Журнал ТЕАТР. – о спектакле-хедлайнере недавнего Holland Festival, который в сентябре показали в рамках Театральной Олимпиады в Санкт-Петербурге.
Реконструированные пейзажи – болота (Swamp Club), пещеры («Ночь кротов») и снежные долины («Меланхолия драконов»), горизонты романтизма («Каспар вестерн Фридрих») и тектонические свидетельства «сотворения мира» (Big Bang) – всегда интересовали Филиппа Кена как художника, сценографа и постановщика.
В основе его проектов часто утопические конструкции, какой стал и сам театр Нантер-Амандье, ставший под его руководством лабораторией, или скорее даже, мастерской самого странного, инопланетного театра – при этом большого, важного, получающего государственные субсидии, своеборазным островом спасения для многих художников и актеров.
Театр Нантер-Амандье – самый авангардный театр парижских предместий – окружает живописный парк имени Андре Мальро, сама архитектура которого заставляет вспомнить об антропоцене и французской театральной децентрализации. Зажатый между небоскребами, железной дорогой и жилыми кварталами, примыкающими к университету, парк с огромным прудом дает пристанище цаплям и редким породам уток. Искусственный ландшафт смягчает линию горизонта. Может ли природа и культура стать спасением или хотя бы временным прибежищем?
Здесь нужно сделать отступление, напомнив о том, что мы живем в эпоху большого экологического апокалипсиса, таяния ледников, глобального повышения температуры на два градуса. И если ничего не изменить в существующем способе производства и распределения, то большая часть Европы и Америки уже через 50 лет станет непригодной для обитания из-за высоких температур, недостатка кислорода, массового перемещения народов из еще более неблагополучных зон, слома существующих социальных структур и обострения конкуренции, если не войны за ресурсы – воздух, воду и пищу. Многие островные территории оказались затоплены уже сегодня. Выгоды и ущерб от капиталистического освоения планеты распределены между развитыми и развивающимися странами самым несправедливым образом. Отрицать этот факт могут только такие одиозные личности, как президент крупнейшего государства-производителя СО2 Дональд Трамп, в то время как тревогу по этому поводу бьют ученые, геологи, философы и экономисты.
Океану, окружающему остров Кена, так и хочется придать метафорическое значение – океан времени, океан суеты. Но на самом деле, это просто вода. Весь спектакль проходит на сцене, залитой водой. Иногда вода еще льется сверху в виде тропического дождя, представляющего комическую внезапность и позволяющего считать сезоны, длительности, промежутки.
Рифмовать глобальную катастрофу с локальной, а крушение мира с крушением самолета, в котором мы все летим на каникулы, само по себе обаятельно. У Кена с его тихими персонажами эта рифма обрастает особенной милотой и уютом. Ведь если мир – террариум, а люди в нем – симпатичные маленькие ящерки и жучки, то что значат все их катаклизмы в масштабе вселенской истории. Ну съел кого-то гигантский спрут, или, может быть, самого спрута съели в картофельном салате – все это остается зрелищем, пока существует сторонний наблюдатель, зритель.
В основе драматургии Crashpark (этот спектакль Кен выпустил в мюнхенском Каммершпиле) – не сама катастрофа, а ее последствия. Как жить после того, как все уже произошло? Замкнутое сообщество у Кена отличается от предлагаемых научной фантастикой в первую очередь тем, что в нем существует солидарность – достаточно утопическое допущение. Давние участники Vivarium Studio помогают освоиться новичкам. Все называют друг друга по имени и никто ни у кого не ворует еду. Выжившие от счастья играют на гитаре, перебираются с обломков лайнера на дикий пляж. Исследуют его, колонизируют как первые поселенцы. В бесконечном брожении по кругу персонажи находят пищу, жуют кокосы, едят бананы, постепенно сменяют потрепанный бизнес кэжуал на экстравагантные костюмы из пальмовых листьев и устраивают изысканный конкурс экзотических танцев с исполнением музыкальных номеров. Культурный досуг на острове разнообразен – и это отдельный сюжет спектаклей Кена: искусство как убежище, закрытая, защищенная территория.
Внутри острова есть пещера, которая сначала интригует возможностью чего-то ужасного и неизведанного, но в итоге оказывается прекрасным местом для вечеринки. Постепенно на острове отрывается бар, диско-клуб, и первозданная красота уступает месту комфорту четырехзвездочного отеля.
Каждый следующий спектакль Кена начинается в том месте, где закончился предыдущий. Для тех, кто волнуется за гигантских кротов из «Ночи кротов» и «Болотного клуба», их можно будет увидеть – но буквально мельком в качестве исконных обитателей острова. Интрига об их возвращении из-под земли сохраняется. Но вместо этого из океана появляется другой живописный монстр, также изготовленный постоянным соавтором Филиппа Кена, художником по костюмам и автором кинетических скульптур Коринн Петипьер.
«Парк аттракционов имени Антонена Арто» – так назывался луна-парк, основанный бандой пожилых рокеров, у которых сломалась машина в концертном турне в спектакле Кена «Меланхолия драконов». История их как будто продолжается в Crashpark, только катастрофа, с одной стороны, стала более масштабной, а с другой – обросла все большими допущениями. Театр Кена в этом смысле похож на театр кукол. В нем существует условность, наивность и завороженность театральной машинерией. Крушение самолета под громкую тревожную музыку изображают актеры в белых халатах, которые носят на руках двухметровую модель лайнера по зрительному залу, следуя за передвижной дымовой машиной (она погружает их в облака). В это время на экраны транслируется салон самолета, в котором пассажиров в масках болтает из стороны в сторону.
Игра с масштабом – один из основных приемов этого спектакля. Остров, который осваивают упавшие с неба пришельцы, крутится, как планета Земля. Актерам приходится все время балансировать, совершая манипуляции с кокосами и пальмовыми листьями. А зрителям удается рассмотреть мини-модель вселенной со всех сторон.
В Crashpark необычно много музыки. Чувствуется, что одновременно с репетициями режиссер успел поставить оперу в Берлине (на основе неоконченного произведения Клода Дебюсси и «Падения дома Ашеров» Эдгара Алана По). У некоторых исполнителей есть профессиональный музыкальный бэкграунд. Многие сцены сопровождают барочные арии в духе «Галантных Индий» и мелодичные концертные номера, самый зажигательный из которых What’s inside a volcano можно выпускать отдельным синглом.
Какие книги вы взяли бы с собой на необитаемый остров? Персонажи спектакля находят в обломках самолета исключительно тематическую литературу от Даниэля Дефо и Роберта Льюиса Стивенсона до Жиля Делеза и Гастона Башляра. Мир Робинзона Крузо, которому приходится вручную воссоздавать все предметы вокруг себя, и одиночество Джузеппе Унгеретти, для которого остров по определению – изоляция (по-итальянски – isola) обыгрываются иронически.
Когда прозвучит трубный глас, проскачут четыре всадника и океаны выйдут из берегов, лучше бы всем выжившим оказаться на таком дружелюбном острове, как театр Нантер-Амандье.