Архитектор и сценограф Лариса Ломакина — постоянная соратница Константина Богомолова — впервые показала свою графику за пределами соцсетей. В небольшой галерее «Кино» в декабре прошла ее выставка «Кофе с Федей», посвященная памяти мужа художницы — архитектора Федора Рожнева. ТЕАТР. разбирается, как устроена ее графика и посему она похожа на режиссуру.
Рисование для Ломакиной — не работа, а досуг: все работы, выставлявшиеся в галерее «Кино», художница привезла из путешествий. Отсюда и сюжеты: летние веранды, улицы старых городов, деревья, горы, море. Изредка попадаются человеческие фигуры.
Практически все рисунки сделаны за границей — и по настроению мало похожи на театральные работы Ломакиной, которые почти всегда так или иначе рассказывают о России (сложнейшее пространство, созданное для спектакля «Год, когда я не родился» вообще была полноценным музеем зажиточного позднесоветского быта).
Такого умиротворения вы не найдете ни в одной ее декорации. В том числе, наверное, потому, что на сцене у нее почти всегда интерьер, а на бумаге — как правило, экстерьер. Экстерьер — значит, легче дышать.
И все же, зная сценографию Ломакиной, трудно не искать в ее графике театральные приемы. Например, акцентируя одни предметы и обозначая контуром другие, она управляет нашим вниманием, как режиссер — с помощью мизансцены или света.
Внимание на голубую дверь!
Людей художница изображает непременно маленькими и почти всегда в нижней части листа, как будто они — актеры на сцене, а пейзаж за ними — писаный задник.
В театре не бывает крупных планов
Яркими цветами Ломакина пользуется экономно, поэтому они всегда «выстреливают». Иногда она переносит этот принцип на сценографию: вспомните зеленые павловские деревья в монохромно сером пространстве «Князя» или кровавое пятно посреди стерильно белой декорации «Идеального мужа».
Чем графика отличается от живописи? Ответ очень простой: живописец осваивает всю плоскость, а график оставляет какие-то ее части пустыми. Лучшее в работах Ломакиной — то, как она работает с пустотой. В одном и том же цвете незакрашенной бумаги на разных рисунках зритель может увидеть ослепительный солнечный свет или глубокую тень — смотря какое там окружение.
Это та самая точка, где графика Ломакиной неожиданно пересекается с режиссурой Константина Богомолова. Он тоже мастерски работает с воображением публики, предоставляя нам самим дофантазировать, что стоит за нейтральной интонацией или продолжительным молчанием артистов.
По словам Ломакиной, эта выставка — о памяти: все рисунки сделаны с натуры, максимум за пятнадцать минут. Каждый из них рассказывает о некоем мимолетном впечатлении. Альбом и рисовальные принадлежности в какой-то степени заменяют Ларисе фотоаппарат. В изобразительном искусстве графика — пожалуй, лучший эквивалент памяти: она тоже предельно субъективна и максимально избирательна.
Ломакина говорит, что рисунки помогают ей вернуться к конкретному переживанию из прошлого, а фотографии — нет. Наверное, секрет в том, что рисовальщик, в отличие от туриста с камерой, не просто нажимает на кнопку, а сознательно выбирает детали, важные лично для него.