилов же на фоне их выглядит абсолютным «плохишом» – артист Ивашкевич, пожалуй, даже переигрывает, демонстрируя невыносимость этого персонажа, особенно в историях с женщинами. Но что этот Зилов делает практически идеально – пьет водку взахлеб, как «глотают» кислород из медицинской подушки люди с воспалением легких, и совсем не случайно, как собственные стихи, читает «Людей теряют только раз» Шпаликова.
По сути, этот спектакль, показанный, к сожалению, только раз и почти исключительно для приглашенной фестивальной публики, оправдал неслучившееся название этого фестиваля, которое Камран как худрук предлагал изначально: Oxygen.
Ну а «кислородной подушкой» для широкого зрителя оказался спектакль Гоголь-центра «Кому на Руси жить хорошо». Видевшая его не раз, я в зале Азербайджанского драматического театра (Аздрамы, как говорят в Баку) смотрела по большей части не на сцену, а на зрителей. И видела множество людей, чьи реакции были по-детски непроизвольными, а доминировало среди них – безграничное удивление оттого, что так в принципе можно вести себя на сцене: свободно до дерзости, читая текст Некрасова так, точно он написан вчера: «Били вас палками, розгами, кнутьями – будете биты железными прутьями!» Сидящим рядом мне удалось пояснить, что царь, о котором говорят на сцене, – это не тот, о ком они подумали, а настоящий русский царь, поскольку произведение написано одним из российских классиков полтора века назад. Эту информацию люди принялись передавать друг другу по цепочке, что постепенно нейтрализовывало случившийся-было у многих когнитивный диссонанс. Впрочем, к третьему акту, когда в зал пошло ведро с водкой, зрители через одного, а то и чаше, предлагали тосты за свободу, а в финале устроили стоячую овацию с криками «браво» мощной театральной «банде» в футболках с портретом Кирилла Серебренникова и надписью Free Kirill.
В качестве заключения возьму на себя смелость утверждать, что спектаклями no speech или few speech бакинская публика насытилась. Не уверена, что она выдержит совсем уж радикальные театральные опыты – Кшиштофа Варликовского или Мило Рау, но Херманиса и даже Марталера – вполне. Впрочем, по словам Камрана Шахмардана, начать знакомство своих соотечественников с серьезным драматическим театром он намерен с высококлассных российских постановок. «У нас каждый второй говорит на русском, – объяснил свою позицию господин Шахмардан. – Для нас русский язык – очень важный язык. Это не только язык нашего соседа. Это язык нашей культуры, который соединяет нас с половиной мира. Он так важен, как английский и французский. С бывшими советскими республиками мы общаемся только на русском. Мы заинтересованы в русской культуре и русском языке и будем продолжать налаживать наши связи с помощью фестиваля».