…режиссер отказывается и от красот ренессансной Венеции, и от мавританской экзотики. Он опять, как в Макбете, идет от земли, от грубой, архаической жизни, в центре которой сильный мужчина — работник, воин. Отелло играет наконец-то снова вернувшийся к Някрошюсу Владас Багдонас — литовский Жан Габен — актер сдержанный и мощный. У него нет «мавританского» грима, это немолодой генерал, седобородый, жилистый труженик, для которого война и море — привычная работа. И рядом с ним женщина-девочка Дездемона — слабая и зависимая. (Как важно здесь, что Шпокайте балерина: гибкая и ломкая Дездемона оплетает Отелло, словно ветка — крепкий ствол.)
Все происходит на корабле: свисают гирляндами свернутые паруса, свалены в угол спасательные лодки, шумят бьющиеся о борт волны, стекает по кованым дверям вода. Народу на корабле совсем немного. Рядом с Дездемоной две такие же юные девчонки с высокими голосами —
жена Яго Эмилия и Бьянка. Трое солдат: хлипкий, мечтательный Яго, туповатый и застенчивый солдафон Кассио, Родриго да еще два каких-то болтающихся под ногами приживала-идиота. Отелло в ответе за всех.
Собственно истории о клевете завистника в этом спектакле нет. Есть история о любви девушки к заметно старшему и занятому мужчине: любви-восхищении, уважении. Но сама ее жизнь — мелкие заботы, дурачества с кокетливыми подружками, соблазняющими всех вокруг, — происходит без него, среди сверстников. Есть история о любви немолодого, сильного и гордого мужчины к прелестной девушке, любви неспокойной, неуверенной. Мужчина пытается сделаться для нее таким же «своим» и близким, как молодые друзья, неумело дурачится, играет, но ей в забавах не до него. Спрятавшись, Отелло видит, как лихо скачет Дездемона верхом на безропотном Кассио в окружении верещащих подруг. Остается лишь расцветить, разукрасить подробностями то, что он и так подозревает.
Но и Яго здесь совсем не злодей. Някрошюс выбрал на эту роль актера Роландаса Казласа — хорошо известного в Литве комика-телеведущего. Странный и нелепый человек, заторможенный, погруженный в себя и склонный к болезненным фантазиям. Историю о романе Дездемоны и Кассио он сочиняет, как поэт, на глазах у Отелло, перед слушателем доводит себя до исступления и сам уже верит тому, что говорит. Для наглядности изображает сцену между любовниками с помощью двух лодочек, доводя Отелло подробностями до сердечных приступов, до обмороков, до судорог.
В «Отелло» <…> есть незабываемая сцена, которой суждено стать классикой. Это вальс-удушение, повторяющийся дважды и во второй раз заканчивающийся смертью Дездемоны. Снова и снова, не веря обвинениям Отелло, Дездемона бросается ему на грудь. А он, не в силах совладать с собой, сначала обхватывает ее за шею, прижимает, а потом отшвыривает от себя. Она падает и опять бросается к нему. Так они неостановимо кружат по сцене среди солдат и домочадцев под трубу и фортепиано, под выматывающий душу вальс Фаустаса Латенаса. Вслед за ними в танец пускаются все обитатели корабля.
Хотел ли он ее убить? Кто знает. Может быть, и нет. Может быть, в такой же болезненной судороге, в которой Отелло как-то случайно чуть не задушил Яго, он убил и Дездемону. <…> Он не обвинял, не кричал и не приходил в отчаянье. Странно, но это было похоже на убийство Рогожиным Настасьи Филипповны, убийство не вполне осознанное: не столько от ревности, сколько для того, чтобы она навсегда уже принадлежала ему. Тот тоже был тих и окружал тело женщины цветами.
Когда крошка Эмилия стала звонко, как ребенок, кричать, что Дездемона невинна, и со злыми слезами пинать Отелло ногами, — он по-прежнему оставался тих. Спокойно и сосредоточенно сбросил за борт все спасательные шлюпки, для верности надрезал себе вены на руке в нескольких местах и упал лицом вниз в последнюю лодку. Отелло оставлял свой корабль. Кажется, только в этот момент Яго понял, что произошло.