Самый молодой петербургский театральный фестиваль «Точка доступа» уже успел завоевать своего зрителя и уникальное место в арт-календаре города. ТЕАТР. рассказывает о некоторых особенностях, которые в корне отличают его от предшественников
Точка доступа к городским пространствам
Начиная работу над проектом «Remote Петербург», участники группы Rimini Protokoll были поражены тем, что их спектакль будет играться целых пять лет — в мегаполисах, как правило, все так стремительно меняется, что запланировать променад на долгий срок невозможно. Но Петербурга это не касается — пространство города очень консервативно. Его центральные районы — это музей под открытым небом, любое вторжение в который воспринимается как интервенция. Как же! Покушение на город Пушкина, Гоголя, Достоевского! И, конечно же, здание Захи Хадид (допустим) вмиг разрушит трепетно лелеемый петербургский миф, которым так гордится «культурная столица». Миф этот присутствует в пространстве города очень неравномерно. В отличие от Невского проспекта, Сенной, Петроградки, Васильевского острова спальные районы мифов либо вообще не порождают, либо порождают очень локальные. Принципиальные отличия между Невским и, например, Калининским районами смогут назвать, пожалуй, только специалисты, в целом же они продолжают оставаться однородным серым полем, зоной оцепенения, которой противопоставляется культурно развитый центр. «Точка доступа» постепенно вторгается в оба этих питерских заповедника — дополняет существующую мифологию центра и творит новую, окраинную. Прошлогодний фестиваль, например, был целиком посвящен театру шаговой доступности и ставил целью мобилизовать традиционно нетеатральные районы Петербурга. Из задуманных (многочисленных) проектов удались четыре, но и это немало. В этом году «Этюд-театр» штурмовал юго-западное направление. Известные питерские любители трэш-эстетики Вова Антипов, Леша Забегин и Саша Бянкин придумали тематическую экскурсию по рукотворному, целиком выстроенному на намывной почве району у метро Автово. «Почувствуйте дыхание настоящего Петербурга», — иронично предлагают авторы и отправляют зрителей отведать местной шавермы, прокатиться на легендарном 36-ом трамвае, побегать с банкой пива от полиции и даже послушать дворовый рок от ВИА «Голуби». А прошлогодний спектакль «В сторону белого КАМАЗа» стал первым в истории города опытом театрального исследования питерского спального района — Удельной. И место обрело свой миф. За драматургию отвечал Всеволод Лисовский, который, честно следуя документальному принципу, собрал немало свидетельств о жизни удельного мирка. Но практически ничего из них в спектакль не включил. Вместо этого он надстроил над мифологией района очень симпатичную и запутанную псевдореальность, которую населил экзотическими для этих мест предметами и героями. Под видом прогулки зрители получили сложный театральный текст — ироничное авторское высказывание в жанре променада, насыщенное аллюзиями на многие основополагающие тексты мировой культуры. Безобидные приключения пуделя Тихона, грозы минипигов и той-терьеров, который вроде как сбежал от хозяина своего, местного пацанчика Одиссея, и сам теперь странствует по белу свету, рассказывая о своей собачьей жизни, выворачиваются в античный миф, к которому робко примешивается сначала гетевская история Фауста и символика древнегерманских рун, потом народный фольклор, история короля Артура, древнеегипетский культ кошки и далее, далее, пока вся конструкция, поданная на «пацанском» сленге, не обретает черты поистине шизоидные. Но чем более невероятными и запутанными становятся приключения пуделя и Ко, тем больше они отрываются от реального места событий, возвращая этому месту первозданную свежесть. Мифологическая каша, особенно замешанная на идеологии, — это опасная ложь. Намек на Пруста в названии спектакля (писатель, как вы помните, из всех направлений предпочитал идти «в сторону неизвестного») дал повод поразмышлять о жизни как «усилии во времени», а визуальные материалы и архитектоника спектакля, как будто следуя за французским мыслителем, акцентировали внимание на объектах реальности, которые в повседневной жизни для нас не существуют, — просто потому, что мы не даем себе труда их видеть. Вот дерево, а вот пространство между урнами у входа в магазин, или «Запорожец», печально приткнувшийся в сквере, или покосившийся деревянный забор, который художники (Леша Лобанов и Александра Ловянникова) будто специально привезли из какой-то деревни ради красивого кадра. Реальность Удельной, как и любого другого удела в любом закоулке большого мира, оказалась не в «троянских войнах» пацанчиков с района. Она в неповторимых моментах, ускользающих от нашего восприятия. Спектакль «Маршрут старухи» хотя и был включен в «Точку доступа» — 2016 как приглашенный проект, по духу совершенно отвечает экспериментально-исследовательским задачам фестиваля. «Старуху» вообще следует считать первым петербургским спектаклем в жанре променад, поскольку сделан он был еще за год до появления в России Rimini Protokoll и с тех пор уже дважды обновлялся. Его вдохновитель и художественный руководитель Константин Учитель — композитор, продюсер, драматург, известный в городе инициатор интеллектуальных мультижанровых историй. И, кроме того, большой знаток и поклонник творчества Хармса. Константин Александрович и направляемая им команда студентов Театральной академии сделали почти невозможное — вскрыли топонимику хармсовского Петербурга. Десятки микросюжетов, в которых повседневная жизнь города преломляется в хармсовских образах, дает новую точку зрения на знакомое пространство — хармсовскую оптику, которой до того город был лишен. Та старуха, которую убил Раскольников, вновь появилась на улицах города — на этот раз в знаменитом чемодане Хармса, который мы все, более или менее интегрированные в пространство Петербурга, бесконечно тащим за собой.
