Ажиотаж интереснее скульптуры, написал Григорий Ревзин в своем посте о скандале вокруг работы Урса Фишера. И я не буду с ним спорить.
Случай «Большой глины» и два недавних театральных кейса (премьера «Современника» и Мастерская молодой режиссуры «Достоевский рядом» в Театре Армии), говорит, конечно же, о высокой степени агрессивного отчаяния, которым охвачен социум на всех уровнях: люди не ждут хорошего от любых начинаний, идущих сверху. Им привычно кажется, что народ травят – потому происходит такое массовое сопротивление прививкам. В таких случаях у нас традиционно и абсурдно били тех, кто ближе, и тех, кто пытался помочь – лекарей, ученых, интеллигенцию вообще и всяческих примкнувших к ней «жидов» (эпизод подробно описан в пьесе Горького «Дети солнца»).
В ответ – вместо того, чтобы хватать револьвер, целиться в слесаря и кричать от ужаса: «Егор, прочь!..» (так поступали в “Детях солнца”) – стоит, пока речь не идет о физическом уничтожении, попробовать сперва поговорить. И тут я соглашусь c теми, кто считает, что все происходящее во многом – следствие падения уровня образования.
Это не только и не столько советское наследие, хотя корни надо искать в прошедшем времени. В сов.период подразумевалось, что искусство обслуживает идеологию. Идеологическая ответственность лежала и на учителях словесности. Они (в основной массе, но да, было полно исключений) – плохо и фальшиво преподавали литературу, но хорошо – русский. Потом ушло и это. Сами учителя становились все менее образованными. Никакой позитивной, не стыдной перспективной идеи (да попросту – кто мы и куда идем) у страны не появилось. В 2010-е годы были робкие попытки обсуждения стратегии национального развития, и обсуждения, кстати, были плодотворными. Но курс (то бишь, первое гослицо и его фавориты) в очередной раз сменились, все обсуждения были забыты, заменены насквозь ржавыми «скрепами». Учителя – очень чувствительная часть общества – изверились, пытаясь обслуживать несуществующую идеологию, и частично выродились (опять же, исключения есть, и я их знаю). До того, что на уроке литературы преподаватель одной центральной школы объяснила шестиклассникам, что Лев Толстой был сумасшедшим. Дети, собственно, и так ничего не читали, кроме постов в ВК, но тут она выдала индульгенцию на будущее. (Пример взят из личного опыта близкого мне человека).
Чтобы не продолжать – о том, что нынешние “охранители” – малообразованные люди, с детства усвоившие, что искусством занимаются “сумасшедшие”, и что любые сомнения надо разрешать запретом, а не просвещением, приведу позитивный пример.
Три недели назад я читала лекцию «Лев Толстой как зеркало современного театра» на Летней школе для учителей словесности в Ясной Поляне. После лекции я осталась на интересный мастер-класс по теа-педагогике, который вела Полина Шатохина. Учителей (их заявки на участие) отбирали не только из Москвы, Петербурга, но из других городов – Новосибирск, Улан-Удэ, etc. В целом они порадовали меня своей адекватностью. В частностях же в них, как и во всей «интеллигентской» (беру в кавычки, без них смотрится чересчур архаично) среде, была избыточная агрессия и нетерпимость – по отношению к тем из них, кто выражал архаические взгляды. Ну то есть, они также с полуслова заводились и шли стенка на стенку, как и мы в соцсетях.
Рассказывать о современных постановках Толстого я стала на примере «Война и мир. Начало романа» Петра Фоменко (2001). Затем коснулась оперной «Войны и мира» Грэма Вика. Оперные отрывки вызвали недоумение (было даже высказано, хоть и робко: “Кто ему разрешил?”). Но еще большее недоумение – спектакль Фоменко. 7-минутный эпизод, который мы посмотрели (именины в доме Ростовых и «Ключ») мне пришлось буквально расшифровывать: объяснять каждый жест и деталь костюма, попутно уточняя, что танец смешно дергающей плечиком Наташи (Полина Агуреева) и Пьера (Андрей Казаков) – это не слишком сексуально. Это метафора. И что с детьми можно говорить обо всем – лишь бы достучаться и найти в каждом ту лазейку, пробравшись в которую, можно вызвать живой, чувственный интерес к Толстому. Итог: через сутки, выйдя из ступора, учителя стали обсуждать лекцию. А потом со мной связались и попросили, чтобы я прислала презентацию – они хотят показывать и обсуждать ее с учениками. То есть, они поняли, что Фоменко и Грэм Вик – это не разврат. Но для этого им нужна была наша лекция.
В ютьюбе сейчас полно лекций высоколобых для высоколобых. И исключительно мало контента простыми, внятными словами объясняющего что-то про современное искусство вообще и театр в частности. Зачем оно/он/они, почему стало таким и для чего оно нужно сегодняшним людям. Не молодым/продвинутым/радикальным (или ровно наоборот), а – разным. Разного возраста и взглядов. Не на рунглийском, а самыми внятными словами. От самого простого – к сложному. Вот этим сегодня и стоит заниматься. Пока нас окончательно не снес очередной холерный бунт.
Курс таких лекций я предложу в ближайшее время. Серию колонок готова писать уже сейчас.
текст опубликован:
https://web.facebook.com/alla.shenderova/
Instagram @all_shen_de