Оттолкнувшись от язвительного афоризма Грибоедова «в деревню, к тетке…», Театр. выяснил, что слова «глушь» и «Саратов» в современном театральном словаре совсем не синонимы.
Не так уж много городов бывшей Российской империи «вошли в пословицу» благодаря классикам отечественной драматургии, но уж если такое случилось, то прилепились авторские фразеологизмы к географическим точкам крепко. Александр Грибоедов в «Горе от ума» довольно жестко разобрался с двумя губернскими центрами — Тверью и Саратовом. В первой, по мнению П. А. Фамусова, амбициозному человеку делать решительно нечего, ибо там можно лишь корпеть. (A propos, в спектакле Филиппа Григорьяна на сцене пермского «Театра-Театра» стих громогласно перефразируется следующим образом: «И будь не я, корпел бы ты в Перми». И судя по следующей за этим весьма бурной реакции зрительного зала, можно сделать вывод, что затея превращения этого города в культурную столицу Европы была обречена с самого начала.)
С Саратовом литератор и дипломат обошелся еще безжалостнее. Хотя, возможно, просто оказался не вполне правильно понят — в деревню, к тетке, в глушь и в Саратов суть четыре различных варианта возможного отбытия наказания, а вовсе не ряд синонимических характеристик одного и того же гиблого места. Но дело сделано. Сегодня стоит только обмолвиться в дружеском кругу о театроведческой подорожной, выписанной тебе в Саратов, так кто-нибудь не преминет подъелдыкнуть по-свойски: «В деревню, стало быть, навострился?»
Едешь себе фирменным поездом «Саратов» и вдруг въяве слышишь, как колеса принимаются издевательски выстукивать: к тетке — к тетке — к тетке… Летишь самолетом Як-42, и в надсадном шуме его мотора начинаешь различать почти зловещее в глу-у-ушь!
***
Между тем Саратов даже ко времени начала работы над «Горем от ума» — вовсе не такая уж дыра. С конца XVIII века здесь вовсю «развертывается гражданское каменное строительство», открыты народное училище, типография, больница, возведены присутственные места, дворянское собрание, гостиный двор, гимназия. И главное свидетельство серьезности подхода отцов города — театр, появившийся (давай, «Википедия», выручай!) в 1810 году по велению губернатора-эпикурейца Панчулидзева на Хлебной (ныне Театральной) площади.
Вскоре на саратовской сцене дают «Ябеду» и «Ревизора», а спустя всего тридцать лет после возникновения театра в нем впервые в провинции — что особо подчеркивают краеведы — поставлена опера А. Верстовского «Аскольдова могила». После отмены крепостного права и почти совпавшим с ним по времени появлением нового, более вместительного трехъярусного каменного театра взамен — а как же без этого! — сгоревшего деревянного Саратов становится местом неизменно «крепкой» антрепризы и одним из узловых пунктов в дорожной карте видных столичных гастролеров. Кого здесь только не перевидали, начиная с самого Николая Хрисанфыча Рыбакова и заканчивая блистательной триадой Савина — Стрепетова — Комиссаржевская. Именно с саратовских подмостков шагнул в труппу Московского художественного молодой и импозантный Василий Качалов.
Уже в следующем столетии свои первые шаги по сцене совершал здесь будущий народный экранный герой Борис Андреев, выпускник образованного в 1920-е Саратовского театрального техникума, впоследствии училища, а сейчас Театрального института Саратовской государственной консерватории им. Л. В. Собинова. Местная школа — отдельная и большая тема. О саратовских университетах Олега Янковского известно довольно хорошо, меньше о том, что несколькими курсами младше учились худрук Самарской драмы Вячеслав Гвоздков, обладательница «Золотой маски» Наталья Василиади, Петр Зайченко, Владимир Конкин.
А из тех студентов волжской консерватории, что играют сегодня в столичных труппах, могла бы быть сформирована неплохая сборная команда: Галина Тюнина, Евгений Миронов, Сергей Пускепалис, Игорь Яцко, Сергей Сосновский, Дмитрий Куличков, Максим Матвеев. Да и сам Олег Табаков, хоть и учился не на родине, а в Школе-студии МХАТ, не упустит случая подчеркнуть свое саратовское происхождение.
