Театральные записи Кабинета изучения художественной речи
Свое основание Кабинет изучения художественной речи вел от фонетической лаборатории, входившей в состав Института живого слова (научное и образовательное учреждение под руководством Всеволода Всеволодского-Гернгросса, появившееся в Петрограде вскоре после революции на волне интереса к звучащей художественной и ораторской речи).
Начиная с 1920 года в фонетической лаборатории лингвистом и стиховедом Сергеем Бернштейном постоянно велась запись авторского чтения. В ноябре этого же года он стал преподавателем Российского (позднее — Государственного) института истории искусств (РИИИ). На факультете истории словесных искусств РИИИ, объединившем многих литературоведов-формалистов, спустя несколько лет, в 1923 году, Бернштейном был создан Кабинет изучения художественной речи (КИХР), куда была перенесена работа фонетической лаборатории. С годами КИХР стал небольшим, но очень продуктивным центром изучения звучащей художественной речи, интересы которого простирались от авторского чтения до сценической и радиоречи. А спустя всего семь лет, в 1930 году, кабинет разделил судьбу Института истории искусств: чистки, развернувшиеся в нем и положившие конец ленинградскому институту, привели к ликвидации КИХРа. Для русской филологии, частью которой к тому времени стала область изучения звучащей художественной речи, наступали самые тяжелые времена.
Потеря доступа к аппаратуре и фонотеке (после ликвидации кабинета фоновалики, фонографы и измерительные приборы оказались заперты в подвалах учреждений — преемников института) фактически блокировала дальнейшие исследования декламации Бернштейном. Лишь в самом конце 1930-х фоновалики удалось перевести в московский Государственный литературный музей, где они и хранятся по сей день. Однако к концу 1930-х по разным причинам (в основном из-за небрежного или неумелого обращения) произошло много утрат: по оценкам Льва Шилова, погибла примерно треть коллекции. Если же говорить о театральной части аудиособрания, то стоит упомянуть испорченный валик с исполнением Михаилом Чеховым роли Хлестакова в гоголевском «Ревизоре» во МХАТе (премьера в 1921 году), также записанным в 1927 году ((Об этом — во вступительном слове Шилова на вечере памяти Михаила Чехова в ЦДРИ в 1968 году.)). Это редкое свидетельство восполнить нечем: необычайная чеховская техника комической игры, вызывавшая неизменное восхищение современников, дошла до нас лишь в воспоминаниях современников (опубликованных и в настоящем издании в разделе «Воспоминания»), но практически полностью отсутствует в сделанных до эмиграции актера аудио- и кинозаписях.
Сложилось мнение, что главной сферой научных интересов Бернштейна было изучение авторского чтения поэтов. Несмотря на то что фрагменты трех чеховских ролей были опубликованы Шиловым в 1991 году в журнале «Кругозор» (No8 (329), по сей день звукоархивистам и слушателям Бернштейн известен, главным образом, благодаря записанному им авторскому чтению Александра Блока, Владимира Маяковского, Сергея Есенина, Владислава Ходасевича, Михаила Кузмина и многих других поэтов; эти записи были опубликованы Шиловым на пластинках «У старого фонографа» и «Голоса, зазвучавшие вновь». Тем не менее авторское чтение было одним из нескольких разделов фоноархива. КИХР также вел запись народной рецитации, известных чтецов-декламаторов. После 1924 года начала складываться театральная часть аудиоколлекции кабинета.
Внушительная и самая ценная для нас часть театральных записей КИХРа была сделана в 1927 году в Москве. В этот приезд Татьяна Попова и Елена Волкова по поручению кабинета записали актеров Государственного театра им. Мейерхольда, МХАТа, МХАТа 2-го, Театра революции. Из актеров МХАТа были записаны Василий Качалов и Иван Москвин: в основном это фрагменты из их знаменитых ролей (как, например, монолог Барона в исполнении Качалова из горьковского «На дне»). Большинство записей было сделано с участием мейерхольдовских актеров и Марии Бабановой, к тому моменту уже актрисы Театра революции. Записываются монологи (к примеру, Гулячкина в исполнении Эраста Гарина из эрдмановского «Мандата»), речь второстепенных героев (с целью соотнести речевые приемы и выразительные средства с основными персонажами) и диалогическая речь в «Мандате» и «Ревизоре» ((Фрагмент записи фоновалика из собрания КИХРа, сохранивший голос Зинаиды Райх и Эраста Гарина в «Ревизоре» ГосТиМа, опубликован на сайте chemodan.jp/blog/revizor/.)).
При условии дефицита звукового материала это давало возможность говорить о речевой режиссуре спектакля и анализировать декламационную сторону спектакля как целого. Михаил Чехов, в свою очередь, записывался без своих сценических партнеров по спектаклям МХАТа 2-го: в его случае ученых, по-видимому, больше интересовали индивидуальные интонации актера в ролях.
