Журнал ТЕАТР. – об итоговых показах творческой резиденции, прошедшей при поддержке Фонда Прохорова.
Уже третий год проходит творческая резиденция «Барабан отдыхает», где собираются молодые художники со всей страны – не только чтобы познакомиться и завязать полезные творческие связи, но и чтобы сочинить первые совместные проекты.
Резиденции бывают кураторские, а бывают творческие. Первые – это когда есть художественный руководитель (руководители) со своим взглядом, который задает тему, формат, тайминг и общее направление движения. Вторые, скорее, стихийные и самоорганизующиеся – в них художники находят себе подобных и, объединившись в команды, сочиняют проект вне заданного кем-то посторонним вектора. Наверное, бывают и промежуточные варианты, но лично я таких не встречала. У обоих типов резиденций есть плюсы и минусы, в них одинаково (вернее, по-разному) интересно ездить, но результаты, как правило, диаметрально противоположные. В первом случае – это производство некоего финального продукта, а во втором – в гораздо большей степени радость процессуальности.
Барабан раскручивается
Судя по всему, резиденция «Барабан отдыхает», которая уже третье лето подряд проводится в Тульской области при поддержке Фонда Михаила Прохорова, относится ко второму типу. Тут нет имеющих своё видение кураторов, но есть помогающая участникам команда координаторов, которая делает все возможное, чтобы осуществить их задумки и сделать отдых – он же творческий процесс – максимально комфортным. Есть и команда экспертов (в этом году ими были Елена Ковальская, Алексей Трегубов и Дмитрий Волкострелов), которая сначала отбирает участников на основе заявок, а затем смотрит получившиеся работы на видео. Но никаких вердиктов и санкций за этим не следует – что, кстати, тоже немаловажно, так как позволяет резидентам оставаться собой и не ориентироваться на результат или чужой отклик. Хотя, с другой стороны, наиболее удачные по мнению организаторов эскизы, подлежащие «переносу» из Дворяниново – Музея-усадьбы А. Т. Болотова, где традиционно проходят финальные показы, – могут зажить новой жизнью в других пространствах и реалиях.
Приятная расслабленность, ощущение свободы и отсутствие конкуренции – первое, на что обращаешь внимание. Координаторы волнуются меньше, чем это обычно бывает в похожих ситуациях, резиденты нервничают, но не бьются в истерике. Все присходит без лишней суеты и пафоса, спокойно и с чувством собственного достоинства. Пока идешь к месту проведения перформансов успеваешь насладиться прекрасными без преувеличения сельскими видами, запахом свежескошенной травы, яблоневыми ароматами, и невольно впадаешь в умиротворенное, созерцательное настроение. Встреченные местные жители и гости «Болотов.Дачи» вежливо интересуются целью нашей прогулки, и кто-то из них присоединяется к растянувшейся группке столичных экспертов и примкнувших к ним резидентов. По дороге успеваешь поболтать с давними друзьями и познакомиться с совершенно новыми людьми, пофотографировать и пофотографироваться, скинуть напряжение и, главное, отдохнуть от города. В итоге, когда координаторы объявляют о начале первого эскиза, со зрителями происходит то, что в народе называется «мягкий вход».
Барабан работает
И вот перед нами овраг, а в нем закутанная в белое (то ли в свадебное платье, то ли в фату) девушка: постепенно приближаясь к «публике», она все больше обнажается, пока наконец совершенно голая не садится прямо «в первом ряду». В аннотации к перформансу сказано, что это «признание в любви и страхе тому чувству Возвышенного, которое вызывает у нас столкновение с природой». Драматург Арина Бойко и режиссер Элина Куликова, а вместе с ними необыкновенно аутентичная «Животная» (так называется эскиз и так же зовут его героиню) Полина Лиске решают историю встречи человека и природы не в пользу первого, но при этом сохраняют уважительную дистанцию и к зрителю, и к окружающему ландшафту. Темы одиночества, пределов дозволенного и страха для меня звучат тут громче других, и я невольно восхищаюсь смелостью ничем (в буквальном смысле) не защищенной актрисы. Но когда перформанс заканчивается, и зрители уходят дальше, я вижу, как Полина дрожит от холода и, одеваясь, спрашивает у Элины, как все прошло: в этот момент я понимаю, что «Животной» не чуждо ничто человеческое, и ее отчаянно концептуальный моноспектакль приобретает для меня новое – очень личное – звучание.