А вы говорите, глушь!
Не так давно я имел удовольствие наблюдать вместе следующих гг.: основателя нью-йоркской труппы «Мэбу Майнс» Ли Бруера, одиннадцатикратного, если верить интернету, лауреата премии «Оби»; экс-руководителя театра «Види-Лозанн» Маттиаса Лангхоффа, кавалера ордена Почетного легиона; их французского коллегу Жан-Клода Фаля, в свое время возглавлявшего Театр Бастилии (XI округ Парижа) и Театр Жерара Филипа в Сен-Дени; а кроме них директора Французского культурного центра в Москве Доминика Жамбона, театрального критика и переводчика Джона Фридмана и целый ряд других сценических и культурных деятелей, представляющих различные страны мира. Вы думаете, это бредит малярия? Это было, было в Саратове, в здании Театра юного зрителя.
***
Если бы сегодня в России проводился конкурс на звание самого невероятного или, если угодно, авантюристского (в хорошем смысле слова) театра, то Саратовский академический ТЮЗ им. Ю. П. Киселева всерьез претендовал бы в нем на первое место.
Во-первых, за счет количества спектаклей в активном репертуаре. Их здесь по ситуации на 1 сентября 2012 года пятьдесят два наименования. Если кто и превосходит саратовский ТЮЗ по этой части, то только театральный комбинат МХТ (с ничтожной разницей в четыре пункта). Зато по части многообразия драматургической палитры предприятие Олега Табакова, возможно, даже и уступит его землякам: с одной стороны, «Дюймовочка», «Маленькая Баба-Яга» и «Аленький цветочек» (постановка 1948 года), с другой — «Проклятье голодающего класса» Сэма Шеппарда (именно на этой премьере спектакля Ли Бруера в стенах ТЮЗа образовался вышеперечисленный синклит), «У нас все хорошо» Дороты Масловской и «Софокл. Эдип, тиран» Хайнера Мюллера. Сегодня афиша может задаваться чистым детским вопросом «Как найти дорогу к солнцу?», назавтра осклабиться в кровожадно-ерническом «Ах, как бы нам пришить старушку?» и, наконец, послезавтра в интонациях здорового хипстерского цинизма провозвестить: «Быть или не быть? Да не вопрос». (Последнее умозаключение на совести модного режиссера Дмитрия Волкостре лова, показавшего в рамках Международной Шекспировской лаборатории — проходило здесь и такое! — сценическое исследование «с использованием технологии verbatim» по мотивам хорошо известного монолога.) Да и в рамках одного дня могут самым гармоническим образом соседствовать на разных сценах, скажем, спектакль без единого слова «Росток», музыкально-пластический рассказ «средствами театра об основах бытия», придуманный Екатериной Гороховской (возрастная категория: с 1 до 7 лет), и спектакль Георга Жено «Кетхен из Гейльбронна, или Испытание огнем» по пьесе Генриха фон Клейста (возрастная категория: с 15 лет).
Кстати, о сценах. Их в ТЮЗе больше, чем в МХТ, — четыре. К двум, Большой и Камерной, в историческом здании по адресу улица Вольская, 46, и к сравнительно недавно освоенной Малой в новостройке на улице Чапаева в канун 2012 года добавилась Большая «чапаевская», чей полный строительный цикл растянулся на четверть века, но где теперь зато поворотный круг с кольцом, трансформирующаяся оркестровая яма и 760 комфортных мест.
На долгожданное введение в эксплуатацию новой очереди сценических мощностей отдельные саратовские чиновники откликнулись по-своему. Раздались голоса: не жирно ли будет такое количество площадок. Но у тюзовцев поди попробуй что-нибудь отбери! Там железная хватка и абсолютная уверенность в собственном предназначении. Один из любимых коньков директора театра Валерия Райкова — это расчет количества календарных лет, которое необходимо хотя бы для одного посещения ТЮЗа каждым ребенком Саратовской области. Райков может рассуждать на эту тему подробно и страстно. Ясно, что теперь, с появлением четвертой сцены, число человеколет порядком уменьшилось. Но все же не достигло пока лелеемой директором оптимальной цифры. Однако погодите, детки, дайте только срок. Он еще откроет и пятую, и шестую сцену. Он еще пригласит на постановку в Саратов и Питера Брука, и Ариану Мнушкину, дай бог им здоровья!
