В «Театральной серии» издательства «Новое литературное обозрение» вышла книга Дмитрия Крымова «Новый курс: разговоры с самим собой». Она основана на дневниковых записях разных лет, посвящённых замыслам уже поставленных и ещё только задуманных спектаклей.
Напомним, это уже третья книга режиссёра и художника Дмитрия Крымова, которую выпускает «Новое литературное обозрение»: первая, вышедшая ещё в 2021 году, — «Своими словами. Режиссёрские экземпляры девяти спектаклей, записанные до того, как они были поставлены»; вторая — «Курс. Разговоры со студентами» (позднее самим автором была записана аудиоверсия этого издания). Нынешнее издание имеет отношение к обоим предыдущим по замыслу, форме и даже названию.
Составленная из дневниковых записей, набросков замыслов, книга Крымова «Новый курс: разговоры с самим собой» — своеобразная антология его спектаклей, ключ к их смыслам и почти беспрецедентная фиксация «творческой лаборатории», во многом похожей на сами сновидческие постановки режиссёра, полные отсылок к фактам личной биографии. Сами факты, в спектаклях зачастую «непрозрачные» как минимум для широкого зрителя, в книге раскрываются на редкость подробно: все записи, конспективно или развёрнуто сформулированные автором для самого себя, снабжены многочисленными сносками и комментариями. Эта часть книги едва ли не равнозначна по ценности самим заметкам: разъяснения, о каких людях и событиях идёт речь, даёт не позднейший комментатор, а сам автор текста, который может поделиться как «инсайдами», так и «инсайтами», рассказав и о том, какой случай из детства навеял ему идею сцены, и о том, что происходило в закулисной жизни участников работы, и даже просто о том, кем являются важнейшие для отечественного театра, но не всегда известные зрителям люди и какую роль они сыграли в жизни режиссёра.
Что касается принципа «антологии», то, как пишет Крымов в предисловии, именно идея последовательного рассказа о спектаклях и стала отправной точкой для создания книги. «В какой-то момент я подумал, что мои спектакли оказались так разбросаны во времени и в пространстве, что картина стала похожа на цветной горох, рассыпанный на полу. Если разбросанность во времени ещё кое-как понятна, то пространство в последнее время вышло из-под контроля и просто подкладывает какую-то шутку: если раньше это были хотя бы разные театры одного города и была надежда, что человек, посмотрев нашу „Безприданницу“ в Школе драматического искусства, пойдёт в МХТ на „Серёжу“ — пойдёт и дойдёт: это же в одном городе! — то кто сейчас сможет поехать в Нью-Йорк смотреть наш новый спектакль, даже если ему очень понравится мой спектакль в Клайпеде? Со временем тоже всё оказалось не так просто: некоторые мои любимые зрители последних спектаклей были ещё очень маленькими, когда мы начинали нашу Лабораторию в Москве, и не могли видеть первых наших спектаклей, а только слышали о них, а иногда и не слышали. Осознав эту картину, я немного испугался».
Выбор формата — сборник замыслов — отчасти связан, разумеется, с первой книгой режиссёра, «Своими словами. Режиссёрские экземпляры девяти спектаклей, записанные до того, как они были поставлены». Но конкретнее этот акцент на постановках, пока ещё не воплощённых в жизнь, автор поясняет в предисловии: «Может быть, подумал я, эти первые мысли иногда даже более точно и остро отражают мои желания, которые чаще всего видоизменяются в процессе работы, и не всегда в лучшую сторону. Ведь спектакль — это довольно большая и долгая работа многих людей: иногда едешь открывать Индию, а обнаруживаешь себя в Америке, и это в лучшем случае».
Итоговая «антология» всё же получилась неполной, поскольку не обо всех созданных в разное время спектаклях сохранились дневниковые записи режиссёра (впрочем, в издании отражены почти три десятка названий — от «Смерти Жирафа» в московской Лаборатории Крымова до «Метаморфоз» — в нью-йоркской). Зато значительную часть книги составили замыслы постановок, которые ещё не реализованы: им посвящены два раздела — «Несделанные спектакли (пока)» и «Идеи разных спектаклей (куски)». В первый из двух вошли шесть сюжетов: шекспировская «Буря», решённая как террористический акт отмщения собравшимся на пикник насильникам и убийцам; спектакль о двух пожилых театральных примах, которые репетируют двух королев из «Марии Стюарт» до кровавой развязки; «Русские сказки» как «смесь деревенского театра и современного, изломанного, странного танца» (в комментарии Крымов поясняет, что работа над этим спектаклем с Евгением Цыгановым в главной роли была начата в «Мастерской Фоменко» в 2022 году, «но в связи с обстоятельствами непреодолимой силы» не завершилась); «Мёртвые души» в жанре «эскиз оперы»; «жуткий цирк» по «Любви к трём апельсинам» Гоцци, где никакие клоуны и шуты не могут рассмешить героя или героев, — «спектакль про невозможность отвлечь, о том, что театр бессилен перед жизнью»; автобиографические «Сны» — десять эпизодов-сновидений, «чтобы рассказать жизнь» (от «Бомбёжки Тверской» до «Театр. Я и папа на сцене»). А среди «Идей…», перечисленных практически сплошным текстом, есть, например, «Записки сумасшедшего» как допрос в тюремной больнице, «Гроза» без Катерины и «нормально» сыгранные на сцене «Три сестры» с параллельно звучащим в наушниках у зрителей текстом «Вишнёвого сада».
Заключительный раздел книги — «Мысли „вообще“»: записанные в разное время Крымовым соображения о том театре, который он создаёт, а также сюжеты из жизни или размышления, которые читателю «Нового курса» помогут лучше понять его автора. Многие из этих записей оформлены как внутренний диалог с отцом Дмитрия Крымова — режиссёром Анатолием Эфросом (книга в целом посвящена родителям автора). Например, вычитанная в книге отца мысль провоцирует режиссёра формулировать: «Что я придумываю? Материализацию, визуализацию этого реализма. Реализм — да, внутренний — кто, почему, зачем, про что? Да. Но в гротесковых и визуализированных картинках. И щемяще. Щемяще. А откуда это взять? Из себя, из личного опыта. На этом основана вся моя история с преподаванием. Это, по существу, визуализированные автопортреты в пейзаже той или иной пьесы. Спектакль как инкрустация смыслов. Пластическое перетекание явных формул-образов: одна в другую, одна в другую».
Завершается книга «Новый курс: разговоры с самим собой» текстом театроведа, критика и историка театра Анатолия Смелянского, который отмечает, что за свою долгую профессиональную жизнь написал множество предисловий, но послесловие сочиняет впервые.