Расшифровки ролей
«Потоп» Г. Бергера. Реплики Фрезера из разных сцен второго акта
Слушайте, зачем вы мне все это говорите. Зачем вы это делаете. Что вы от меня хотите? <…> Дорогой мой, дорогой мой! Вы знаете, я понимаю, понимаю!.. Подождите одну минуточку. Дайте мне сказать. Вот теперь, когда вы мне протягиваете вашу руку, когда я начинаю понимать, что я — как я… как я, понимаете… в самой внутренней глубине… И я начинаю понимать, что вы тоже в самой внутренней глубине, вы вытягиваете мне вашу руку. И я вас должен поцеловать. Можно мне вас поцеловать, дорогой мой? Дорогой вы мой… ой, как я вас понимаю. Ведь вы же вещаете любимой вами девушке. Дорогой вы мой. Дорогой вы мой. Ой, боже мой.
«Эрик XIV» А. Стриндберга. Монолог Эрика XIV и отдельные реплики из первого действия
Эрик: Ты рада, конечно? Говори! Ничего не говори! Как же тебе не радоваться, когда твоя соперница оскорбила меня. И ты думаешь, что можешь меня утешать! Утешать! Меня! Знать празднует поражение, а чернь рада моей неудаче. О, твои отец и мать. О, если б я встретил их сейчас, я убил бы их, убил бы их обоих. А мачеха! Мачеха! Я вижу ее, я слышу, как она смеется. Я вижу, я слышу ее голос! Мне противно! О, все веселятся сегодня, все кроме меня. Кроме меня! <…> Эрик (Сванте Стуре): Но что я не буду милостив к вам, в этом вы можете быть уверены. [Далее неразборчиво.]
«Гамлет» У. Шекспира. Монологи Гамлета из второго и третьего акта
Гамлет:
Какое я ничтожное созданье!
Актер при тени страсти,
При вымысле пустом, способен был
Своим мечтам всю душу покорить;
И все из-за чего — из-за Гекубы!
Что он Гекубе? Что она ему?
Что плачет он о ней? О! Если б он,
Как я, имел причину страсти,
Театр он залил бы рекою слез.
(Перевод А. Кронеберга)
…Уснуть — <…>
и знать, что с этим сном покончишь ты
И с мукою сердечной, и с тысячью терзаний,
Которым плоть обречена, — о, вот исход
Многожеланный! Умереть, уснуть;
Уснуть! И видеть сны, быть может? Вот оно!
Какие сны пред духом бестелесным реять будут…
Вот что дальнейший заграждает путь!
Вот отчего страданья долговечны!
Кто снес бы бич и посмеянье века,
Бессилье прав, тиранов притесненье,
Когда бы мог нас одарить покоем
Одним ударом? Кто cнес бы бремя жизни?
Да, только страх чего-то после смерти —
Страна безвестная, смущает волю,
И мы скорей снесем земное горе,
Чем убежим к безвестности за гробом.
(Перевод К[онстантина]. Р[оманова]., П. Гнедича, А. Кронеберга)
«Петербург» А. Белого. Монолог Аблеухова из третьей картины
Аблеухов: Вы говорите — отставка… А куда мне отставиться. А? На Гагаринскую? В холодные стены? И видеть из окон пространства воды? Там — лед, лед; здесь — какие-то праздные игры: живешь у себя в голове, так сказать, пробегая извилиной мозга…. Вот и Анна Петровна, жена моя, на старости лет… В Толедо поехала… удовлетворять половое… срывать цветы жизни в Толедо — хотел я сказать… Я там бегаю годы по комнатам — знаешь… тили: размышляю… пришел к заключенью: домашний очаг — просто сток человеческих мерзостей.
«Дело» А. Сухово-Кобылина. Реплики Муромского из первого и второй действий
Муромский: Здравствуйте, Владимир Дмитрич. Здравствуйте, голубчик мой, здравствуйте, дорогой мой. Ты к нам по пароходу приехал? Ага. Тиша, голубчик, возьмите это и несите. Голову-то, голову-то осторожнее. Да господи боже мой! Тиша, Тиша, голубчик мой, Тиша, дайте ему кофейку. Слушайте, слушайте, где наше дело находится. У Варравина, у Максима Кузмича. <…> Ваше сиятельство, я… имею я, ваше сиятельство, дочь, да. Проживаю в Москве, да! И дочка моя вела себя так, ваше сиятельство, что я ежечасно молился Богу, да. Слушай-ка, слушай-ка… Ваше сиятельство… Да что же я говорю, у вас у самих детки, ваше сиятельство. Вот вы и сердцем-то внемлите, ощутите, ваше сиятельство.
Воспоминания современников
Борис Бибиков — актер, педагог. Учился в Студии Михаила Чехова. С 1922 г. — актер МХАТ 2-го. В 1927 году вместе с А. Диким, О. Пыжовой и другими актерами вышел из труппы театра. С 1934 года преподавал в ГИТИСе; с 1942 года — во ВГИКе.
Софья Гиацинтова — актриса, режиссер. C 1910 года — в труппе МХТ, затем актриса Первой студии. После ликвидации МХАТ 2-го работала в Театре им. МОСПС, Театре им. Ленинского комсомола.
Игорь Ильинский — актер, режиссер, чтец. Учился в театральной студии Ф. Комиссаржевского. С 1920 года — актер Театра РСФСР 1-го, Театра им. Вс. Мейерхольда. С 1938 года — актер и режиссер Малого театра.
Михаил Яншин — актер, режиссер. Учился во 2-й Студии МХТ, с 1924 года — актер МХАТ. В 1937–1941 годах художественный руководитель цыганского театра «Ромэн», в 1950‒1963 — Московского драматического театра им. К.С. Станиславского.