Райков — руководитель недюжинный. Его ведение дела не может не удивлять. Чего стоит одна только командировка в Колумбию, куда он снарядил творческую бригаду спектакля «Гальера» (по маркесовскому «Полковнику никто не пишет), с целью интенсивного погружения в среду предстоящего сценического обитания. Правда, спектаклю Анатолия Праудина эта экспедиция в итоге не сильно помогла — он получился, на мой взгляд, каким-то не по-латиноамерикански заторможенным, слишком уж безэмоциональным. Но зато красивая вышла история!
В саратовском ТЮЗе, кажется, есть для полного творческого счастья почти все.
Есть крепко спаянный дуумвират во главе — на пару с директором его составляет художественный руководитель Юрий Ошеров, один из старейших артистов труппы и притом артистов настоящей старой школы, вдумчивых и бесстрашных: он играет полковника, он играет Аргана в «Мнимом больном» в подлинно мольеровском духе, в остро эксцентрическом рисунке и с глубоким подспудным трагическим надломом.
Есть и гармонически подобранная труппа. По крайней мере, «Горе от ума» гипотетически распределяется тут легко и даже не в одном составе.
Есть, судя по всему, и должная финансовая жировая прослойка, позволяющая ТЮЗу достаточно уверенно глядеть в завтрашний день.
Отсутствует пока лишь один компонент — шумный, однозначный и безоговорочный сценический успех. Сегодня театр время от времени выстреливает довольно метко. Но все это — продолжая метафору — одиночные ружейные выстрелы. А требуется мощный залп из всех орудий, грохот гаубицы, торпедный удар. Если б руководители ТЮЗа всерьез озадачились такой целью, наверное, смогли бы достичь ее, не прилагая сверхусилий. Но подобное искусственное селекционирование, кажется, не в их правилах. Все должно идти своим чередом. И потом, они, думается, не способны исключительно на чем-то одном целиком сосредоточиться, для них слишком многое одновременно интересно и важно. И очередного где-то что-то заявишего о себе молодого режиссера нужно попытаться в Саратов заманить, и взять очередную «Четвертую высоту» (такое название носит здесь лаборатория современной драматургии), и про традиции ни в коем случае не забыть, и про главного своего зрителя, в категории от года до семи, и в Авиньон смотаться, поглядеть, чем дышат Европы.
Побочным следствием такой завидной жажды жизни является то, что театр, который по своим амбициям давно должен быть в верхних строчках российского топ-листа, по-прежнему пребывает в статусе одного из заметных ТЮЗов, не более того. Пока саратовцы то и дело либо немного запаздывают — как с «Эдипом, тираном» Маттиаса Лангхоффа; появись эта работа — жесткая, пронизанная безысходностью — хотя бы пятью сезонами раньше, она бы могла стать пулей, а сегодня все, поезд Москва — Саратов ушел вперед. Либо чуть опережают события: яркий пример — история с «Наташиной мечтой», поставленной Дмитрием Егоровым гораздо раньше, чем прочие театры обнаружили пьесу Ярославы Пулинович и накинулись на нее; но все плоды пожали они. Егоровский же спектакль, едва ли не самый адекватный духу и букве драматургии, как-то отодвинулся и затерялся.
Но думаю, рано или поздно тюзовское количество непременно перейдет в качество. В такое, что не нуждается в снисходительности: «Мило, мило, но что же вы хотели, это же саратовский ТЮЗ».
Может быть, это произойдет и довольно скоро. Театр и театральный город Саратов этого заждались и заслужили.
***
Деятельность ТЮЗа, между прочим, начинает активно влиять на окружающее пространство. Вот Саратовский театр драмы им. И. А. Слонова. Было время, когда оттуда доносилось разве что невнятное эхо скандалов, связанных с фигурой бывшего главрежа Антона Кузнецова («человека талантливого, но не умеющего найти общего языка с коллегами», «восстановившего против себя деятелей культуры Саратова», как аттестовала его местная газета «Богатей»). Потом талантливый смутьян отправился продолжать карьеру во Францию — и театр на некоторое время вообще исчез с локаторов. Сегодня же там явно что-то встрепенулось: и новая драматургия возникла в репертуаре, и какие-то эксклюзивные проекты, и видного болгарина Явора Гырдева следом за столичным Театром Наций позвали на постановку. Я довольно плохо знаю современное положение дел в Саратовской драме и могу сделать лишь два умозаключения: первое — здесь, судя по всему, решили, что негоже отставать от младшего собрата; второе — видать, скоро придет необходимость познакомиться с этим театром поближе.
