Как я написал оперу

Дорогая редакция любезно позволила мне ознакомиться с воспоминаниями Владимира Георгиевича. Он довольно точно описывает историю создания, прибавить почти нечего. К тому же этот проект затевался чуть ли не десять лет назад. И, как говорится, все прошло, как с белых яблок дым. Помню, что к 2002 году я был совершенно готов к сотрудничеству с Сорокиным: за плечами совместная работа над фильмом Александра Зельдовича «Москва», но еще до «Москвы» я был страстным читателем и почитателем «Первого субботника», «Нормы» и «Очереди». Важными лоббистами этого начинания были Эдуард Бояков и Петр Поспелов (он тогда служил в Большом театре) — именно они и убедили Анатолия Иксанова осуществить проект. Я работал лихорадочно, как животное. Кофе и сигареты. Не мылся, не стригся и не брился. Время от времени приводил себя в порядок и выходил в люди.

Так, например, мне пришлось поехать в Вильнюс и обольстить Эймунтаса Някрошюса (я трепетал), чтобы он разделил с нами совместный риск. Помню жаркое лето 2003 года. Я сочинял музыку первого акта. Тогда ремонтировали гранитные набережные Фонтанки, и экскурсионные катера, изменив маршрут, заплывали в канал Грибоедова. Каждые пять-семь минут, с шести утра до поздней ночи под моими окнами раздавалась амплифицированная декламация экскурсоводок: «Посмотрите направо…» и так далее. Я, в свою очередь, грезил о мегафоне Калашникова.

Некоторые подробности творческого процесса можно найти в моих интервью 2003–2004 годов.Например, Екатерине Бирюковой для «Известий» (сейчас трудно представить, что «Известия» были когда-то приличной газетой) и Петру Поспелову для «Ведомостей» (он к тому времени ушел из театра, вернувшись к журналистике;  его место в БТ занял Вадим Журавлев).

Псевдоэлегантная болтовня была призвана замаскировать страх, колоссальное напряжение и то тоскливое чувство в животе, которое испытывает школьник, не выучивший урок, но сознающий, что очень скоро его вызовут к доске.

Впрочем, когда партитура была закончена, началась совсем другая история, не имеющая вроде бы к этой самой партитуре никакого отношения. Когда-нибудь, лет через двенадцать, но, может быть, и раньше (вспомните «потупчикгейт»), рассекретят очередные архивы, и мы узнаем душераздирающие подробности параллельного перформанса, который разыгрался вокруг спектакля. Неужели бюджет «Идущих вместе» превосходил бюджет «Детей Розенталя»? В это нетрудно поверить. Наши с Сорокиным гонорары были, мягко выражаясь, не слишком большими.

В общем, найдется, наверное, прилежный архивный юноша, который опишет эти «два в одном» в увлекательной книжке из разряда нон-фикшн. Книжку представят на одноименной ярмарке, скромный тираж разойдется быстро. А «Дети Розенталя» займут почетное место в истории российской музыки — примерно то же, что в истории музыки английской занимает «Опера нищих» (1728), сочинение композитора Иоганна Кристофа Пепуша и поэта Джона Гея.

Но кто сегодня может напеть из нее хоть одну мелодию?

Комментарии
Предыдущая статья
Как я написал либретто 24.09.2012
Следующая статья
Дети Розенталя 24.09.2012
материалы по теме
Архив
Катарсис, или Крах всего святого
Предисловие Пьеса «Катарсис, или Крах всего святого» написана Д. А. Приговым в середине 1970-х и никогда прежде не публиковалась. Она относится к тому периоду, когда Пригов активно сотрудничал с театром МГУ, выступая и как драматург, и как режиссер. Два главных персонажа этой пьесы — сам Пригов и известная острохарактерная актриса Елизавета…
Архив
«Сейчас в этом городе меня называют не иначе как дерьмотургом»
Так случилось, что большая часть российских новодрамовцев — уроженцы провинции. Театр. попросил участников «Любимовки-2012» ответить на вопрос: «Как я стал драматургом в своем городе?». Мы публикуем ответы с небольшими купюрами, но без редактуры.
09.07.2013