На фестивале «Территория», проходящем при поддержке Фонда Михаила Прохорова, показали «Триптих» бельгийской компании Peeping Tom. Две части спектакля были поставлены несколько лет назад в легендарном NDT. В прошлом году у каждой из них возникла новая редакция (этим летом «Диптих» приезжал в Пермь), а теперь появилась и третья часть. Корреспондентка журнала ТЕАТР. – о том, как к «Пропавшей двери» и «Потерянной комнате» добавился «Спрятанный этаж».
Заголовки убеждают в том, что спектакль – о сошедшем с ума пространстве. На деле же оказывается, что хореографам (и семейной паре) Франку Шартье и Габриэле Карризо более всего интересно «подземелье» человеческой психики.
«Peeping Tom» – дословно «подсматривающий Том». Так назывался психологический триллер Майкла Пауэлла о серийном убийце-маньяке 1960 года. Но Шартье и Карризо не только подсматривают, но и всматриваются. Изучают не действия людей, а то, как материализуется их подсознание. «Нам нравится проникать внутрь», – говорит Франк в одном из интервью.
В «Триптихе» законы разума и физики отменены. Самое казуальное действие – снятие пиджака, мытье пола – фантасмагорично. Отваливаются стены, исчезают целые комнаты, перемещаются шкафы. Зеркало становится окном поезда. Декорации Габриэлы Карризо и Жюстин Бужероль представляют из себя выгородки кинопавильонов. Огромные прожекторы на колесах иногда оживают и начинаются «охотиться», ослепляя всех на своем пути. Но герои из этих павильонов выбраться не могут.
Деформация реальности включает в себя деформацию тел. Почти все движения – взрывные. Но это не столько судороги тела, сколько судороги души. Можно застыть на мгновение, превратиться в куклу, но потом снова залпы выстрелов, гул технологической катастрофы, травмы, ранения, кровь.
Пластический код «Триптиха» осознанно очищен от артистизма, интенции демонстрировать мастерство. Владея полным вокабуляром contemporary dance, бельгийцы им пользуются лишь в тех случаях, когда c его помощью можно передать ломкость тел, конвульсии нервного напряжения и изможденности.
Тусклая комната с потертой мебелью в первой части сменяется во второй роскошной каютой с кроватью, поглощающей тела. За бортом корабля – шторм и грозы. Люди гроздьями вываливаются из шкафов. Разложение реальности на ее алогичные, не поддающиеся гармонизации первоэлементы, продолжается.
Третья часть – еще одно пространство вне времени. «Останки» кафе, стены которого заросли плющом, а все предметы интерьера давно выцвели. И вскоре оказывается, что в таком пространстве возможно всё: есть четырьмя руками, превращать сцену в озеро, в экстатическом безумии выбрасывать и выбрасывать свое тело из воды…
Француз и аргентинка, более 20 лет работающие в Брюсселе, поставили спектакль, в том числе, и о культурном коде самой Бельгии. В нем и экзистенциальная тревожность Метерлинка, и остроумный сюрреализм Магритта, и болезненный гротеск Энсора.
Но все же есть в мире этого «Триптиха» то, что оказывается способным противостоять взвинченности и безысходности. Это притяжение тел. Оно насколько сильно, что похоже на сцепление, желание вскарабкаться друг на друга. Истерзанные тела сливаются и хотя бы ненадолго излечиваются, обретают недостижимое – спокойствие.
В финале и сцена и зал погружаются в густую дымную темноту, в сырой хаос. В самые последние секунды он отступает. Из него снова рождается космос.