Точка доступа к городским локусам
Помимо городского мифотворчества фестиваль занимается и расширением территории искусства. Точнее, исследованием различных способов сопряжения театра с нетеатральными пространствами уже в отрыве от городского мифа. За два года жизни фестиваль успел заглянуть на завод, в библиотеку, в супермаркет, на вокзал, в кинотеатр, в салон сотовой связи. Самым неоднозначным высказыванием за эти два года стал эксперимент театра «Тру» в «Максидоме» на улице Тельмана (чтобы было понятнее — это на метро до последней станции, а потом еще на автобусе минут пятнадцать). Оттолкнувшись от принципа «Кентерберийских рассказов» Джеффри Чосера, Александр Артемов и Дмитрий Юшков дали каждому зрителю проводника — «случайного попутчика». Опытные артисты, первокурсники или совсем даже не артисты, ребята эти, как и зрители, пришли в проект с самыми разными целями. Полтора часа совместных блужданий по магазину, утопая то в диванных подушках, то в режущем блеске светильников, то в неспешной минималистской музыке Настасьи Хрущевой, стилизованной под барокко, стали опытом преодоления себя. Ситуация, заданная драматургами, предполагала необходимость общения с «другим» в свободном режиме, без определенной темы и возможности уйти от разговора. Зритель и проводник, заброшенные в пространство потребительского рая, становились равноправными участниками и строителями действия, происходившего здесь и сейчас. Опытные критики сетовали позже в социальных сетях, что их попутчики недоигрывали, так что приходилось брать ситуацию в свои руки и учить молодежь актерскому ремеслу. Но эксперимент в том и состоял, чтобы смоделировать ситуацию «остротеатрального» взаимодействия. Это был диалогический принцип современного искусства в действии. Какое приключение может быть более захватывающим, чем взгляд на такую таинственную и непонятную чужую жизнь? Нужен только достойный собеседник и смелость, чтобы перешагнуть через профессиональные и социальные клише, довериться ситуации. В конце спектакля всех участников и артистов собрали в маленькой тесной комнате и, усадив в круг, заставили ждать Его — Неизвестного, который, понятно, так и не пришел. Молчали, запрещали пользоваться телефонами, выключали свет, включали песню чеченского барда Тимура Муцараева «Нет дороги назад». В такой структуре, где тебе отводится лишь немножко грустной красоты в суете тотального потребления, а затем бессмысленное и тяжелое ожидание финала, единственным примиряющим фактором становился тот минимум человеческой теплоты, который был накоплен в общении с проводником. Когда есть кому посмотреть в глаза и улыбнуться. Если создатели «Кентерберийских рассказов» сумели через пространство «Максидома» установить дистанцию с сегодняшним днем, то «Разговоры беженцев», сыгранные в здании Финляндского вокзала, создали прецедент публицистического спектакля-променада. Герои Брехта, «простые люди» Калле и Циффель, физик и рабочий, говорят из начала 1940-х, но кажется — читают блог какого-то даровитого нашего современника. Афоризмы сыплются с кабаретной легкостью, не давая читателю опомниться, и каждый бьет по самым больным точкам современности. «Меня что-то не тянет жить в стране, где слишком много порядка, зато не хватает многого другого», «казалось, весь цивилизованный мир свело страшной судорогой», «и тут-то выскочил на свет Божий этот как-его-там», «пот, не окрашенный кровью, вообще не пот», «порядок в том, чтобы равномерно разбазаривать» и далее, далее. Здесь нет никакой «интеллектуальной дискуссии» — оба героя из одного лагеря, на общем вокзале в Хельсинки, в ожидании мифического поезда. Брехт нанизывает один каламбур на другой, потешается, брызжет желчью и слюной. О сигарах или диалектике Гегеля, о Дании или печальной судьбе великих людей — не все ли равно, этот беспощадный стенд ап способен поднять на смех и хитросплетения фашистской идеологии, и нелепую бессмысленность войны, и убожество буржуа, потакающего лишь своему желудку. Константин Учитель поместил героев Брехта не в Хельсинки, конечно, а на питерский вокзал, где ходят поезда в Финляндию и приятели по сценарию ожидают отправления как раз одного из этих поездов. Вокзал, надо сказать, играл не хуже актеров — один раз отменили поезд в Хельсинки, так что героям совсем уж некуда стало ехать, в другой раз на перроне оказалось несколько десятков новобранцев, отправляющихся — как знать — на ту самую бессмысленную бойню. Молодые петербургские актеры Максим Фомин (Циффель) и Сергей Волков (Калле), недавно получивший «Золотую маску» как раз за роль Брехта в спектакле Юрия Бутусова, храбро сражаются с колючими строками немецкого автора, то и дело обжигаясь о них. Диалог — не диалог, дискуссия — не дискуссия, герои то устало бубнят заученные истины, то рассказывают анекдоты, то раздраженно спорят, а мы, зрители, бестолково слоняемся за ними кругами по вокзалу, зависаем в зале ожидания, выходим покурить, выпиваем по бутылочке пива в кафе. Вместо брехтовской злобы — интонация обреченности и какой-то неприкаянности. «Вам опротивела ваша страна из-за патриотов, которые в ней хозяйничают. Я иногда думаю: что за чудесная страна была бы у нас, если бы она у нас была!» Воистину, что за чудесная страна!
