Во время учебы на продюсерском в ГИТИСе студентов постоянно мучает сомнение, что в реальной практике информация о принципах и формах финансирования культуры, об истории театрального дела и его нормативной базе окажутся лишними. Простому администратору нужны совсем иные навыки и умения. Когда приходишь в систему Министерства культуры, кажется, что ты наконец понял, где можно применить эти знания. Орган исполнительной власти в сфере культуры (как официально именуются все министерства, департаменты, агентства и управления культурой в стране) — главный, если не единственный источник финансирования этой самой культуры, главный собственник имущества и других ресурсов, которые необходимы для реализации творческих мероприятий и проектов. Где, как не здесь, на практике можно опробовать те самые принципы поддержки искусства, о которых говорят на лекциях, но главное — пусть и не сразу, но увидеть их результат.
К сожалению, на эту смыслообразующую функцию практически не остается времени, которое занято бесконечными и срочными делами. В день нужно выполнить десяток поручений, подготовить десяток справок и отчетов. А еще, конечно, письма граждан, которые валятся как из рога изобилия, что тоже вытекает из государственной монополии на культуру: за неимением саморегулируемых институтов все проблемы и беды — от текущей крыши сельской библиотеки до внутренних конфликтов в многочисленных творческих коллективах — стекаются сюда. И при всей стандартности ответов на каждое письмо нужно потратить часть внимания и сил.
Человека на этой работе можно смело сравнивать и с белкой в колесе, и с вратарем, бесконечно отбивающим мячи в свои ворота. За этой круговертью важно не потерять суть и попытаться кроме ежедневного бега на месте сделать хоть что-то полезное. Пожалуй, это и был главный KPI: смог ли ты за день сделать что-то стоящее в череде этих почти бессмысленных дел.
Постепенно появляется своего рода профессиональный цинизм, а точнее происходит выгорание: ты перестаешь видеть за бумагами реальные творческие идеи, за письмами-обращениями — реальные проблемы.
Но главная сложность работы в Минкульте заключается в том, что общие требования к тому, как, на что и с каким результатом надо расходовать бюджетные средства, совершенно не подходят для сферы исполнительских искусств. Да и культуры в целом. Как оценить эффективность того или иного мероприятия, чем доказать, что выделенные средства потрачены полезно и это дало какой-то измеримый результат? Сидишь и заполняешь необходимые разделы набором банальных фраз и шаблонных оборотов вроде «доступности культурных благ для населения», «интеграции российской культуры в мировой контекст». Потом времена меняются, и на место «интеграции российской культуры в мировой контекст» приходится вставлять «сохранение лучших традиций отечественной культуры».
Когда готовилось постановление правительства о выделении средств на проект «Платформа», в нем звучали новые для подобного рода документов слова («инновационные проекты», «мультимедиа» и другие). Потом эти слова пришлось старательно вычеркивать или избегать их.
Особенно остро абсурдность этой ситуации ощущается тогда, когда ты оказываешься «по другую сторону баррикад». Сейчас я работаю в театре — или, как принято говорить на чиновничьем жаргоне, «в поле». И эта работа носит куда более конкретный характер. Ты имеешь дело с живыми людьми и их судьбами. Кое-что поначалу кажется просто смешным — конфликт между сотрудниками бухгалтерии, выросший до вселенских масштабов, или то, как чистят крышу театра зимой, а на каждый спектакль, оказывается, надо менять батарейки во всей задействованной аппаратуре. Но это все реальные проблемы, а не абстрактные цифры, которые будут характеризовать отрасль к 2030 году.
Отсюда, «с поля», чиновничье жонглирование словами кажется совсем уж нелепым. Но делать нечего. Ты вынужден принимать эти правила игры. Ведь просить поддержки кроме как в Минкульте в России практически негде. Во многом это и есть замкнутый круг, по которому ходит большинство менеджеров культуры.