Журнал ТЕАТР. – о спектакле Давида Эспинозы, показанном на фестивале NET в Москве и в Петербурге, где NET стал завершающей частью Театральной Олимпиады.
Спектакль Давида Эспинозы «Всемирная история» (в оригинале – Universal Story, это важно для внутреннего сюжета), который недавно сыграли на фестивале NET в обеих столицах, – выразительная наглядная иллюстрация нескольких современных трендов. Вернее, тех концепций, через призму которых мы смотрим на мир начиная со второй половины ХХ века (или, по крайней мере, должны бы смотреть). В итоге частью происходящего становится удивительное противоречие-ловушка, в которую неизменно попадает человеческое сознание: прошлое, с которым ты пытаешься спорить, зачаровывает – и ты в равной мере упрекаешь его и любуешься им. А может, так и надо? – вопрос, подспудно возникающий во время действия «Всемирной истории».
Эспиноза, создающий спектакли в эстетике «предметного театра», – не только выдумщик и иллюзионист. «Всемирная история», как и другие работы режиссёра, – своеобразный «театр кукол», в роли которых выступают фигурки, статуэтки, игрушки, купленные Эспинозой в разных лавках и превращённые в артистов безмолвного (но не беззвучного) театра-стола, на котором разворачиваются разнообразные события. «Всемирная история» – это, конечно, движение по хронологической прямой, однако для режиссёра принципиально экспансивное развёртывание вширь: мир не только менялся со временем, он становился больше, приходя на новые и новые участки Земли. В спектакле «Земля» для удобства плоская – потому что плоский стол. Но чёрный шар с золотыми контурами континентов, светящийся во мраке, – начало и конец этого пути.
Описывать «Всемирную историю» хочется сцена за сценой – удивляясь, насколько непросты фокусы и ребусы этой постколониальной сказки. Эспиноза не ставит перед собой задачи впечатлить зрителя контекстами, в которые помещаются изящные или абсолютно китчевые статуэтки, принадлежащие к разным культурам – европейской, ближневосточной, американской, китайской, русской… Он приглашает всмотреться в каждую из фигурок, как всматриваешься в «настоящего» живого актёра, – сколько потенциальной красоты скрыто в самой странной из них.
Парадигма, в которой существует «Всемирная история», – христианская, причём в родном для Эспинозы испанском изводе. Пышность и боль, театральность и жестокость, присвоение различных элементов религиозного сознания (не говоря о визуальной составляющей католичества) как кровного наследства – и оттого легкомысленное обращение с ними. Последнее, разумеется, знакомо и нам, хотя может остаться и неузнанным в спектакле: эстетика европейского католического искусства всё-таки нам немного непривычна. Здесь стоит сделать шаг в сторону и заметить, что спустя пару дней на том же фестивале NET показали спектакль совершенно другого, казалось бы, стиля и театрального языка – «Ребро на столе: Мать» Анхелики Лидделл. Но у двух спектаклей нашлись неожиданные точки соприкосновения – и в равной мере странно и интересно думать о том, как неисповедимыми путями прорастает неустранимая ментальность, национальный культурный код. Неважно, сколько в этом «умышленного», – два испанских режиссёра в прямом и переносном смысле выносят на сцену распятие и делают его своей системой координат. Национальная хтонь, всемирное безумие, многоликий мир непохожих людей и клокочущее подсознание – все язвы и струпья в обоих случаях немного стигматы, история вонзается осью в райскую почву-пространство и грехопадение-время. Эспиноза и Лидделл, шутя или камлая, мыслят о том, что есть первородный грех и как он отзывается в нас сегодня – оба пытаются выйти вовне «местечкового», найти Универсальную Историю, но ракурс, с которого они смотрят на мир, – испанский национальный.
С грехопадения спектакль Эспинозы начинается буквально: антично-белоснежные скульптуры мужчины и женщины в предвечной гармонии искушаемы змеем – смешная плюшевая фигурка змеи из числа дешёвых «символов года», качая головой, поёт весёлую песню. По мере дальнейшего движения станет понятно, что такое мнимое «несочетание» для Эспинозы и есть ключ ко «всемирной истории»: масскульт разных времён – травестия всеобщих культурных кодов, в самом деле «универсального». Как относиться к этому «змею» – с юмором, интересом или враждебностью, – вопрос открытый. Но в театре упоительно сделать невыносимо умильных пухлых «ангелочков» – церковных служек – движущей силой зла и бед, в буквальном смысле подталкивающей крестоносцев разорять мусульманский мир, а печального Христа и вовсе сбрасывающей с земной поверхности стола за ненадобностью.
«Универсальную историю», предварённую «бродвейским» белобуквенным шрифтом на чёрном табло, Эспиноза и его помощник разыграют в виде театра теней. Краткий смысл её – универсальна война, которая приходит вслед за частью-прологом и уже никуда не денется. В прологе – события древнейшей истории и мифологии: собственно, изгнание из рая, египетское пленение, Троянская война. Особенно прекрасна сцена Исхода: белая статуэтка канонически изображённого Моисея на пластиковом крокодиле преодолевает мерцающую воду в тазу, выйдя из шкатулки с приклеенным календарным листком «10». Начало истории, как известно, – новая эра и Новый Завет (как ни назови, одна точка во времени). И «экспансия Эспинозы» оказывается прежде всего географической, а уже во вторую очередь – исторической: сменяют друг друга новооткрытые для европейцев земли, для каждой придумана своя «репрезентация» (например, миниатюрная каравелла повезёт от индейцев сигареты, кофе и картофельные чипсы). Урок истории и географии сложнее, чем может показаться: намёками и ироническими изображениями Эспиноза предлагает зрителю образы, которые тот вряд ли может считать с помощью интуиции. Например, где-то в конце эпохи Просвещения на блюдо внезапно с грохотом упадёт голова куклы, похожей одновременно на викторианско-фарфоровых не-вполне-детей и штампованно-советских пупсов с пергидрольными жёсткими волосами. Неуместная в этом изящном мире, она озадачивает – пока не сообразишь, что Великая французская революция, изображённая здесь через казнь Марии-Антуанетты, в каком-то смысле и была такой неуместной, грубой, ломавшей мир в сторону пошлого и доступного.
За время действия, в течение которого, по слову петербургской Коломбины Бродского, «мы едем, едем по земле, покуда не умрём», Давид Эспиноза будет забираться на стол в майке с надписью «Sex Pistols» – так в британском варианте его учебника истории и географии. А в русском – под музыку «Щелкунчика» героями станут матрёшки – Ленин, Сталин, Хрущёв, Брежнев, Ельцин, Путин. Вообще, всемирная история Эспинозы – это универсальная история смены власти над ойкуменой. Новая власть приходит путём войн, революций, новых идеологий и даже популярных героев. В культурном преломлении, как мы видим, всё это даже по-своему красиво.
В конце, когда Эспиноза расскажет нам про все континенты и века, конечно, прилетит космический корабль и заберёт, наконец, демонических «служек» куда подальше за сцену, оставив единственной надеждой утопического нового мира детей, принадлежащих к разным странам и культурам (включая инопланетян), – «Imagine there’s no countries / It isn’t hard to do / Nothing to kill or die for / And no religion, too / Imagine all the people / Living life in peace…».
Цитируя куда более пессимистичного Веничку Ерофеева: «Но всякая история имеет конец, и мировая история – тоже… (…) А значит: есть в тебе воображение? Значит: устремиться в будущее тебе по силам? Значит: ты можешь вместе со мной перенестись из мира тёмного прошлого в век золотой, который “ей-ей, грядет”?..». Imagine.