Мы не описаны

Драматург, резидент Гоголь-центра, участвовала как педагог в проектах Театра.doc «Классная драма» в Можайской колонии для несовершеннолетних и «Шедевры мировой литературы для школьников», куратор лаборатории «Открытый круг» (в проекте Teenage.doc, 2015—2016)

Михаил Юрьевич сформулировал главную задачу «Новой драмы» так — «мы не описаны». Герои Толстого — описаны. Герои Шекспира — описаны. Герои О’Нила описаны. А мы — нет. Еще вчера я цитировала Михаила Юрьевича перед детьми на своем мастер-классе. «Я не описан»

Я почти всегда запоминаю картинку, остро, до деталей, например, первую встречу с человеком, который потом будет играть важную роль в моей жизни. Я помню, какой диалог у нас случился первым: на той же «Новой драме» в Питере в кафе, перед показом программы «Кинодока» я сказала ему: «Впереди есть свободные стулья». А он ответил — «Спасибо. Я постою».

Помню, как Михаил Юрьевич сказал: «Вы петербурженка? Тогда с вами все понятно». (Известно, что Угаров не любил Петербург. Не помню, почему.)

А уже потом, позже, Михаил Юрьевич сказал «Люба. А вам идет Москва».

У меня вообще все началось с Угарова. Фестиваль «Новая драма» проходил в Питере, я прогуливала лекции Театральной академии, в которой училась, и пришла на дискуссию. Выступали Бояков, Москвина, помню еще Василия Сенина и помню, что опоздала, и села снаружи на скамеечке, подглядывая через стеклянные двери кафе Ленсовета. Так я впервые увидела Михаила Юрьевича. Бояков и Угаров спорили (потом только узнала, что они на одной стороне и были на тот момент друзьями). Я ничего не понимала из того, что они говорили. Просто ничего. Но именно тогда — сидя на дискуссиях и читках, глядя на драматургов, настоящих рок-звезд Клавдиева, Славу Дурненкова, Ворожбит, я поняла, что я хочу быть с этими людьми.

Тогда меня взволновал не смысл того, о чем говорил Угаров, смысл от меня ускользал. Тогда, как я теперь понимаю, меня очаровала манера подачи М.Ю. своей мысли — как будто ему все равно, кто его слушает и кто с ним согласится. Такой цинизм, надменность, спокойствие и — хитрость. Ему, как мне кажется, действительно было не важно, кто согласится с ним — на мой взгляд, он был всегда немного одинок, как бывают одиноки те, кто понял что-то, до чего всему человечеству еще ехать и ехать. Ему была важна реакция людей, не какая-то определенная — он радовался любой. Потому что ему были интересны люди вообще. И их реакции вообще — это и была для него драматургия: реакция на событие, «пропуск события», как событие рождалось в нас, в восприятии людей.

По-моему, именно «Новая драма» в Питере проходила под слоганом «Ищу героя».

Герой (образованный человек может удивиться, но малообразованная на тот момент студентка театроведческого факультета СПбГАТИ Люба узнала это именно от Михаила Юрьевича Угарова сотоварищи) — это все мы, а не человек, совершающий героические поступки. Так я стала искать героев среди людей вокруг себя, так Угаров легализовал в моей голове возможность сделать героем того, кто интересен лично мне. Мне были интересны в 2010 году молодые ребята. И сейчас тоже, и дай Бог мне здоровья. И я написала «Кеды».

Пьеса «Кеды» родилась из двух лекций Михаила Юрьевича — о бездействующем герое и отложенном событии (мы понимаем, что что-то должно произойти, герой тоже знает это, но откладывает свою реакцию на событие, откладывает свое действие). В пьесе «Кеды» единственное, по сути, действие, которое главный герой совершает на глазах у зрителей, — он совершает в финале.

На примере диалога отложенное событие я бы объяснила так. Если бы Дарт Вейдер сказал Люку Скайуокеру: «Я твой отец, Люк», а Люк бы ответил: «Передай соль, пожалуйста». Это Михаил Юрьевич называл правдой. А то, что Люк падает в пропасть, — это неправда. На прямой вопрос человек внезапно сменил тему разговора — это событие. Что человек не сказал — это драма.

