В 2021 году драматургу Фридриху Дюрренматту исполнилось бы 100 лет. За этот год в репертуаре российских театров появилось немало постановок швейцарского классика. В причинах интереса к одному из самых успешных европейских авторов второй половины двадцатого века разбирается Ника Пархомовская.
Визит одного автора
Вообще-то популярность Дюрренматта в наших широтах – не новость. Ещё в советские годы пьесы недоучившегося теолога, зарабатывавшего на жизнь театральной критикой, – от псевдоисторического «Ромула Великого» до иронического «Визита старой дамы» – активно шли на советской сцене. Философско-политическую комедию «Физики» впервые сыграли в Ленинградском театре комедии задолго до официальной публикации русского перевода. Спектакль Андрея Гончарова по «Визиту дамы» с Лидией Сухаревской в главной роли гремел когда-то на всю Москву, и сам Дюрренматт в 1967 году приезжал посмотреть его в Театре на Малой Бронной. Правда, после того визита он опубликовал повесть «Падение», в которой метафорически описал деградирующую советскую элиту, и въезд писателю в СССР стал заказан. Более того, его детективные романы перестали печатать, а пьесы – ставить. К счастью, негласный запрет на постановки и публикации длился относительно недолго и закончился вместе с падением СССР. С тех самых пор Дюрренматт с его остросоциальными, полными скепсиса текстами практически никогда с нашей сцены не исчезал.
Новый виток его постсоветской уже популярности связан с выходом в 1989 году телефильма Михаила Козакова «Визит дамы», главные роли в котором исполнили известные российские театральные и киноактёры Екатерина Васильева и Валентин Гафт (восьмого мужа Клары, киноактёра Хоби сыграл совсем ещё молодой Александр Домогаров). С тех пор история госпожи Клары Цаханассьян и инспирированного ею убийства бывшего возлюбленного Альфреда Илла никогда, кажется, не сходила с отечественных подмостков, оставаясь мечтой любой уважающей себя эксцентрической актрисы. За эти годы пьесу поставили в питерском Театре Комедии (с Ириной Мазуркевич и Дмитрием Лебедевым в главных ролях) и московском «Ленкоме» (тут пару бывших любовников играли Мария Миронова и Александр Лазарев-младший), Минске и Казани, Нижнем Новгороде и Краснодаре, Екатеринбурге (в недавней постановке Егора Равинского в Свердловской драме Клару играет Ирина Ермолова) и Омске. О популярности наиболее известной пьесы Дюрренматта говорит хотя бы тот факт, что в сегодняшней Москве её можно увидеть в таких разных театрах, как Малый и Электротеатр Станиславский.
Ещё одним хитом столичного репертуара последнего сезона стала политическая сатира Дюрренматта «Ромул Великий», когда-то, на гребне перестройки, шедшая в «Ленкоме» в постановке Петра Штейна, – сначала пьесу поставили на Новой сцене Театра имени Вахтангова, а затем ещё и в Театре на Юго-Западе. Но если в последнем случае режиссёр и исполнитель заглавной роли Олег Леушин сосредоточился больше на «комедии со смыслом», которую давно искал, то ученику Сергея Женовача Уланбеку Баялиеву интересна, скорее, современная составляющая этой, как её называл сам автор, «исторически недостоверной комедии». Его «Ромул Великий» доказывает, что швейцарский драматург ни на секунду не потерял своей актуальности и крушение империи – это ситуация, которая может случиться в любой стране и в любое время. Интересно при этом, что спектакль молодого режиссёра выдержан в вахтанговской стилистике. Персонажи живые и совестливые (Ромул Владимира Симонова, фабрикант штанов Цезарь Рупф Евгения Косырева и дочь, принцесса Рея Евгении Ивашовой) – остроумны и обаятельны. Они непосредственно реагируют на всё происходящее, тогда как остальные (императрица Юлия Яны Соболевской, патриций Эмилиан Владимира Логвинова и прочие) больше всего напоминают героев плохого фарса: уроды в стилизованных одеждах, с придуманной походкой, они патетически глаголят «простые истины». Противопоставление тут налицо: естественность условно положительных персонажей только выигрывает на фоне скачущих мартышек, повторяющих заученные тексты про патриотизм и величие родины. По сути являющийся предателем Ромул выглядит как единственный здравомыслящий человек в этом цирке уродов, и его финальное «я устал, я ухожу» вызывает гомерический смех в зале.
На фото – сцена из спектакля Уланбека Баялиева “Ромул Великий” © Валерий Мясников / пресс-служба Театра имени Вахтангова
От первого лица
Что ещё, кроме очевидной узнаваемости, привлекает режиссёров в отнюдь не новых и, казалось бы, давно не актуальных текстах нынешнего юбиляра? Почему театры по-прежнему обращаются к его творчеству? Что находят в нём интересного и современного? Слово тем постановщикам, которые в последнее время обращались к текстам Дюрренматта и нашли в них каждый своё.
