СПЕКТАКЛЬ: Сталкеры
АВТОРЫ СПЕКТАКЛЯ: Евгений Анисимов, Александр Машанов, Борис Павлович
ФЕСТИВАЛЬ: «Точка доступа»
В 1972 году в журнале «Аврора» была опубликована повесть братьев Стругацких «Пикник на обочине». В 1979 году вышел фильм Андрея Тарковского «Сталкер», снятый по ее мотивам. Согласно кинематографическим легендам, сценарий переписывался девять раз, стоит ли удивляться, что от первоисточника в фильме мало что сохранилось. Во всяком случае, братья Стругацкие от фильма всячески открещивались и утверждали, что это не столько плод совместного творчества, сколько акт максимального самовыражения режиссера.
Создатели спектакля «Сталкеры» (совместный проект петербургского фестиваля «Точка доступа» и команды единомышленников — Александра Машанова, Евгения Анисимова и Бориса Павловича) пошли дальше — они попросту дофантазировали то, что осталось за кадром. Вместо обтекаемого «по мотивам» возникла свободная фантазия на тему. Парадокс в том, что формально уйдя от Тарковского далеко в сторону, авторы постоянно находятся в диалоге с ним. Диалог этот острый, часто полемический, но в итоге спектакль оказывается по духу гораздо ближе к фильму, чем фильм к первоисточнику. «Сталкеры» — это своеобразное зеркало «Сталкера». Правда, кривое зеркало.
Рассуждая о том, как для съемок фильма наняли реальных автоматчиков и никуда не выпускали актеров, авторы спектакля, конечно, шлют очередной воздушный поцелуй Андрею Арсеньевичу — известно, насколько серьезно Тарковский относился к своей миссии и насколько безжалостным иногда был по отношению к съемочной группе. Но при этом в коротком спектакле авторы успевают затронуть практически все любимые темы кинорежиссера: вера, свобода, предназначение, ответственность художника, низменное и божественное в человеке.
Сценограф спектакля Светлана Черкашина создает атмосферу минимальными средствами. Замкнутое пространство зоны — бассейн, вода, журчащая и время от времени текущая сверху, мостки, одинокий стул и живые рыбы. Спектакль играется то в здании Петеркирхи, то в здании Анненкирхи, зрители сидят с трех сторон и, кажется, сжимают пространство еще больше. Но эффект зеркала работает и здесь: наблюдатели сами незаметно оказываются втянутыми в Зону, становятся ее частью. Приглушенный свет и странный «космический» звуковой ряд только усиливают ощущение погружения в другую реальность.
В этой иной реальности люди остаются такими же — странными и несчастными, как справедливо замечает в самом начале Профессор. Они словно продолжают бесконечный диалог, который вели в фильме (спектакль, собственно, и начинается с того, что герои сидят спиной к зрительному залу, слушая почти десять минут звуковую дорожку «Сталкера», а потом словно сходят с экрана на сцену). Даже и не диалог — сумбурную и сбивчивую речь героев назвать диалогом довольно сложно. Перед нами то сумма монологов, то взаимные обвинения, сопровождаемые наскоками, то всплывающие не к месту воспоминания, то обмен шутками.
— Хотите честно? У меня есть!— Наливайте.— Нет, этого у меня нет. У меня есть свое мнение.
Драматурги Максим Курочкин и Алексей Слюсарчук предоставляют слово каждому из героев. Но договориться ехидный Профессор, юродивый Сталкер и брутальный Писатель не могут. Для каждого из них Зона — это своя реальность, каждый обращен в себя.
Тон задает Профессор, и главным предметом его осуждения неожиданно становится искусство. В частности, сам Андрей Тарковский («Тарковский — провинциальный малообразованный спекулянт. Есть такое мнение»). Растерянный зритель вовлекается в хитрую игру: с одной стороны, он ни на секунду не забывает, что перед ним персонажи фильма, с другой, эти персонажи постоянно выходят из роли и выдают реплики «из сегодняшнего дня»: как Герман и Бондарчук загубили тексты братьев Стругацких, выполняет ли режиссер заказ сверху и виноват ли «Ежик в тумане» во всех наших бедах. Заодно они рассуждают об особенностях языка как средства коммуникации, взаимовлиянии людей и задачах литературы (менять сознание, а следовательно, и жизнь). Шутки героев балансируют на грани хорошего вкуса, философия постоянно разбавляется иронией, все подвергается сомнению, нет ничего постоянного.
За лирику отвечает Сталкер. Именно он пускается в рассуждения о смысле жизни и счастье. Все это могло бы звучать пафосно, но выглядит герой довольно комично. Он сидит в позе лотоса, уверяя, что лишь так можно услышать тишину внутри себя и достичь покоя. Шарж на многочисленных гуру, много тонко найденных деталей (так, знаменитая связка гаек оборачивается в руках героя четками), и зритель опять недоумевает: чему верить — словам или собственным глазам? А Профессор меж тем никак не хочет слезать с любимого конька: «Не в этом ли главная функция искусства — принести людям счастье?»
Нет! — восклицает грубоватый Писатель. — Нет никакого счастья. И выхода нет!
И продолжается обмен цитатами из Павича и репликами из фильмов, репликами в стиле Достоевского, рассказами о котиках.
Апогея все это достигает в третьей части, главным героем которой становится Писатель, который рассуждает не о книгах, а о том, как снимается кино (не обошлось без чисто питерских шуток об «Улице разбитых фонарей-15»). Пока Профессор и Писатель спокойно сидят, Сталкер мечется по бассейну, чуть не падает с мостков, вообще не находит себе места. Эта постоянная смена статики и динамики — еще один из приемов. Героев словно гложет постоянное внутреннее беспокойство, психологически сужающее и без того тесное пространство Зоны.
Артисты то максимально сближаются с образами (монолог Сталкера о детях сыгран в лучших традициях психологического театра), то выходят из роли, так что зрителю кажется — началась отсебятина, вольная импровизация. В «Сталкерах», это важно подчеркнуть, нет режиссера, он придуман и поставлен тремя артистами. И это во многом задает правила игры. Для того, чтобы взаимодействовать с этим спектаклем, нужен не только элементарный набор знаний о фильме, но и определенная широта взгляда. Нужно быть готовым к тому, что правила игры могут меняться по ходу. Нужно признать, что театр может существовать на любой площадке, а не только в специально отведенном для этого месте. Нужно, наконец, разделять точку зрения, что нет «священных» тем, и понимать, что смеяться можно над чем угодно.
Что же такое Зона для этих немолодых и не очень счастливых мужчин? Ее, как выясняется, можно соорудить из чего угодно. Это может быть тюрьма, кино, внутренний мир, сама жизнь. И правила своей Зоны тоже определяет сам человек.
Или артист, если он играет в спектакле «Сталкеры».