Каждому времени своя правда, и мне кажется, важнейшей целью работы М.Ю. было найти правду, соответствующую дню сегодняшнему. Одна из наших последних встреч произошла в ГИТИСе, он позвал меня, как звал до этого многих моих коллег, обсуждать с его студентами их идеи для пьес. Студенты делились замыслами, я давала комментарии. К сожалению, не смогу процитировать, на какой именно фразе я поймала себя на мысли — насколько он современней нас, двадцатилетних студентов, тридцатилетней меня. М.Ю. боролся с ловушками своего же мозга, называл, как демонов, стереотипы, которыми мы мыслим не только в творчестве, но и в жизни. Он делился фактами своей биографии, на примере себя, как бы раньше сказали, обнажая несовершенную природу человека. Но с каким любопытством он это делал, с какой любовью. Мы со студентами (ох, и я туда же!) максималистки отсекали правильное от неправильного, хорошее от нехорошего, пытаясь создать персонажей и выстроить конфликт. А он принимал всё, не разрешал нам оценивать. Настаивал на «ноль-позиции». Он критиковал то, что мы считали интересным: мы ходим по проторенным дорогам, придумываем по созданным лекалам, нам нравится момент узнавания, мы хотим одобрения зрителя, мы работаем с закрепленными конвенциями.

Спасибо, Михаил Юрьевич, за многое. Но от той Любы, что начала писать пьесы, лично спасибо за то, что научили главному — драматургу всегда до всего есть дело. За то, что разрешили подслушивать. Красть из жизни — сюжет, ситуацию, диалог. Красть жизненную историю. Черту характера. Найти бытовой ритуал — создать из него персонажа. Последние слова, которые он мне написал, были: «Люба, не переходите на личности» (я написала комментарий у него в Фейсбуке, который ему не понравился. Или он делал вид, что не понравился, хотел диалога со мной). Я пишу: «Вы обиделись? Я не хотела». — «Нет, не обиделся. Но перехожу теперь на безличностное общение».

Никогда, Михаил Юрьевич, не перешли бы мы на безличностное общение. Вы на такое были не способны. Слишком вы были заинтересованы в людях.

Задание, которое вы дали своим студентам-режиссерам в декабре 2017 (может, он давал это упражнение уже давно, но я услышала его впервые), было таким — перейти свои границы. Вот были вы. А что-то сделали — и это уже не вы. Вы бы так не поступили. Хочу, чтоб мой внутренний Угаров всегда находил границы, вел к ним. Помогал их перейти. Хочу верить, что это возможно, ведь мое сознание драматурга на 70 процентов состоит из теории и идеологии М.Ю.

Я отказалась от вашего приглашения вместе работать над постановкой, думала, еще успеем. И теперь не знаю, как жить дальше. Целовала вас каждый раз при встрече, вы стеснялись и раздражались. Наверное, вам не нравилось панибратство, но я делала это для себя. Я вас люблю. Я ваш фанат. Вы мне нужны. Что бы вы сказали, Михаил Юрьевич, если бы узнали, что девушки пишут вам такое, а?

Комментарии
Предыдущая статья
Дневник 26.02.2019
Следующая статья
Энергия заблуждения 26.02.2019
материалы по теме
Архив
К годовщине смерти Михаила Угарова журнал ТЕАТР. публикует материал из архива. 
Мишин ЖЖ: «И так, и так»
Здесь собраны сто записей Михаила Угарова из его дневника в «Живом журнале». Он завел аккаунт в Live Journal 9 февраля 2005 года и вел дневник вплоть до 12 декабря 2013 года — к этому времени уже и он, и его…
Архив
Учитель
Украинский драматург, участница фестивалей «Любимовка», «Новая драма», друг Театра.doc, участвовала в укладке пола в помещении театра в Трехпрудном Нас привезли автобусом, поселили, потом мы разбрелись бродить по поместью Станиславского. Я — новенькая. Проводник в этом мире — Максим Курочкин, он…