Точнее, возобновить знакомство. В конце 1980-х именно здешний «Багровый остров», увиденный на гастролях в Москве, — на диво залихватский, летевший на одном дыхании и гомерически смешной — стал для меня, тогдашнего студента ГИТИСа, своего рода откровением, раз и навсегда утвердил в понимании, что не только в пределах Садового кольца может торжествовать сценическое искусство.
То была эпоха Дзекуна. Не просто сильного театрального лидера, но человека, который одним из первых начал возвращать на подмостки «запретные» пьесы и «полочных» авторов. «Зойкина квартира», «14 красных избушек», «Багровый остров», «Чевенгур». Именно Александр Дзекун серией ошарашивающих на тот момент названий наглядно показал городу и миру, что театральная афиша сама по себе может быть высказыванием — интригующим, выводящим из общего усредненного ряда (а то обстоятельство, что здание, на котором она красовалась, носило тогда имя Карла Маркса, добавляло всему этому булгаковско-платоновскому направлению дополнительный обертон).
Кстати, Валерий Райков работал в Театре драмы при Дзекуне его замом. Это к вопросу, откуда что берется, и в продолжение темы особой саратовской преемственности. Дзекуна, затерявшегося где-то в степях Украины, сегодня очень не хватает Саратову.
С другой стороны, как бы ни разрасталась столичная актерская команда саратовского землячества, город всегда будет способен выставить крепкий исполнительский состав, и «Горе от ума» здесь будет неизменно разводиться идеально. Благо консерватория работает исправно — и в ней, в противоположность известному анекдоту, не нужно ничего подкручивать.
И хотя уехал Алексей Слаповский, получивший известность именно как саратовский литератор, зато возник Оганес Мартиросян, пишущий под псевдонимом Халид Мамедов, чьи ни на что не похожие пьесы способны удивить даже ко всему привычных поклонников новой драмы.
И пускай давно уже не слышен на улицах Саратова тихий голос Николая Гавриловича Чернышевского, но об эстетических отношениях искусства к действительности мы теперь можем узнать из фантастических снов Романа Арбитмана, Льва Гурского и Рустама Святославовича Каца, трех достойнейших местных уроженцев — не верьте тому, кто будет утверждать, что это все один и тот же человек. Ну и, коли уж зашла речь об улицах, там по-прежнему много золотых огней — ну как, скажите, можно было обойти их стороной в этом тексте? А также порядком парней, как холостых, так и женатых, которые зачастую движутся, влекомые девушками, в направлении Саратовского ТЮЗа — закончить необходимо все же этой аббревиатурой.
От редакции:
Вечером 2 октября через двадцать минут после начала вечернего спектакля «Мальчики» на Большой сцене исторического здания Саратовского ТЮЗа Киселева на ул. Вольской, 83, начался пожар, который практически уничтожил сцену и зрительный зал. По одной из версий следствия, произошло проникновение третьих лиц в чердачное помещение со взломом. Cлаженные действия сотрудников театра и МЧС позволили спасти большую часть декораций. Сейчас в тяжелых условиях идет процесс переноса и восстановления спектаклей на новой сцене. ТЮЗ признан потерпевшей стороной, возбуждено уголовное дело по факту нанесения ущерба театру.
Между тем директор ТЮЗа Валерий Райков отстранен от должности, а в городе организуются дискуссии о том, кому передать сгоревшее здание театра после его восстановления. За всем этим просматривается до боли знакомый сценарий. Особенно впечатляет тот факт, что загадочный пожар возник во время вечернего спектакля, зрителями которого были люди с ограниченными возможностями. Их вывели из зала оперативно, организованно и без паники.
Журнал «Театр.» будет следить за развитием событий.