Точка доступа к радости
Заявив в 2015 году «Точку доступа» как фестиваль сайт-специфик спектаклей, в 2016-м организаторы переформатировали его в «фестиваль искусств в нетеатральных пространствах». Такая позиция кажется более плодотворной, учитывая давнюю тенденцию к сближению и синтезу различных видов искусств. Теперь в зоне интереса фестиваля метаморфозы городской среды, инсталляции, кино под открытым небом. Благодаря этому программа обросла множеством приятных небольших проектов вроде «Деревянного облака» художника Мартина Штенерта в саду Академии художеств, когда дети пишут на дощечках различные пожелания и из этих дощечек собирается скульптура; или Zikaden — пространственной аудиосветовой инсталляции, созданной группой Tonoptik. Фестиваль приглашает проектные спектакли, которые зарекомендовали себя в петербургском пространстве. В основном это масштабные проекты, часто созданные на средства краудфандинга или минимальные гранты. Каждый их показ — уникальное событие. Таков проект «Маршрут старухи», о котором шла речь выше, или «Мокрая свадьба» театра АХЕ, закрывавшая прошлогодний фестиваль, и наследующий ей спектакль Максима Диденко «Путями Каина», специально привезенный из Архангельска. Таков и мультипроект Михаила Патласова «Неприкасаемые» — инициатива, которая подняла тему бездомных и бездомности на общегородской уровень обсуждения благодаря как самому спектаклю, созданному командой единомышленников при участии жителей приюта «Ночлежка», так и серии выступлений в СМИ и акций помощи отдельным людям в получении документов. Но главным делом фестиваля остается все же создание спектаклей. В этом году, например, «Точка доступа» взялась за продюсирование «Сталкеров» — изящной «паузы», монтажной склейки легендарного фильма, где застряли в межвременьи Профессор (Борис Павлович), Писатель (Александр Машанов) и Сталкер (Женя Анисимов). В отсутствие режиссера, вооруженные лишь текстами драматургов Максима Курочкина и Алексея Слюсарчука, артисты осваивали подвалы лютеранской Петрикирхе, некогда переоборудованной под бассейн. Атмосфере фильма Тарковского избранная локация соответствовала идеально, но, кажется, этот спектакль смог бы жить и на сцене театра. Проблема в том, что вряд ли в иных условиях, кроме «Точки», странная идея соединить трех актеров, двух драматургов и один фильм могла бы в нынешнее время воплотиться.
На европейском театральном рынке эта объективная проблема как раз и компенсируется наличием фестивалей. Один из самых авангардных театральных деятелей современности Хайнер Гёббельс признавался, что немецкие стационары не могут обеспечить ему полноценных условий для работы — такое возможно только благодаря гиганту вроде Ruhrtriennale, позволяющему художнику выстраивать программу в соответствии с собственным замыслом. Знаменитую Ruhrtriennale, фестиваль музыки и искусств в Северной Рейн-Вестфалии, конечно же, и имели в виду создатели «Точки доступа».
У нее есть и еще один прототип — парижский городской фестиваль Quartier d’été. Каждое лето карта столицы Франции превращается в пестрое полотно событий — как на open-air, так и на закрытых площадках. Десятки концертов, кинопоказов, танц-вечеринок, перформансов, инсталляций в центре и в самых отдаленных уголках Парижа не дают его жителям забыть, что их город — один из лидеров мировой культуры, в котором и «на районе» следует развлекаться со вкусом. Вот и одна из важнейших целей питерского фестиваля — сделать так, чтобы застрявшие на лето в Петербурге горожане имели возможность провести время весело и с пользой.
Возможно, «Точка доступа» и другие «легкомысленные» проекты научат когда-нибудь этому простому искусству и чопорный и неприветливый по отношению к новым веяниям Петербург.