Журнал ТЕАТР.– о Первом семинаре для молодых критиков, проходившем на фестивале «Науруз».
В этом году в рамках Международного фестиваля тюркских народов «Науруз» впервые работал семинар молодых театральных критиков IATC (Международная ассоциация театральных критиков). Эти семинары – одно из основных направлений IATC – обычно проводятся два-три раза в год, во время театральных конгрессов и крупных фестивалей в разных точках мира, от Гонконга до Сан-Франциско. Туда приглашают журналистов и критиков (до 35 лет), уже имеющих публикации в СМИ. Смысл этих встреч – в возможности обмена опытом с коллегами из других стран и регионов, тренинге письма на английском или французском (рабочие языки семинара), наращивании международной профессиональной «сети».
Идея казанского семинара была необычной для этого формата – соединить англоговорящих критиков и русскоязычных молодых критиков из регионов России, открыв тем самым возможности семинаров IATC для тех, кто в силу языкового барьера не может в них участвовать. Среди приехавших на семинар, были студенты, критики, блогеры и представители театров – из Москвы, Петербурга, Самары, Перми и Варшавы. В эти дни фестиваля нас объединяло то, что все мы впервые так глубоко погрузились в контекст тюркоязычного театра (одновременно с «Наурузом» в Казани впервые прошел национальный шоукейс). Плотность программы и определила формат семинара – первые дни были полностью посвящены спектаклям, и лишь последние два прошли в обсуждениях. Важную роль в анализе увиденного сыграла лекция заведующего литературно-драматической частью Театра имени Камала Нияза Игламова, посвященная культуре тюркоязычного мира и специфике национального театра Татарстана.
Состав участников определил и задание семинара – мы поняли, что интереснее всего было бы наметить собственную «карту» фестиваля, отразить в наиболее удобных для нас форматах те события и темы, которые каждому показались важными. Не имея, к сожалению, возможности опубликовать все работы, мы выбрали две. Тексты Натальи Овчинниковой и Ксении Аитовой дополняют картину фестиваля, данную в материале Жанны Зарецкой.
Александра Дунаева
Опера «Тюляк» на фестивале «Науруз»
Поющие фонтаны в Казани всухую проиграли поющим студентам. В день закрытия театрального фестиваля «Науруз» на берегу озера Кабан была разыграна опера «Тюляк» татарского композитора Назиба Жиганова, собравшая аудиторию в нескольких сотен случайных прохожих.
Назиб Жиганов (1911—1988) в Казани — один из национальных культурных лидеров, своего рода татарский Римский-Корсаков. Активный деятель: создатель местного отделения Союза композиторов и Казанской консерватории, в 1940-е годы — художественный руководитель Татарского театра оперы и балета. Талантливый автор, синтезировавший в своем творчестве вагнеровские принципы сквозного действия, корсаковские формулы гармонизации, итальянский певческий стиль бельканто и национальную мелодику — чему свидетельствует исполненная на днях опера «Тюляк».
Это был маленький художественный подвиг. Опера принадлежит к числу малоизвестных. Ее премьера состоялась в 1945 году, спустя несколько лет композитор ее переработал — премьера второй редакции прошла в 1967-м, под названием «Тюляк и Су-Слу». Несколько лет назад участники Оперной студии при Казанской консерватории извлекли из архивов первую версию и совместно с выпускниками Российского института театрального искусства — ГИТИС подготовили постановку, которую в 2017 году показали в Казани и в Москве.
Либретто оперы базируется на нескольких эпических сюжетах и легендах, в которых сказка соседствует с историей, как в «Садко» или «Китеже» Римского-Корсакова или «Князе Игоре» Бородина. События разворачиваются в эпоху противостояния булгар, предков жителей нынешнего Татарстана, с татаро-монголами. Главный герой Тюляк участвует в соревновании за престол и руку ханской дочери, выигрывает все состязания, но попадает в ловушку, устроенную коварными соперниками. Оказавшись на дне озера, он встречает русалку Су-Слу, которая зовет его остаться с ней, но Тюляк, помня о земной возлюбленной и тяготах своего народа, находит способ вернуться. Сородичей он спасает, девушку, увы, нет.
На новой и очень симпатичной казанской набережной опера была дана в формате семистейджа — на открытом пространстве, без декораций, в поле зрения постоянно находились и оркестр, и солисты, и хор, и танцовщики. Замысел, придуманный режиссером Евгением Артамоновым изначально (современные археологи находят древние артефакты и мысленно переносятся в те далекие времена) идеально подошел для уличного представления. Артисты существуют в одной плоскости, выходя на авансцену по одному и в ансамбле, а их способ выражения традиционно оперный — пение с ориентацией на зал, широкий жест, преувеличенная мимика. Разношерстная публика, говорящая на разных языках, без труда понимала, где тут добро, а где зло, кого поддерживать аплодисментами, а кто сам встанет. По этой причине, что забавно, одному из ключевых артистов, исполнителю партии главного злодея недодали оваций — в своей роли он оказался чересчур выразителен.