Звук становится главным действующим лицом и одновременно медиумом в следующей работе – эко-опере «Переработка», для лицезрения которые все мы собираемся на лесной опушке с высокими елями, к одной из которых прикреплен смартфон с портретом Греты Тунберг. Звучат (то есть а капелла, без всякого сопровождения, поют тексты из собственных дневников, заметок и интервью), в основном, сами резиденты, но временами к их стройному красивому хору присоединяются и зрители. И хотя формально соучастие приветствуется, все-таки для него не создано достаточных условий, и в итоге вступившие было желающие осекаются и замолкают. Точно такое же ощущение возникает и в следующих работах, которые оказываются абсолютно герметичны, так что зрителю остается лишь роль сохраняющего статус-кво вежливого наблюдателя, которому дозволено смотреть, но не вторгаться, или даже негодовать, но желательно все-таки молча. Это «невключение», даже игнорирование зрителя довольно-таки удивительно для такого типа театра и молодых художников, которые обычно, наоборот, стремятся всячески «расшевелить» публику.
С другой стороны, зацикленность на себе, сконцентрированность на личных переживаниях и проблемах, нарочитая несценичность и затянутость – вовсе не новость, и дело тут отнюдь не в резидентах «Барабана», а в общем тренде, когда желание высказаться и поиск своего места под театральным солнцем оказывается важнее зрительского комфорта или безопасности. Так, в перформансе Рината Ташимова и Анны Комаровой «Тренажер-симулятор для экипажа МКС в подготовке к полетам» после забавного вводного инструктажа и любования звездным небом (и десятками фонариков под ногами) мне пришлось в полной темноте брести по лесному бурелому, совершенно не представляя, куда я иду и где закончу свой путь. А в финальном эскизе Беньямина Коца, Марии Павленко-Золотопуп и Кати Свердловой «Люди это прекрасно», полном громких криков, бессмысленной суеты и живого огня, разбавленных некоторым количеством голого (на сей раз мужского) тела я и вовсе примерзла к стулу и мучительно думала о том, когда же все это закончится и что именно мне так яростно хотят сообщить авторы.
Барабан говорит
Впрочем, была среди показанных работ одна, все-таки прямо обращенная к зрителю. Тигран Довлатбекян и сотоварищи разыграли на берегу пруда историю про «Освобождение» и преодоление страха диктатуры внутри себя. Мне она показалась самой человечной и самой близкой, лишенной концептуальной шелухи и псевдоглубины. Сначала автор радостно, не меняя интонации и никак не выдавая свое отношение, выкрикивал общие места из «переписки с друзьями», то есть из общения с родителями, знакомыми, коллегами, френдами по социальным сетям. Степень узнаваемости этих абсурдных фраз, приказов и прибауток оказалась так велика, что некоторые зрители стали поддакивать, развивать темы, обсуждать «как это бывает». Возможно, это совершенно не подразумевалось автором, но лужайка неожиданно загудела и ожила. А уж когда он, не раздеваясь, прямо в футболке и джинсах, кинулся в пруд и поплыл поджигать бюст неизвестного (мнения разделились между Лениным, Сталиным и абстрактным вождем мирового прекариата), то тут и вовсе раздались дружные и искренние аплодисменты: общее настоящее оказалось увлекательнее абстрактного будущего, а тема повседневного бытового подавления актуальнее разговоров про гендер, бинарность и постгуманизм.
Конечно, жаль, что не все перформансы были такими же «открытыми» и обращенными к зрителю, что авторы отдельных эскизов не продумали общую драматургию (как координаторы сделали с общей навигацией, организовав для уставших зрителей чаепитие в затянувшейся паузе между показами), хотя в большинстве своем участвовали в работах друг друга. Пожалуй, не хватало и обсуждения увиденного – ни сразу, по горячим следам, ни в финале всего долгого вечера, когда резидентам, несмотря на очевидную усталость, явно хотелось и поговорить, и получить обратную связь. Но при всем том это был очень любопытный и показательный опыт, в очередной раз заставивший меня задуматься о вечной театральной дихотомии «актер-зритель», о границах и ограничениях, об интересе и его отсутствии, о принципе невмешательства и том, что определяет истинное «я-высказывание». В конце концов, у всех нас разные представления о том, что такое идеальный театр (так звучал поставленный еще вовремя open call’а вопрос к участникам резиденции), и на показах третьего призыва это стало особенно очевидно. Что не может не радовать, так как только в разговоре рождается истина.