Наша корреспондентка в Вене Наталья Якубова – о новой выставке и о роли театра предмета в истории тоталитарных режимов.
Выставка в Доме австрийской истории – фактически инсталляция. Если хотите – «театр предмета», где актерами являются сами посетители. Они не только знакомятся с предметами, но и активно решают их судьбу. В ход идут многочисленные карточки с изображениями антикварных или музейных объектов, и в конце концов из размещенных на стендах пожеланий посетителей, что же со всем этим делать, во многом и возникает эта выставка – прямо на наших глазах.
Ее название – «Утилизировать Гитлера». Хоть изображений фюрера там не так уж и много. Фашизм плодит вокруг себя материальную среду, и она далеко не всегда впрямую связана с культом лидера. Большее значение имеют знаки, «метки», которые с тех пор стали постыдными и запретными, но предметы с ними продолжают храниться в семейных коллекциях… В какой-то момент наследники решают от них избавиться и отправляют их, например, в музей. А не в помойку. Хотя специальные арт-помойки, как выяснилось, установил для этих целей в разных городах Австрии Йошинори Нива. На черных контейнерах было написано: «Сомнительное прошлое? В мусорку!» Разумеется, такой подход был бы слишком легким.
Вещевых признаков/призраков режима, чьей жертвой стали миллионы людей, столь огромное множество, что и хранить всё в музее, а тем более выставлять в экспозиции, коротко говоря – много чести. Тем временем, как можно убедиться за одним из исследовательских столов (в экспозиции – только такие столы!), в антикварных магазинах, а еще пуще – в интернете идет бойкая торговля предметами, когда-то составлявшими среду конформистского обихода жителей Германии и Австрии. Реально, стоило ли отказываться от тарелки со свастикой, от «Креста матери», которым тебя награждают «всего лишь» за многодетность, или от покупки книжки «Гитлер в Польше», где объясняется освободительная роль лидера нации в захваченной стране? Немцы и немки явно считали, что нет, не стоило. А многие сохранили всё это на память и после войны. Сегодня таких объектов полным-полно, и музей распечатал карточки, на которых посетители могут голосовать, что с ними делать: сохранить, выбросить, или… продать (на оборотной стороне можно даже узнать сумму, по которой предмет доступен в интернете). Но любители искать такое, видимо, на выставки не ходят, и на стенде, куда прикрепляются карточки, видно, что посетители разрываются между желанием сохранить это все для нравоучительной истории, или просто уничтожить. Поскольку я сама уже видела не раз, как «сердобольные» люди подбрасывают порядочное мракобесие в груду книг, оставленных в библиотеках или других книжных развалах, и дальше оно гуляет уже как хочет – не смущаясь «исторической значимостью» объектов, я проголосовала за уничтожение.
Что может сказать такая выставка об этих предметах, кроме того, что они были везде, что фашистский режим учит гордиться тем, чего надо стыдиться, и отравляет жизнь не только потомкам тех, кто непосредственно творил расправу, но и потомкам «просто-конформистов»? Отравляет вопросом: как мог мой папа – моя мама – мой дедушка – моя бабушка умиляться мною, когда они знали, что творится ТАМ? Когда они знали, какой кровью куплено это «счастливое детство»?
На выставке мало аутентичных экспонатов. «Живьем» выставлено только уникальное и парадоксальное. Например – игрушечная детская коляска, сделанная из ящика, в котором глава семейства когда-то прислал награбленное во Франции домой. В тяжелые послевоенные времена ящичек превратился в игрушку для его дочек, но бывший солдат сохранил внутри надпись с адресом. Вообще, с ящичком он не расставался, как сказано на выставке, из «ностальгии». Ностальгии по… преступлению?
На фото – коляска, сделанная из фанерной коробки. Выставка “Утилизировать Гитлера” ©Klaus Pichler / hdgöKlaus Pichler / hdgö
Рядом с объектами – то, в чем обладатели «семейных реликвий» решили принести/отправить их в музей. Ящики из-под бананов, полиэтиленовый пакетик, подарочная бумажная сумочка. Кто-то, правда, захотел избавиться и от добротного кожаного портфеля, в котором хранились фотоальбомы фашистских времен. Однако один из экспонатов состоит, собственно, из конверта и сопроводительного письма к нему. Автор, пожелавший остаться неизвестным, послал музею коллекцию своего родственника, с предложением сохранить ее, если она имеет историческое значение, а если нет – выбросить. Как отмечают кураторы выставки, даритель стер все следы личного из того, что он музею передавал, и даже посылая бейджик участника фашистского слета, вынул из него фотографию. Был ли это акт совестливости или акт отстранения – неизвестно. Сейчас именно он, этот акт, стал объектом экспозиции.
Мой любимый объект, однако, – добротные льняные полотнища, которые когда-то были мешками для продовольствия в нацистской армии, но у немецкой хозяйки не поднималась рука их выбросить, так что она использовала их, стеля под простыни – для защиты матрасов от малолетних внуков. Один из этих внуков вспоминает, что мог ложиться спать только на спину, думая о том, что так он показывает фашистским знакам на мешках (так до конца и не вылинявшим) – свою задницу. И что это был знак его протеста…. Протеста против кого – против глупой бабушки? Или все же это жуть как важно – остановить всех, кто позволяет свыкнуться со знаками, под которыми творятся убийства, остановить училок, возрождающих сталинизм, остановить музейных старушек, которые моим собственным детям впаривали про развал СССР и заставляли умиляться макетом «Землянки Брежнева»?
Но пока мы только ночью показываем этим знакам задницу, грош цена нашему протесту. Максимум, погрустят над ним потомки двадцать-тридцать лет спустя в музее. Хуже – если все так же по ночам, трясясь от стыда, будут задавать себе вопрос: кто был на самом деле мой отец? Моя мать? Мой дед? И моя любимая бабушка.