При всем желании отметить чьи-то вокальные достоинства в отдельности — сделать это практически невозможно. Все артисты, несмотря на очевидную юность, прекрасно и без видимого усилия справляются со своими партиями. Что это: достижение Казанской консерватории или национальная особенность — без подготовки не скажешь. Но то, что татары — определенно народ поющий, подтверждает, например, спектакль драматического театра им. Г. Камала — комедийный мюзикл «Взлетел петух на плетень», не вошедший в официальную программу фестиваля «Науруз», но показанный в те же дни.
Один из главных принципов фестиваля «Науруз» — спектакль должен идти на языке оригинала. Язык — основной носитель культурного кода нации. Возможно, в случае оперы это правило может быть нарушено. «Тюляк» с его четкой образной вселенной, магией и музыкальным орнаментом мог бы войти в репертуар самых разных театров. Правда, в таком случае либретто пришлось бы перевести на хороший поэтический русский язык. С одной стороны, это уступка, с другой — приобретение. Как посмотреть. Пока же будущее этой оперы представляется только в границах Татарстана или в рамках гастролей и фестивалей.
Ходит шутка, что студенты казанской консерватории называли Жиганова за строгий нрав «Обжигановым». Его «Тюляк» при столкновении не обжигает, но определенный след в душе оставляет надолго.
Наталья Овчинникова
Улыбайтесь, господа!
(«Мольер» румынского театра Nottara в режиссуре Романа Феодори)
Наклонный помост и до поры до времени скрытая в тени кукла Людовика XIV – в общем-то, весь антураж спектакля. “Мольер” Феодори – история не только о жизни драматурга, но и о театре как таковом. Актеры часто присутствуют на сцене все вместе, в групповом пластическом рисунке, придуманном хореографом Александром Андрияшкиным. Они и есть – театр, способный сыграть какую угодно историю. И пьесу Мольера, и его непростую биографию, и даже историю постановки этого спектакля.
Вот они убеждают госпожу Поклен и повитуху, что нужно беречь ребенка – другого такого не будет. Вот становятся бродячей труппой юного Мольера (Щербан Гомой Виктор), а в следующий момент – румынским театром, в котором не нашлось ресурсов для спецэффектов.
Образ драматурга в этом “Мольере” складывается не только из фактов его биографии, но и из фантазий на тему – впрочем, и «Жизнь господина де Мольера» и «Кабала святош» Михаила Булгакова, ставшие литературной основой спектакля, тоже не следуют фактам буквально.
Спектакль Феодори обращен в будущее не меньше, чем в прошлое. В нем все время живет память о смерти драматурга. И бессмертии, конечно – Людовик XIV скажет, что Мольер не может умереть; “Тартюф” только в Румынии за последние два года прошел больше 10 тысяч раз, в Париже стоит памятник драматургу – эти факты постоянно звучат со сцены.
Делает ли все это судьбу Мольера в отдельно взятом спектакле менее драматичной? Нет, но влияет на интонацию. На ту легкость, с какой здесь говорят о самом трагическом, под занавес позволяя себе прямую цитату из фильма Марка Захарова: “Улыбайтесь, господа!..” . На непринужденность, с которой труппа и режиссер складывают мозаику спектакля: в ход идет биография Мольера, отрывки из «Плутней Скапена», «Мнимого больного», «Тартюфа» и «Дон Жуана», рефлексия над репетициями, шутки над устройством театрального менеджмента и “непереводимая игра слов по-румынски”.
Непринужденность эта объяснима, конечно, и театральной природой румынских актеров, о которой так любит говорить Роман Феодори, и его собственным режиссерским почерком, – но и постоянно сидящей в голове мыслью: в перспективе веков Мольер окажется победителем. Улыбайтесь, господа. Он живет нелепую, несобранную, растрепанную жизнь, у него часто нет денег, умирает ребенок, запрещают “Тартюфа”, изматывают репетиции – но Мольеру удается сохранить ту самую легкость, прежде всего, в театре.
Кажется, что сам спектакль время от времени напоминает своего героя. Местами он как будто недособран: не сразу понятно, что именно хочет сказать нам о Мольере, долго сомневается, какой финал выбрать – но как и в самом драматурге (по крайней мере, в его образе, созданном силами румынско-российской команды), в нем есть обаяние и талант, экспрессия и драйв.
Ксения Аитова