Главный режиссёр Томского театра драмы Олег Молитвин, выпустивший «Визит старой дамы» в декабре 2020 года, отмечает, как точно автор описывает почти мгновенное изменение общественной позиции: «Для меня это пьеса о человеческой слабости. Под действием обстоятельств меняется мировоззрение: всё, что было аморально, стало не аморально. Кто главный герой? – Город. Клара в некоторой степени функциональна, она не меняется на протяжении всей истории. Илл поневоле становится центром событий, но все его попытки что-то изменить тщетны. Именно город здесь принимает решения. Город изначально отвергает предложение Клары, и город же потом не даёт Иллу сбежать и казнит его в финале. И мы (зрители) следим именно за тем, как внутри горожан белое становится чёрным. Добавлю, что, как ни странно, весьма узнаваемой становится сегодня ситуация, когда на город (мир) обрушивается некое непредвиденное обстоятельство, заставляющее всех разом волноваться, паниковать, с опасением здороваться с соседями за руку и в каждом видеть потенциальную угрозу».
Художественный руководитель-директор Казанского академического Русского большого драматического театра Александр Славутский, поставивший «Визит старой дамы» ещё в 2006 году, обращает внимание на гуманизм драматурга: «Дюрренматт – один из наиболее близких мне авторов. Наряду с Максом Фришем и Бертольтом Брехтом. Пьесы их не умирают, потому что, к сожалению, не умирают и проблемы, поднятые в них: проблемы безнравственности человека, безнравственности общества, в котором всё продается – даже совесть, даже жизнь человека. Понимание того, что можно абсолютно всё оправдать, существует как данность в сознании некоторых людей… Пьеса «Визит дамы» написана в 1956 году, но и по сей день остаётся современной пьесой о том, что за всё в жизни приходится платить, за каждый свой поступок. И если Иллу приходится рассчитываться сейчас, то для его сограждан час расплаты ещё впереди. Дюрренматт верит в это, в этом великое гуманистическое начало его творчества».
Олег Леушин, актёр и художественный руководитель московского Театра на Юго-Западе, только что поставивший «Ромула Великого» и исполнивший заглавную роль императора Западной Римской Империи, считает, что, прежде всего, пьеса интересна с «актёрской» точки зрения и при этом совсем не потеряла своей актуальности: «Она была написана в 1947-м году. Как раз менялась Европа, менялась геополитика. Много что менялось. Мы сейчас в таком же процессе, хоть он и более мирный и идёт исподволь. Но сейчас объект – не государство целиком. Сейчас объект – человек, личность. И вот эту личность пытаются уничтожить. Эта пьеса говорит, как мне кажется, помимо всех других тем, и об этом. Поэтому она актуальна».
На фото – сцена из спектакля Олега Леушина “Ромул Великий” © Маргарита Затонских / пресс-служба Театра на Юго-Западе
Дюрренматта по-прежнему ставят не только в России, но и на постсоветском пространстве. Так, в 2021 году ташкентский «Ильхом» обратился к пьесе «Играем Стриндберга», с которой когда-то начинал свой путь этот знаменитый театр. На сей раз её поставил актёр и режиссёр Максим Фадеев. Вот как он объясняет, почему его заинтересовала не современная пьеса, а текст Дюрренматта, написанный много лет назад по мотивам Стриндберга: «Мне кажется, что сейчас скорость изменений настолько высокая, что социум уже не справляется с придумыванием для нас новых правил, картин или моделей мира, новой морали, и начинает подсовывать нам старьё, в том числе и из времён Стриндберга. Очень не хочется назад, в XIX век, поэтому я и обращаюсь к этому материалу. Что касается Дюрренматта, то, переписывая пьесу Стриндберга <«Играем Стриндберга» – это «вольная обработка» или, точнее, «переделка» пьесы «Пляска Смерти» – прим. ТЕАТР.> спустя 68 лет, он, возможно, делал то же самое, что и я, ставя его пьесу более чем через 50 лет. Скорее всего, его удивляло то же, что и меня, – после стольких сексуальных и этических революций, такого огромного количества знаний о человеке, которые имелись в его время, а тем более сейчас, социум умудряется навязывать нам мораль, которая была придумана пару тысяч лет назад, но самое странное (страшное) то, что большинство продолжает следовать этой морали».
Пожалуй, именно потому, что сам он меньше всего был ханжой и иронически посмеивался над устаревшими схемами и конструктами – в том числе театральными, – Дюрренматт и интересен сегодняшним творцам, а вслед за ними и зрителям. К сожалению, есть ощущение, что его бесконечно печальные пьесы не устареют ни завтра, ни сто лет спустя, какими бы несценичными или прямолинейными они кому-то не казались. Хотя, конечно, хочется верить, что рано или поздно наступит день, когда они потеряют свою актуальность, – и тогда швейцарский драматург, столетие которого мы нынче отмечаем, перестанет быть пророком, а останется лишь одной из давно перевёрнутых страниц в многотомной истории театра.